Главное здесь – сохранять постоянство как в количестве шагов, так и в затраченном на отдых времени. Только так альпинист может рассчитать, успеет ли вовремя добраться до вершины и спуститься засветло. Надо правильно распределить нагрузку и определить время прохода контрольных точек.
Чем выше мы с Иньяки взбирались, тем глубже становился снег. Поднялся ветер, и следы, оставленные нашими предшественниками, были едва заметны, а где-то их и вовсе замело. По большей части нам приходилось заново прокладывать путь там, где уже прошли Эд и Жан-Кристоф. Долгое время мы с Иньяки чередовались, но, преодолев семитысячную отметку, я заметил, что Иньяки стал отставать, постепенно расстояние между нами увеличивалось. Мы преодолели почти два километра по вертикали от базового лагеря и продолжали идти вверх. В какой-то момент я продолжил подъем в одиночку, но часто оборачивался посмотреть на товарища и, убедившись в том, что он стабильно и спокойно поднимается, двигался дальше.
На большой высоте очень важно постоянно следить как за собой, так и за партнерами, так можно вовремя заметить проблему и своевременно принять верное решение или помочь тому, кто с тобой в связке.
Когда я добрался до отметки 7800 метров, слева открылся вид на центральную вершину, которую первым прошел Ежи Кукучка, а справа виднелась предвершина Броуд-Пика, которую многие альпинисты путают (или делают вид, что путают) с главной вершиной. Вообще предвершина даже не выглядит как высшая точка, поскольку речь идет об отроге, от которого начинается длинный гребень, ведущий к настоящей вершине.
Я не очень хорошо запомнил отрезок пути с высоты 7800 метров до предвершины, поскольку полностью сосредоточился на шагах, постоянно их считая. Счет вел не от нуля до десяти, а, наоборот, обращая внимание на то, сколько шагов делаю, прежде чем остановиться. Отдохнуть удавалось довольно быстро, это говорило о том, что я в хорошей форме.
С предвершины открылся сказочный вид – отсюда видна вершина, до нее по вертикали осталось всего десять метров, но путь занимает не менее часа.
Отсюда я также разглядел Жана-Кристофа и Эда, которые вышли более чем за сутки до нас и все еще шли вверх. Мы их догнали. Иньяки уже поднимался ко мне, а значит, у него было достаточно сил, чтобы совершить восхождение без остановки.
Ровно в одиннадцать утра, через четверть часа после того, как Эд Вистурс и Жан-Кристоф Лафай добрались до верха, я тоже оказался на вершине Броуд-Пика. Это был миг великого освобождения и радости.
Панорама отсюда потрясающая. За спиной была К2, а впереди – Гашербрум, Чоголиза, Машербрум, Музтаг-Тауэр, а также неизведанные пики китайского Каракорума. Захватывающе! Я испытывал колоссальное удовлетворение.
Сделал фотографии вкруговую, чтобы засвидетельствовать, что побывал на главной вершине. В это время подошел Иньяки.
Мы крепко обнялись. Иньяки стал мне почти как брат, и именно в эту экспедицию он познакомил меня с молодым и многообещающим баскским альпинистом по имени Алекс Чикон, который отправился с ним в Каракорум. Спустя тринадцать лет мы с Алексом совершим первое в истории зимнее восхождение на Нанга-Парбат.
На спуске самое сложное – не терять концентрацию и помнить, что большинство несчастных случаев происходят именно на пути вниз, когда ослабевает внимание и убывают силы. Восхождение с Иньяки стало чем-то вроде высотного марафона, в ходе которого мы почти не ели, а пили, лишь когда немного отдыхали во втором лагере двумя километрами ниже. Поэтому усталость давала о себе знать. Кроме того, я не спешил идти вниз, чтобы не выпускать Иньяки из поля зрения и убедиться, что он без проблем доберется до вершины и начнет спуск. Я добрел до предвершины и принялся фотографировать, чтобы запечатлеть пройденный маршрут. Убедившись, что Иньяки спускается, я тоже направился вниз и ближе к вечеру добрался до третьего лагеря.
Изнемогая от жажды, я забрался в палатку, оставленную казахстанцами, и стал растапливать лед для приготовления питья. Иньяки пришел где-то через час, и поскольку мы оба были без сил после скоростного подъема, то решили заночевать.
Из-за этого мы не сразу узнали о приключениях Лафая и Вистурса. Жан-Кристоф на спуске почувствовал первые признаки горной болезни. Еще когда мы встретились на вершине, я обратил внимание на то, что он казался вымотанным. Он тяжело дышал и разительно отличался от себя самого на Нанга-Парбат. Я спросил, нормально ли он себя чувствует, но Лафай ответил, что все хорошо, затем поздравил меня с восхождением, и на этом наша беседа закончилась.
На спуске он двигался все медленнее и наконец сообщил Вистурсу о плохом самочувствии. Также он рассказал о своем состоянии жене Кате, ждавшей его в базовом лагере, по рации. Для Лафая это был третий восьмитысячник после Дхаулагири и Нанга-Парбат, видимо, усталость и длительное пребывание на большой высоте лишили его сил.
