Я не люблю командный альпинизм, но для Дениса это была первая возможность поучаствовать в экспедиции, финансовую и логистическую поддержку которой оказывало государство и где он мог продемонстрировать соотечественникам, что имеет навыки и задатки великого альпиниста. Кроме того, когда власти Казахстана объявили о проекте, его участниками стали спортсмены СКА Алма-Аты, и Денис с учетом его военного прошлого просто не смог отказаться. Все, чему я учил Урубко, воспитало в нем независимость и приучило самостоятельно принимать решения, но здесь помогло несильно. Более того, он поплатился за это, и тут я чувствую себя отчасти виноватым.
В любом случае выбор Дениса понятен – благодаря казахстанскому проекту он начал осуществлять мечту о восхождении на все восьмитысячники.
Весной того же года я решил подняться на две горы, на Чо-Ойю и на Эверест с тибетской стороны. Идея заключалась в том, чтобы совершить два совершенно разных восхождения.
Чо-Ойю высотой 8201 метр, также как и Эверест, находится на границе Китая и Непала, сюда я планировал взойти с физически сильными напарниками в альпийском стиле. На Эверест хотел отправиться с Марио Курнисом, с которым мы в 1999 году «охотились» за «Снежным барсом».
Альпийский стиль на Чо-Ойю, или Богиню бирюзы, как переводится это название, означает отказ от промежуточных лагерей и долгого ожидания погодных условий, однако я не претендовал на то, чтобы ставить рекорды любой ценой. В команду я позвал тех, кто разделяет мою философию: Франко Николини, Мирко Медзанотте и Омара Опранди, – трех чемпионов по ски-альпинизму и горному бегу, специализировавшихся именно на скоростных восхождениях.
С нами отправились в путь их друзья, которые хотели попробовать взойти в своем темпе и присоединились к нам для удобства логистики и ради хорошей компании. Это были братья Види, Сандро и Ферруччо, горные гиды из Мадонны ди Кампильо, и мой напарник на втором этапе пути – Марио Курнис. Марио сразу сообщил, что восходить на Чо-Ойю не будет, лишь акклиматизируется на горе. Его совершенно не интересовал подъем на эту вершину, так как единственной целью на 2002 год он поставил себе Эверест.
Идея пригласить Курниса возникла потому, что я знал историю Марио. Он уже пытался взойти на Эверест в 1973 году в составе национальной итальянской экспедиции и оказался самым сильным из ее участников. Будучи опытным альпинистом, он помогал в обустройстве высотных лагерей и в общей подготовке к восхождению. Экспедиция была большой, одних только носильщиков наняли более тысячи. Кроме того, нужды альпинистов обслуживали два военных вертолета, которые в разобранном виде привезли в Катманду на борту грузового самолета. Вертолеты доставляли в базовый лагерь продукты, снаряжение и другие необходимые вещи.
Это восхождение казалось попыткой повторить в хорошем смысле итальянскую экспедицию 1954 года на К2 под руководством Ардито Дезио. Но двадцать лет спустя во главе команды стоял не Дезио, а человек по имени Гвидо Монзино, который, хотя и использовал тоже национальный мотив, но до Дезио не дотягивал. Характер и финансы у Гвидо были как у звезды, а Курнис единственный из всей команды был совершенно не расположен преклоняться перед начальником экспедиции. Короче говоря, не целовал ему задницу.
Все участники превозносили Монзино, не осмеливаясь критиковать его решения, и лишь Курнис сказал Гвидо в лицо, что тот не видит дальше своего носа и не понимает, что все вокруг преклоняются перед ним исключительно из вежливости. Разумеется, это замечание привело Монзино в ярость, и он устроил так, чтобы Курнис остался без вершины. Он отправил наверх всех участников команды, поставив Курниса в конец очереди, и сообщил, что экспедиция завершена, до того как Марио успел совершить восхождение.
Эта история в свое время произвела на меня сильное впечатление, поэтому, как только представилась возможность, я позвонил Курнису и сказал:
– Марио, я отправляюсь на Эверест. Хочешь со мной?
Ответ не заставил ждать:
– Когда выезжаем?
Так, в свои шестьдесят шесть Марио Курнис, уже три десятилетия не прекращавший думать о высочайшей горе, стал участником эверестской экспедиции. Из двух восхождений, возможно, благодаря участию Курниса гораздо большую огласку получило восхождение на Эверест, чем на Чо-Ойю.
На Эверест мы поднялись втроем: я, Марио и Анг Мингма – шерпа, помогавший Марио. На последнем этапе восхождения у Курниса начались проблемы с кислородным аппаратом. К нашему с шерпой удивлению, Марио не запаниковал и не отправился вниз, желая спастись, а, оценив ситуацию, собрался с силами и нашел в себе смелость продолжить подъем без искусственного кислорода. И добрался до вершины. В таком-то возрасте!
Слава богу, нам удалось исправить регулятор подачи кислорода, поэтому спуск прошел гладко.
