– Ого. Что это?
– Твоя фотография с прошлой субботы. Мне показалось, ты не будешь против.
– Я думала, вы распечатывали снимки для моей… семьи… – Мне не хотелось снова упоминать маму. Это действительно съедало меня изнутри. – Чтобы оценить…
– Они ей понравились?
– Да. Они замечательные. – Это ведь не ложь, верно?
– Прости. Надо было тебя спросить. Просто получилась такая хорошая фотография, вот я и предложила ее Эмбер.
Я еще раз взглянула на снимок. Это просто глупый флаер. Надеюсь, меня никто не узнает. Во всяком случае, мои друзья и братья точно не интересуются косметикой.
Ночью я снова не могла уснуть. Мой мозг неустанно прокручивал недавний сон. Была лишь полночь – не так уж поздно, – поэтому, когда я выглянула в окно и увидела, что в комнате Брейдена горит свет, то сразу написала ему сообщение:
«Выйдешь?»
Он ответил практически сразу:
«Да, увидимся через минуту».
Я услышала, как вслед за моей дверью закрылась его, и мы синхронно подошли к забору. Он прислонился плечом к доске, и я уловила запах его дезодоранта. Такой знакомый тонкий запах свежести.
– Как дела? – спросил он.
– Так себе.
Я села, прислонившись спиной к забору, и он сделал то же самое.
– Сегодня опять не бегала?
– Да.
– Ты приходишь сюда каждую ночь, когда не бегаешь?
– Нет. Не считая тех двух ночей с тобой, я приходила сюда лишь однажды.
– Нужно было мне написать.
– Было два часа ночи.
– Ну и что?
– Может, я и эгоистка, но даже я испытываю иногда угрызения совести.
Он засмеялся.
Я не знала, почему позвала его. Мне хотелось обсудить с ним что-то важное. Но что? Было приятно разделить с кем-то свой беспокойный ночной мир. Мои братья спали как убитые. Почему мой мозг не может так легко отключаться? Мне было неловко расспрашивать братьев о маме. Я не хотела их расстраивать, ведь они двигались дальше. Может, они двигались дальше благодаря реальным воспоминаниям о ней, в то время как я располагала лишь своим воображением. Почему мое подсознание так болезненно на это реагирует?
– Почему ты так много бегаешь?
– Нужно поддерживать форму для баскетбола, иначе в первые недели занятий все будет жутко болеть.
– Значит, ты пробегаешь… сколько, шесть-семь миль в день, чтобы спастись от двух недель боли? Ты как будто тренируешься для марафона, а не для баскетбола.
– Еще пробежки помогают мне заснуть.
– Большинству людей не требуется изнурять себя, чтобы заснуть.
– Верно. Многие просто принимают снотворное.
У него вырвался короткий смешок – как всегда, когда сказанное его удивляло.
– Да. Твой метод более естественный. – Долгое молчание. – Ты ловко уходишь от вопросов, но меня интересовало, почему ты не можешь заснуть.
Я сказала себе, что он – просто голос. Я могу разговаривать с бестелесным голосом. Или с луной. Я всегда могла откровенно поговорить с луной. Я нашла на небе яркую половинку луны, освещавшую все вокруг.
– Мне снятся кошмары, – наконец произнесла я. Брейден, должно быть, почувствовал, что мне необходимо выговориться, и просто молча ждал, когда я продолжу. – О моей маме и ночи, когда она умерла. Похоже, мое подсознание веселится, подкидывая мне разные сценарии ее смерти, даже самые нереальные. Та ночь… пожалуй, та ночь – единственное воспоминание, которое у меня о ней осталось. А я даже не знаю, не является ли оно всего лишь игрой моего воображения.
Я никогда никому не рассказывала о своих кошмарах, даже Гейджу, который больше всех знал о том, что творится у меня в голове. Я ощутила странное освобождение, будто просто открылась луне.
– И что ты в них видишь?
– Разное. Дождь, разбивающиеся окна, машины. И конечно же маму.
– Сочувствую.
– Ненавижу это, а пробежки исключают бессонные ночи.
– Это куда правдоподобнее отмазки с баскетболом.
– Они также помогают и для баскетбола.
– Не сомневаюсь. – Несколько минут молчания. – Ты научилась кататься на велосипеде, когда тебе было четыре. Я так завидовал, ведь сам все еще ездил с учебными колесами.
Я обрадовалась тому, что он переключился на нашу игру в факты.
– О, я помню твои учебные колеса.
– Серьезно? Потому что, как только ты научилась кататься на велосипеде, я решил, что тоже должен, и убил всю субботу на обучение ездить без них. Ты заставила меня от них отказаться.
Я улыбнулась, вспоминая его детство, чтобы противопоставить соответствующий факт.
– Как насчет того, что в первом классе ты сказал учительнице, что мой папа – это твой, а когда твой папа пытался забрать тебя домой, ты закричал: «Этот мужчина хочет меня похитить»? Твой отец так смутился.
– Да, я тогда завидовал, что вы есть друг у друга, у меня же не было ни братьев, ни сестер.
– Теперь ты в ловушке безумия. Ты один из нас, малыш, хочешь ты этого или… – Я замолчала, поскольку до меня дошел истинный смысл его намерения обсудить мою езду на велосипеде. Он не вернулся к игре. – Подожди. Мне было четыре?
