Добравшись до стены, стали подниматься не в связке. Да, мы отправились на восхождение вдвоем и по очереди лидировали, прокладывая путь, но каждый нес ответственность сам за себя: сорвись один из нас, другой бы его просто не удержал на таком склоне.
Стена в этом месте была огромной, но свет фонариков давал возможность сконцентрироваться на небольшом участке поверхности впереди в поисках места, куда поставить руку или ногу. Несмотря на сложность, мы нашли верную линию и поднялись без единой ошибки.
Темнота на этом девственном участке склона рассеивалась, и с первыми лучами солнца наступило какое-то умиротворение: вокруг царила полная тишина. Теперь наконец мы не были ограничены светом фонарей, рассмотрели всю стену и поняли, в какую сторону лучше двигаться.
Через несколько часов, когда совсем рассвело, мы вышли на участок, где снег чередовался со льдом и скалой, и, не сговариваясь, связались. Подъем стал заметно труднее и техничней, но в связке мы прошли только микстовые участки, а так поднимались самостоятельно, сосредоточенно и быстро в надежде засветло пройти два километра склона. Силы старались понапрасну не расходовать, так как новый маршрут вел не на вершину Нанга-Парбат, а смыкался с маршрутом Кинсхофера. То есть после завершения первопрохода предстояло еще идти к вершине. В Гималаях много маршрутов, не доходящих до высшей точки. В Альпах такие пути называются вариациями.
Когда технически сложная часть маршрута осталась позади, мы столкнулись с проблемой передвижения по подтаявшему снегу. На этом отрезке внезапный сход лавины исключался, однако это означало, что свежий снег скапливался на уже слежавшейся подложке.
С каждым шагом мы проваливались почти по колено, сил уходило гораздо больше, а скорость заметно упала. Но выбора не было. Мы продолжали сменять друг друга и продвигались наверх. В результате к вечеру пролезли почти до конца ребра, но после заката на небе появились облака, не предвещавшие ничего хорошего, и мы решили стать лагерем на 6800 метрах. Сейчас важнее всего было не рисковать на рыхлом снеге. Чем выше мы забирались, тем более пологим и вместе с тем более опасным становился склон. После установки палатки можно было оценить сделанное за день: подъем начался из базового лагеря на высоте около 4 тысяч метров, сейчас мы находились на отметке 6800, из которых 1800 метров пройдено по новому маршруту.
На отдыхе обсудили план на следующий день. Мы собирались добраться до верхней части нашей стены и выйти на маршрут Кинсхофера рядом с лагерем III, возможно, переночевать там, затем дойти до лагеря IV и оттуда уже отправиться на вершину.
План даже не пришлось обсуждать, потому что наши с Лафаем точки зрения совпадали. Технические навыки у нас были примерно на одном уровне, скорость лазания тоже, и мы понимали друг друга без слов. По крайней мере, так думал я, поэтому не исключал, что в будущем удастся сделать еще не одно восхождение в связке.
Ночь прошла спокойно. Мы хорошо выспались, успели восстановить силы и на следующий день, 21 июня, как и задумали, рано утром продолжили подъем по новому маршруту до высоты 7100 метров, откуда стал виден уже лагерь III, к которому по классическому маршруту шел Эд Вистурс.
Но вскоре я почувствовал, что двигаюсь все медленнее и приходится прикладывать все больше усилий. Это произошло не только потому, что с каждым шагом снега на склоне становилось больше – стал сказываться недостаток акклиматизации. Меня беспокоила мысль, что до последнего лагеря оставалось еще 600 вертикальных метров, а до вершины – 1400. Однако я был уверен в своей способности стойко переносить трудности и страдания и благодаря накопленному опыту оценить, когда стоит выкладываться, а когда нет. Моя усталость не сказалась на скорости нашей связки, я нормально продолжал выполнять необходимый объем работы и когда лидировал, и когда шел вторым. Около полудня мы вышли на маршрут Кинсхофера в районе третьего лагеря.
Добравшись до лагеря, мы с Жаном-Кристофом поглядели друг на друга и пожали руки. Новый маршрут назвали «Том и Мартина» в честь сына Жана-Кристофа и моей старшей дочери.
Первое, что бросилось в глаза в лагере – оранжевая палатка Эда Вистурса, которого мы радостно приветствовали. Стоило провести ночь здесь, для меня это была отличная возможность восстановить силы.
На следующий день погода держалась хорошая, и мы втроем отправились к четвертому лагерю на 7400 метров. К сожалению, даже несмотря на ночной отдых, я вскоре почувствовал, что ноги не идут. Спасение Оскара Гогорцы и пропущенный этап акклиматизации давали о себе знать. И было ясно, что товарищи чувствовали себя совсем иначе. Я держался до отметки 7200 метров, но потом понял, что трачу все больше сил, чтобы не отставать от Вистурса и Лафая, и что дальше будет только хуже, тем более что послезавтра предстояло идти на вершину. Если продолжить подъем, не получится восстановиться, более того, состояние будет лишь ухудшаться. Поэтому я решил вернуться в базовый лагерь, чтобы не мешать и не доставлять неудобства партнерам.