Гораздо меньшей сенсацией стал подъем на Чо-Ойю в альпийском стиле, до вершины из всей команды добрались лишь я, Франко Николини и Мирко Медзанотте. Омару Опранди пришлось развернуться еще внизу из-за начавшегося отека мозга, случившегося, вероятно, по причине плохой акклиматизации или вследствие того, что он слишком быстро попал из Катманду в базовый лагерь.
Это общая черта у сильных альпинистов. Похоже, самые выносливые восходители оказываются в случае нехватки кислорода самыми уязвимыми. Это кажется странным, но чем лучше физическая форма, тем медленней нужно подниматься, давая себе время привыкнуть к высоте. Короче говоря, лучшие спортсмены – те, кто наилучшим образом усваивает кислород, однако при его нехватке им нужно больше времени на акклиматизацию, чтобы организм успел нормально отреагировать на изменения окружающей среды. Омар, скажем так, ошибся в расчетах. Такие ошибки случаются с сильными спортсменами, не обязательно восходителями, но и лыжниками и так далее.
В общем, с Николини и Медзанотте мы добрались до вершины Чо-Ойю в рекордно короткие сроки, чего никто не ожидал, поскольку несколько раз приходилось останавливаться из-за ветра и плохой погоды. На восхождение ушло всего десять с половиной часов. Мирко и Франко добрались до вершины первыми. В какой-то момент на высоте 7800 метров я остановился на отдых, так как тоже страдал от недостатка акклиматизации, и отстал от спутников, однако затем догнал их. На вершине мы оказались с разницей где-то минут в двадцать.
Мы поднимались очень стабильно, сделав небольшой привал на пути от базового лагеря к лагерю II, затем отправились к вершине. Читая это описание, можно подумать, что это несложно. Но на сегодняшний день очень немногие экспедиции показали лучшее время.
Подъем на Чо-Ойю не только помог подготовиться к восхождению на Эверест с Марио Курнисом, которое состоялось спустя две недели, но стало еще одним доказательством того, насколько мне нравится и как легко даются скоростные восхождения, уже однажды опробованные на Лхоцзе.
Несмотря на то что сегодня меня называют «зимним» альпинистом и сильным скалолазом, я сделал немало скоростных восхождений. Может, я не так много о них рассказывал, но эти восхождения – важная часть моего становления: тринадцатичасовой подъем на Аконкагуа зимой 1993 года (первое и единственное скоростное восхождение на эту гору), семнадцатичасовое бескислородное восхождение на Лхоцзе в 1997-ом, двадцатичетырехчасовое – с Адриано Греко – на Фицрой в 1997 году и, наконец, десять с половиной часов на Чо-Ойю. Об этих показателях не стоит забывать, хотя, конечно, речь не идет о том, чтобы любой ценой побить рекорд скорости.
После Эвереста и Чо-Ойю в 2002 году я лишь укрепился в желании продолжать совершать восхождения по принципу «как», а не «что». Коллекционировать самые высокие вершины или заниматься только одной разновидностью альпинизма неинтересно. Одно время я сосредоточился на зимних восхождениях, но при этом не бросил скоростные восхождения или восхождения с большим уровнем сложности, также меня интересуют первопроходы. Вот почему основным принципом является «как». На этом принципе я построил альпинистскую карьеру и продолжаю делать это по сей день. Успех – не главное.
Следующий, 2003 год тоже оказался плодотворным. Я вновь отправился в путь, руководствуясь правилом «как», чтобы освоить еще одну разновидность альпинизма.
2003Три пакистанских колосса
В 2003 год спустя после дубля Чо-Ойю – Эверест я решил поднять планку и совершить три восхождения подряд и выступить в качестве организатора большой экспедиции.
Идея заключалась в том, чтобы поехать в Пакистан и взойти на три восьмитысячника один за другим. В моем представлении можно было начать с Нанга-Парбат, проложив новый маршрут, затем совершить скоростное восхождение на Броуд-Пик и, наконец, добраться до вершины К2.
Изначально планировалась легкая экспедиция с небольшим количеством участников, но по мере подготовки все больше друзей проявляли интерес, а оставлять за бортом никого не хотелось. Также в целях уменьшения расходов стоило сделать исключение из правила и организовать большую экспедицию. Я пошел на риск, потому что хорошо знал участников и был уверен, что разногласий не возникнет. 22 мая 2003 года мы отбыли из Италии.
Состав получился интернациональным. Изначально планировавшийся костяк состоял из меня, Иньяки Очоа, Франко Николини, Мирко Медзанотте, Альберто Мальяно, Оскара Гогорцы (он еще и журналист по совместительству), Эда Вистурса – американца, планировавшего взойти на все четырнадцать восьмитысячников, и моей девушки Барбары Цвергер. Кроме того, к нам присоединилась группа альпинистов из Казахстана под руководством Ерванда Ильинского. Как я упоминал выше, речь шла о команде казахстанцев. В нее входили два моих напарника по восхождению на Мраморную Стену зимой 2001-го: Максут Жумаев и Денис Урубко. И хотя для казахстанцев понятие «команда» было важнее целей индивидуума, мы с Денисом еще до отъезда договорились, что, как только они доберутся до базового лагеря Нанга-Парбат, я попрошу Ильинского разрешить Денису пройти со мной новый маршрут.