Сейчас, почти сорок лет спустя, стало ясно, что все наши тогдашние надежды на плодотворное сотрудничество со странами коллективного Запада во главе с США не оправдались. Несмотря на то что Советский Союз и Россия начали горбачевскую перестройку по собственной инициативе, Запад воспринял наши реформы по смене общественного строя в стране как свою победу в холодной войне. Коллективный Запад во главе с США стал относиться к новой, демократической России как победитель к побежденной стране. И это несмотря на то, что Россия в то время проявляла максимум открытости и благородства по отношению к странам коллективного Запада. Достаточно вспомнить объединение Западной и Восточной Германии, по-рыцарски поддержанное нашей страной. Нашей открытости и благородству Запад противопоставил хитрость и коварство.
В начале 1985‑х годов коллектив ГАИШ с энтузиазмом воспринял основные идеи перестройки. Всем казалось, что это начало нового этапа в жизни нашей страны, этапа ее процветания и благоденствия.
Летом 1986 года меня пригласил к себе директор ГАИШ профессор Е. П. Аксенов и сказал, что, если я не возражаю, он будет ходатайствовать перед ректором МГУ, академиком А. А. Логуновым о переводе меня на должность директора ГАИШ. Евгений Петрович был директором ГАИШ почти десять лет и много сделал для развития института. Это был исключительно порядочный и доброжелательный ученый, педагог и организатор науки. При нем началось активное строительство Майданакской обсерватории ГАИШ в Узбекистане. После такого замечательного руководителя мне было страшно принимать на себя груз ответственности директора, и я сказал, что должен подумать. Евгений Петрович дал мне неделю на размышление. Посоветовавшись с моим шефом, профессором Д. Я. Мартыновым, я принял предложение Евгения Петровича.
Моя кандидатура на должность директора ГАИШ была поддержана И. С. Шкловским и Н. С. Кардашевым. Это было большой честью для меня и большой радостью. Дело в том, что И. С. Шкловский на защите моей докторской диссертации выступил с критикой моей работы. И хотя, как я уже писал, после прохождения дополнительной экспертизы в ВАКе моя докторская диссертация была оценена положительно и я был утвержден в степени доктора физико-математических наук, у меня оставалось чувство неудовлетворенности оттого, что мне не удалось убедить такого выдающегося ученого, как Иосиф Самуилович Шкловский, в научной значимости моих результатов. Это чувство неудовлетворенности тяжелым грузом давило на меня на протяжении нескольких лет. И я мечтал о том дне, когда мне удастся снять предубеждение Иосифа Самуиловича в отношении моей научной работы. Спустя пять лет после защиты моей докторской такая возможность мне представилась.
В июне 1981 года, вернувшись в Москву из моей полугодовой командировки в Австралию, я выложил в библиотеке ГАИШ препринт моей статьи об объекте SS433, в которой было показано, что этот объект представляет собой массивную затменную рентгеновскую двойную систему на продвинутой стадии эволюции. Через несколько дней мне домой позвонил Иосиф Самуилович и предложил обсудить проблему объекта SS433 – этой, как я уже упоминал, «загадки века». Он пригласил меня к себе в рабочий кабинет в ГАИШ к десяти часам утра следующего дня. Можно представить, с каким волнением я шел на эту встречу. Иосиф Самуилович при встрече сказал, что ему очень понравилась моя работа, опубликованная в препринте. Дело в том, что из анализа инфракрасных наблюдений SS433 ему удалось оценить темп потери вещества этим объектом, который оказался очень высоким – порядка 10-4 солнечных масс в год. Столь высокий темп потери массы никак не увязывался с моделью маломассивной двойной системы, предложенной для SS433 канадскими астрономами Крэмптоном, Хатчингсом и Каули. В то же время моя модель SS433 как массивной двойной системы позволяла непринужденно объяснить высокий темп потери массы из системы. Более того, я в своей статье из независимых спектральных данных также оценил темп потери массы объектом SS433, который, как и в работе И. С. Шкловского, оказался очень высоким, порядка 10-4 солнечных масс в год. Мы пробеседовали с Иосифом Самуиловичем около двух часов. Спустя несколько дней после нашей незабываемой для меня встречи, Иосиф Самуилович завершил написание своей статьи по SS433, в которой он сослался на мою статью. Препринт этой статьи (которая была опубликована в «Письмах в „Астрономический журнал“») он подарил мне с дарственной надписью. Этот препринт я бережно храню. В дальнейшем мне неоднократно приходилось встречаться с Иосифом Самуиловичем и обсуждать с ним различные научные проблемы. Так получилось, что Иосиф Самуилович поддержал мою кандидатуру на должность директора ГАИШ! Я очень благодарен И. С. Шкловскому и Н. С. Кардашеву за эту поддержку.
С 1 сентября 1986 года я был назначен исполняющим обязанности директора ГАИШ. Некоторое время спустя я получил письмо от нашего глубоко уважаемого коллеги, профессора Константина Алексеевича Куликова, в котором он поздравил меня с новым назначением и дал несколько добрых и полезных советов по поводу моей директорской деятельности. Я это письмо бережно храню. Суть советов Константина Алексеевича состояла в напоминании мне известной христианской заповеди: поступай с людьми так, как тебе хотелось бы, чтобы они поступали с тобой. И еще: оценивая людей и их деятельность, прежде всего посмотри на себя, нет ничего лучшего, чем личный пример. В своей деятельности на посту директора я всегда старался руководствоваться этими советами Константина Алексеевича.