На спуске меня одолевали смешанные чувства: удовлетворение от прохождения нового маршрута и горечь, что не добрался с друзьями до вершины. Странное сочетание разочарования и удовлетворения. 23 июня, когда Жан-Кристоф и Эд добрались до высшей точки Нанга-Парбат, меня утешала мысль, что, получив нормальную акклиматизацию, смогу подняться в одиночку.
К сожалению, в этот раз я не взошел на Нанга. Погода стала портиться, к тому же большинство членов экспедиции (казахстанцы, Вистурс, Лафай, Очоа) побывали на вершине, и заставлять их ждать было бы неправильно – стоило отправиться к Броуд-Пику.
Это ощущение одновременно удовлетворения и неудовлетворенности, которое я испытал, спускаясь с горы, появляется всякий раз при воспоминании об экспедиции 2003 года.
Мы ушли с Нанга и двинулись в сторону Броуд-Пика, и я надеялся, что с надлежащей акклиматизацией мой «мотор» заработает в полную силу.
Не скрою, во мне всегда был силен дух соревнования. Не считаю альпинизм занятием, где стоит соревноваться, но мне всегда сложно смириться с обстоятельствами, когда не удается полностью реализовать потенциал из-за недостаточной акклиматизации или неблагоприятных погодных условий.
Я много тренируюсь, и физиологические параметры, которые всегда проверяю перед каждой экспедицией, говорили о том, что я в прекрасной форме.
И на Броуд-Пике действительно все было иначе. На этот раз я выложился на все сто, совершив скоростное восхождение на великолепные 8047 метров.
От Нанга-Парбат в сторону Броуд-Пика мы ехали на джипах по Каракорумскому шоссе – знаменитой и весьма опасной дороге, петляющей по горным ущельям Северного Пакистана. В пути провели день и под вечер прибыли в городок Скарду, где разместились в роскошном по пакистанским меркам отеле «Шангри-ла». Отель расположен на берегу искусственного озера и состоит из множества шале, в которых селят постояльцев. Гостиница принадлежит бывшему генералу, но, откровенно говоря, я не предполагал, что в Пакистане можно найти жилье такого уровня. Летними днями в Скарду довольно тепло, так что после мороза и снегов Нанга-Парбат первое, что мы сделали – отправились купаться. В нашем распоряжении были весельные лодки, и мы наслаждались возможностью и покататься, и поплавать. После двухдневного отдыха мы отбыли в Асколе, последнюю деревню, куда можно доехать на машине. Оттуда пять дней шли пешком, пока не добрались до базового лагеря Броуд-Пика на высоте 4800 метров.
Путь вдоль ледника Балторо поистине великолепен. Он проходит среди горных массивов, поражающих красотой, по пути мы любовались Башнями Транго и Сияющей горой – так переводится с языка балти название Гашербрум. Семь вершин, из которых состоит эта горная гряда, примыкающая к Броуд-Пику, видны вместе с пиком Машербрум рядом с Конкордией, где тропа разделяется: один путь ведет к Гашербруму, другой заканчивается у подножия К2.
По сравнению с Непалом этот маршрут куда более дикий. Здесь нет ни гестхаусов, ни лавок, ни туалетов – ничего, поэтому каждый вечер нужно разбивать лагерь, а наутро все собирать и идти дальше. Нас сопровождал огромный отряд носильщиков, которые несли еще и вещи других экспедиций.
И вот наконец мы добрались до подножия Броуд-Пика. Мне не терпелось сразу же отправиться наверх. Я хорошо отдохнул после Нанга и находился в прекрасной форме. Оставалось дождаться погодного окна.
Мы прошли немного наверх, чтобы посмотреть, что ждет впереди, и установить палатки для второго лагеря. Даже если совершать скоростное восхождение, нужно место, где можно отдохнуть, попить и поесть. Мы знали, что до вершины Броуд-Пика в этот сезон еще никто не добрался, поэтому все придется делать самим: прокладывать путь и провешивать перила.
После подъема наверх для запуска «мотора» и подготовки промежуточных лагерей первыми на штурм из базового лагеря 13 июля отправились Жан-Кристоф Лафай и Эд Вистурс. Они добрались до лагеря II в тот же день, на следующий – до третьего лагеря на высоте 7100 метров и, наконец, 15 июля в 10.45 стояли на вершине Броуд-Пика.
В этот же день, когда они успешно взошли, точнее, в 22.25 14 июля, мы с Иньяки Очоа вышли из базового лагеря при свете налобных фонарей, намереваясь восходить без остановок.
Почти в полной тишине мы пересекли ледник. Если днем здесь слышен шум талой воды, то ночью все замерзает и звуков почти нет. Слышался лишь скрежет кошек на твердом льду.
Мы старались держать хороший темп, но не переутомиться. Пришлось хорошо потрудиться несколько часов, зато мы добрались до лагеря II довольно быстро.
Мой аэробный «мотор» работал прекрасно, и в первые часы 15 июля мы уже сидели в палатке и растапливали лед, чтобы сделать чай, отдохнуть, подкрепиться, привести себя в порядок и отправиться дальше. На подъеме выдерживали ритм и считали количество шагов, потому что знали, что по мере подъема их число будет уменьшаться. На больших высотах не существует постоянной скорости: это может быть пятьдесят шагов подряд без отдыха до высоты 6500 метров, выше они превратятся в сорок, потом в тридцать, двадцать, десять, пока цикл не дойдет до пяти шагов на высоте более восьми километров.