Однако история, по крайней мере, в моем случае пошла иначе. Мои упрямство и сила воли позволили победить в предприятии, которое некоторым казалось безумием, и получить известность как «холодный альпинист» (как поляки в 1980-е). Это доказывает, что необязательно родиться в рубашке, быть сыном папы римского или появиться на свет у подножия больших гор, чтобы добиться успеха. На мой взгляд, именно сложность зимних восхождений – сложность достижения успеха, привлечения финансов, суровость климата и есть то, что пробуждает дух приключения, тягу к неизвестному и желание совершить открытие.
2007 год закончился только восхождением до отметки 7100 метров на Броуд-Пик, на следующий год я решил повторить задуманное, поставив те же цели и собрав ту же команду, за исключением того, что компанию нам с Шахином Бейгом составил еще один пакистанский альпинист Кудрат Али[21].
Во время второй попытки зимнего восхождения на Броуд-Пик мы вновь не достигли вершины. Но для меня эта экспедиция, можно сказать, приоткрыла ворота. В отличие от первой попытки на этот раз мы иначе организовали подъем и смогли добраться почти до самой вершины.
Кудрату Али пришлось развернуться, не дойдя до отметки в семь километров, потому что он перестал чувствовать ноги от холода и сильного ветра. Шахин Бейг, напротив, старался не отставать от меня, но его скорость снижалась все больше, в какой-то момент он настолько вымотался, что дальнейший путь для него стал бы агонией. Поэтому я продолжил восхождение в одиночку, добравшись до седловины у Броуд-Пика между центральной и главной вершинами и оказавшись менее чем в двух сотнях метров от высшей точки. И вот, находясь на отметке более 7480 метров, я решил возвращаться.
Выбор был продиктован не погодой, усталостью или плохим состоянием снега. Я сделал простой подсчет. Было два часа пополудни. Если все пойдет как надо, я доберусь до вершины на закате, оказавшись в точке, наиболее удаленной от палатки, в точке, ничем не защищенной от ветра и холода. Уже вечером температура на горе опускалась ниже минус пятидесяти, а усталость и ограниченная видимость из-за темноты существенно увеличили бы риск. Продолжи я восхождение, однозначно добрался бы до вершины, добившись исторического успеха, но, скорее всего, остался бы на склоне навсегда.
Эта экспедиция дала возможность получить достаточно опыта зимних восхождений, что позволило в 2011 году добиться успеха на Гашербруме II вместе с Денисом Урубко и Кори Ричардсом, о чем я рассказал в книге «La voce del ghiaccio» («Голос льда»).
Не буду вдаваться в хронологические и эмоциональные подробности этих экспедиций, хочется показать их значимость как этапов на выбранном пути и эмпирическую ценность. Любое путешествие – это возможность вновь ощутить и заново обнаружить в себе тягу к открытиям, которую я испытываю с детства, и тягу к дикой природе, которая всегда лишает дара речи. Каждый раз, когда мечтаю о каком-либо открытии, приключении, восхождении, настоящим героем в этом деле являюсь не я, а… искусство выживания. Искусство альпинизма (имею в виду чистую технику) или умение выбрать наиболее удачную стратегию – это одно, наибольшую же ценность представляет осознание того, что пришлось зубами и когтями бороться за жизнь и придумывать сотни способов вернуться домой живым и здоровым и сполна ощутить любовь к жизни.
Это как бы постоянное напоминание о том, как прекрасно и волнующе быть живым.
Разумеется, это не значит, что жизнь имеет смысл, только если подвергать ее опасности, как не значит, что Симоне Моро нужно идти на смертельный риск, чтобы почувствовать себя живым. Нельзя все сводить только к адреналину, будто альпинисты – лишь адреналиновые наркоманы. Нет, тут совсем другое.
Из каждой экспедиции я привожу домой гораздо больше. Во-первых, по-другому начинаешь смотреть на простые вещи. Когда месяцами тратишь силы просто на то, чтобы согреться, закутавшись в спальный мешок или надев термобелье, тепло, которое дает огонь, приобретает новую ценность.