Начало моей директорской деятельности совпало с переаттестацией научных сотрудников. Это было начало многочисленных реформ науки в стране, когда изменений и новых требований со стороны властей было много, а денег на науку давалось все меньше и меньше. Тогда в руководстве страны зрело убеждение, что науки в нашей стране слишком много и она служит в основном оборонному комплексу, а в остальных отношениях наука никому не нужна, это всего только лишняя головная боль для властей. Когда проректор МГУ приходил в правительство просить дополнительное финансирование на образовательные и научные программы крупнейшего в стране университета, ему раздраженно отвечали: «Отстаньте от нас со своей наукой, нам надо заниматься реформами». Тогда среди чиновников утверждалось мнение, что сначала надо провести реформы политической и экономической систем страны, а уже потом заниматься культурой, наукой и образованием. В конце концов такое перманентное откладывание на потом решения проблем науки в стране привело к развалу научных исследований, к деградации науки в новой, демократической России. Но мы тогда, в первые годы перестройки, еще не осознавали гибельности для науки политики новых руководителей страны – рыночников и с энтузиазмом занимались реформированием научных исследований.
Поэтому переаттестацию сотрудников ГАИШ мы провели со всей тщательностью. Была создана специальная аттестационная комиссия из ведущих ученых ГАИШ, которая рассматривала результативность работы каждого сотрудника и степень его соответствия занимаемой должности. По результатам аттестации некоторые сотрудники ГАИШ были уволены или понижены в должности. Естественно, не обошлось без обид и других эмоций, вплоть до писания писем с жалобами на дирекцию ГАИШ в партком физического факультета и в ректорат МГУ. Но в целом все обошлось без особых скандалов. И тут я совершил, как мне кажется, первую ошибку в своей административной деятельности. Как молодой, активный директор, я не ограничился одной переаттестацией, а объявил о конкурсе научных тем сотрудников с целью выбора приоритетных направлений исследований. В итоге сотрудники ГАИШ потеряли много времени на написание и обоснование заявок на конкурс, на бесплодные дискуссии о том, чья тема важнее. В конце концов нам удалось выделить ряд приоритетных направлений исследований в институте. Но ввиду мизерного финансирования науки в стране в те годы эти приоритетные направления остались не подкрепленными дополнительным финансированием и, по существу, оказались выделенными лишь на бумаге. В итоге получилось как в той пословице: «Гора родила мышь». Я это начал понимать уже в процессе обсуждения научных тем, выставленных на конкурс, но, поскольку сам заварил эту кашу, мне пришлось довести работу до конца. Единственная польза от всей этой суеты состояла в том, что сотрудники получили возможность ознакомиться с тематикой и результатами работы разных отделов и лабораторий. Но времени и сил на это было потрачено слишком много. С тех пор я зарубил себе на носу: прежде чем начинать проводить реформы, надо хорошо подумать.
На первом этапе одной из главных задач для себя я считал продолжение и завершение начатого Е. П. Аксеновым строительства Высокогорной Майданакской обсерватории ГАИШ в Узбекистане. Там должен был быть установлен телескоп с зеркалом диаметром 1,5 метра. Этот телескоп изготавливался на Ленинградском оптико-механическом объединении (ЛОМО). Мне приходилось часто ездить в Ленинград и вести переговоры с руководством ЛОМО о графике изготовления этого телескопа, обсуждать разные варианты технологических решений. В то время ЛОМО было сильно загружено оборонными заказами, и, хотя наш телескоп изготовлялся тоже по постановлению ВПК для выполнения в основном прикладных исследований, его изготовление шло с трудом и очень медленно.
Проблемы строительства Майданакской обсерватории курировала специально созданная в ГАИШ Майданакская лаборатория во главе с С. Б. Новиковым. Нам приходилось часто встречаться с С. Б. Новиковым и сотрудниками его лаборатории для обсуждения проблем строительства обсерватории и создания 1,5‑метрового телескопа. Мы вместе ездили на ЛОМО и в Узбекистан: в Самарканд, Китаб (там была городская база обсерватории) и на гору Майданак. Со строительством Майданакской обсерватории ГАИШ связывал надежды на дальнейшее укрепление материально-технической базы института и перспективы его развития. Финансирование создания Майданакской обсерватории осуществлялось за счет хоздоговорных средств, заработанных сотрудниками ГАИШ при выполнении прикладных исследований. Гора Майданак отличается особо высоким качеством астроклимата. Большая высота над уровнем моря (~ 2700 метров), великолепное качество изображений астрономических объектов (лучше одной секунды дуги) и большое число ясных ночей (около 300 ночей в году) делают это место исключительно благоприятным для установки там высококачественного астрономического телескопа. 1,5‑метровый телескоп, изготовленный на ЛОМО и установленный на горе Майданак в 1989 году, оказался очень высокого качества. Все это давало надежды на эффективное развитие наблюдательных программ института. К сожалению, в 1993 году, после распада Советского Союза и образования независимых государств на его территории, Майданакская обсерватория ГАИШ указом президента Республики Узбекистан И. Каримова была национализирована и отошла в собственность Узбекистана.