– Да.
– Значит, мама была жива, когда я училась кататься…
Я стала сканировать воспоминания, пытаясь представить ее там, перед нашим домом, наблюдающую за моим обучением. Вот папа, он бежит рядом, поддерживая сзади мой велосипед, чтобы я не упала. Я постоянно прошу его отпустить. Но он не отпускает. Мама за нами наблюдала?
Я крепко закрыла глаза. «Разреши мне объехать вокруг квартала», – попросила я. «Я поеду с ней», – предложил Джером. Он нарезал круги вокруг меня. Ему, должно быть, было почти девять. Мы доехали до угла, и только тогда я поняла, что еще не тренировалась поворачивать без учебных колес. Поддавшись страху, я даже не попыталась повернуть и въехала прямо в дорожный знак. Джером поднял меня, посадил обратно на велосипед и показал, как надо. Я падала на каждом углу, но доехала до дома, оцарапав лишь одну коленку.
Мама позаботилась о ране?
Нет. Папа. Это точно. Я вспомнила, как сидела на столешнице, пока он дул на колено и говорил, что я сильная. Как такое возможно? Как возможно, что я помню такие мелочи, но ничего не помню о маме?
– Ты сейчас на нее очень похожа.
Мое горло слегка сдавило.
– Угу.
Я уже это знала. Помимо свадебного снимка в гостиной, у нас была целая коробка с ее фотографиями. Именно так я ее и помнила, как на снимках: стоящую рядом со мной, пока я задуваю три свечки на торте; удивленно смотрящую с кресла, в котором она читает книгу; в бейсболке, подбадривающую Джерома на игре между классами. Я помнила фотографии, но не события.
– Что еще ты о ней помнишь?
– Она была тихой… – Он замешкался. – Она часто приходила к моей маме. Однажды я вошел в кухню, где они разговаривали… и она плакала.
– Что?
– Я хорошо это помню, поскольку испугался, что мама на меня разозлится за то, что я их прервал.
– Из-за чего моя мама могла расстроиться?
– Не знаю. Моя мама гладила ее по спине, и она…
– Сколько тебе было? – Я прижалась спиной к забору.
– Не знаю. Около семи.
– Как ты смог это запомнить?
– Это просто одно из ярких воспоминаний.
По неведомой мне причине в груди вскипел иррациональный гнев.
– Ну, может, она переживала за твою маму. Может быть, она умоляла ее бросить твоего придурка-отца.
– Мой отец запил только после травмы спины, пять лет назад. – Его голос был таким напряженным, полным боли.
Я встала.
– Ну, у моей мамы была идеальная жизнь, поэтому я даже не знаю, что ее могло расстроить.
– Чарли.
– Я устала.
Я вернулась домой и громко хлопнула дверью.
Глава 13
На следующее утро, проснувшись, я увидела, как Гейдж листает каталог Эмбер.
– Ничего не хочешь мне рассказать? – спросил он. – С каких пор ты…
Я бросила ему в голову подушку:
– Может, я решила стать больше похожей на девушку.
– Ну конечно. Папа взбесится, если увидит тебя с таким макияжем. К тому же это не ты.
И что это значит? Я посмотрела на девушку на обложке каталога. Она была нежной, женственной и красивой, как мама на свадебной фотографии в гостиной. Так с чего вдруг я на нее не похожа?
Я перевернулась на живот и накрыла голову руками. Кого я обманываю? Это вовсе не я.
– Его принесли мне на работу.
– Эмбер? – спросил он, поворачивая каталог и показывая мне ее фотографию, которую она обвела синими чернилами. – Эта девушка? Потому что, если это она, то ты просто обязана нас познакомить. Она секси.
Я вылезла из кровати и отобрала у него каталог:
– Что тебе нужно?
– Мы идем играть в футбол на пляже. Собирайся.
– Я сегодня не в настроении.
Он замер, а затем осмотрелся вокруг, словно находился в какой-то альтернативной реальности:
– Мм… что? Ты не в настроении играть в футбол? – Он положил руку мне на лоб, а затем покрутил меня: – Эмбер, что ты сделала с моей сестрой?
Если честно, я просто не хотела видеть Брейдена, так как знала, что плохо повела себя ночью. Его слова застали меня врасплох, и я сделала из него и его семьи козлов отпущения, чтобы почувствовать себя лучше. И все же, хоть я и понимала, что это его задело, его слова до сих пор не давали мне покоя. Поэтому я не была готова извиниться.
– Мне скоро нужно на работу. – Нет, не нужно, у меня выходной, кроме того, по будням я работаю только вечером.
Но Гейдж не распознал мою ложь.
– Вся эта работа нарушает твой образ жизни. Тебе стоит поговорить с папой, скажи, что ты уже усвоила урок. Уверен, он просто хотел посмотреть, сможешь ли ты найти работу.
– Да, точно. Я с ним поговорю.
Позже. Я начала зарабатывать хорошие деньги… да и работа была не такой уж плохой, как казалось сначала. Мои братья никогда ничем подобным не занимались, это было только моим, и мне в каком-то смысле это нравилось.
– Серьезно? Никакого футбола?
– Да.