Он хотел было остановиться и отдохнуть, но и Катя, и Эд стали настаивать на спуске, потому что симптомы горной болезни заметно прогрессировали и шансы на спасение таяли с каждой минутой. Лафай послушал совета и начал спускаться уже из последних сил. К счастью, они встретили Дениса Урубко, который намеревался подняться к нам с Иньяки и остаться на ночь. Увидев состояние Жана-Кристофа, Денис понял, что Вистурс может не справиться, поэтому прервал восхождение и помог товарищам (Урубко взошел на Броуд-Пик со второй попытки 18 июля).
В тот день Барбара, которая тогда еще была только моей девушкой, дошла до лагеря II, она хотела попробовать восхождение соло, но, услышав сверху крики Дениса: «Барбариска, Барбариска», поняла, что что-то случилось. Она тут же начала растапливать снег, чтобы сделать горячий чай, и вскоре увидела Урубко вместе с Вистурсом и обессиленным Лафаем. Они уложили Жана-Кристофа в палатку, и Денис почти насильно сделал ему укол. Немного отдохнув, они продолжили спуск. Барбара, узнав, что мы с Иньяки тоже спускаемся, осталась ждать нас.
На следующий день мы с Иньяки довольно быстро пришли во второй лагерь, и пока Барбара рассказывала о происшествии с Жаном-Кристофом, я за какие-то секунды осушил бутылку кока-колы. Я уговорил Барбару не идти одной на вершину, потому что она осталась бы на горе в полном одиночестве, и она согласилась.
Тем временем Жан-Кристоф наконец добрался до базового лагеря. На подступах ему помогали наш повар Дидар Али и Амин, работавший сирдаром. Для Жана-Кристофа и его жены тут же вызвали вертолет, который доставил их в ближайшую больницу.
Восхождение на Броуд-Пик меньше чем за сутки доставило большое удовлетворение еще и потому, что мне по-прежнему было досадно от неудачи на Нанга-Парбат. Но самое неприятное, что в дальнейшем при любом упоминании нового маршрута имя моей дочери опускалось, хотя мы с Жаном-Кристофом шли вдвоем и скрепили наш успех рукопожатием. Это были первые намеки на то, что произошло дальше и что тянется по сей день. Жена Лафая (которая приехала в лагерь только к началу экспедиции на Броуд-Пик) решила не только оспаривать право первооткрывателя, но заявила, что поскольку я не добрался до вершины, то не имею права давать название маршруту, поэтому новый путь должен быть назван только «Том», а не «Том и Мартина». Мы с Лафаем договорились назвать его двойным именем, поэтому такие нападки застали меня врасплох. Но жена Жана-Кристофа отвечала за рекламу и была настроена убедить всех, что заслуга открытия нового маршрута принадлежит исключительно ее супругу. Я больше не буду обсуждать здесь то, что имеет мало отношения к альпинизму. Но правда заключается в том, что зачастую, когда кто-то сует нос в чужие дела, это плохо заканчивается.
Так или иначе, после нового маршрута на Нанга-Парбат подъем на Броуд-Пик стал очередным скоростным восхождением и показал, что я все делаю правильно. В разных горах – от Анд до Тибета я осуществил немало восхождений в альпийском стиле и без искусственного кислорода (за исключением Эвереста в 2000-м и в 2002-м). И на сей раз я остался верен выбранному стилю и благодаря помощи моих спутников и предшественников на этой горе смог выполнить задуманное, как планировал.
К2 высотой 8611 метров должна была стать венцом этого проекта, нашей третьей и заключительной вершиной, но все пошло не так, как хотелось. Мы решили не переносить базовый лагерь к подножию К2, а отправиться на восхождение из базового лагеря Броуд-Пика. После долгих уговоров Ильинский наконец согласился отпустить Дениса Урубко.
Мы сформировали две связки: в одной были я, Урубко и Очоа. В другой – Максут Жумаев, Василий Пивцов и Дмитрий Чумаков. Мы дошли до высоты 7300 метров на К2 и заночевали. Однако утром я получил прогноз Карла Габла, обещавшего резкое ухудшение погоды, и стало понятно, что упорство может стоить жизни. Поэтому решил спускаться. Денис с товарищами захотели рискнуть, но не смогли пройти отметку 8300 метров из-за начавшейся бури.
В этом году никто из нас не поднялся на К2. Зато все вернулись домой целые и невредимые и с осознанием того, что выложились полностью.
2004Путь первооткрывателя
Год спустя после восхождения на Нанга-Парбат и Броуд-Пик желание быть первопроходцем, выбирая новые цели, прокладывая новые маршруты, лишь окрепло: мне было это просто необходимо. Неожиданные споры вокруг нового маршрута на Нанга стали своеобразной пощечиной, поэтому я решил, что в 2004 году займусь горами пониже, с которыми у меня пока складывались прекрасные взаимоотношения. Воспоминания об экспедиции «За „Снежным барсом“» занимали особое место в сердце благодаря ее символическому значению после гибели Анатолия и обретенным на этих горах друзьям. Удовольствие от восхождения на четыре высочайших горы бывшего СССР за тридцать восемь дней подтолкнуло меня вновь обратить внимание на семитысячники.
И хотелось отправиться в экспедицию с проверенными друзьями, у которых нет родственников, готовых нарушить все договоренности и обернуть все в свою пользу, как это случилось с Лафаем.