Если три месяца пить только талую воду, то по возвращении домой совсем иначе смотришь на стакан с водой, оставленный на кухонном столе, или на остатки воды в бутылке, которую собираешься выбросить.
Таким же образом в аскетичном и ледяном мире высокогорья заново открываешь ценность простых объятий, присутствия дорогих тебе людей и друзей. Имею в виду друзей с большой буквы, а не тех, кто ставит лайки и пополняет статистку, которую показывают спонсорам – ах, смотрите, как много подписчиков! Поразительно, сколько благодарности можно испытать за одну лишь возможность встречаться с друзьями, видеть зелень лугов, идти, куда хочется, ощущать запахи леса…
Мы часто оцениваем экспедиции исключительно со спортивной или статистической точки зрения. Но совсем неважно, достиг альпинист вершины или нет, поставил или не поставил рекорд, так как каждое путешествие – это экзистенциальный опыт. И открытия начинаются уже с первых шагов, когда идешь навстречу неизвестности, когда выходишь из зоны комфорта. Исследовать – вовсе не значит достичь цели. Часто счастье – это само движение к ней, а не конечный результат.
И, разумеется, мечта не стоит жизни. Если для осуществления желаемого нужно ставить на кон собственную жизнь или жизнь товарища, оно того не стоит. Есть большая разница между тем, чтобы рисковать, и тем, чтобы подвергать себя явной опасности. Необходим баланс между инстинктом самосохранения и желанием рискнуть. Вообще мы рискуем каждый день: на работе, в отношениях, на отдыхе, в духовной жизни. Когда альпинист отправляется вверх, в холод, бросая вызов вертикали, он тоже рискует.
У меня за плечами уже более шестидесяти экспедиций, из которых более пятнадцати – зимние, и я часто рисковал. В некоторых случаях просто везло встретить нужного человека, заключить нужную сделку, избежать несчастного случая и так далее. Но фортуна переменчива, ее нужно ценить и уметь быть благодарным. Когда я остановился в 198 метрах от вершины Броуд-Пика, это было не просто везение. Я сделал сознательный выбор, поймал за руку госпожу Удачу и сказал себе: «Лучше не рисковать».
Несмотря на пережитые приключения и несмотря на постоянное желание не идти проторенным путем, а искать что-то новое, я всегда оценивал степень риска и старался беречь жизнь. Я доходил до предела возможностей, находился на грани физических сил, испытывал на прочность выбранную стратегию. И, конечно, на некоторых восхождениях, например на Нанга-Парбат, на которую я пытался подняться четырежды, каждый раз затрачивая на это год жизни, мне на руку было мое упорство. Но каждый раз, когда возникало ощущение, что риск расстаться с жизнью слишком велик, я останавливался.
В горах очень важно уметь вовремя остановиться.
2008Легкость эквилибриста
После зимней попытки восхождения на Броуд-Пик в том же 2008 году я решил снова попытаться взойти на Батуру II, к которой уже подступался в 2005-ом с Джоби Огвином и с которой пришлось вернуться из-за несчастного случая. Несмотря на то что та экспедиция фактически разрекламировала Батуру II как достойную и интересную цель, спустя три года на нее по-прежнему никто не взошел, она оставалась самой высокой вершиной, на которой не побывал человек. Соответственно, я и не думал отступать.
Для очередного приключения стоило найти нового партнера по связке. Имея опыт восхождения с казахстанцами, русскими, поляками и чехами, на этот раз я хотел пойти в компании западного альпиниста.
Я не считаю западных восходителей хуже восточных, просто почти всегда ходил в горы в паре с таким людьми, как Урубко, так как у нас совпадают взгляды на многие вещи, схожий образ мыслей и имеются такие качества, как выносливость и стойкость. У восточных альпинистов часто нет хорошей экипировки, и порой их технические навыки оставляют желать лучшего, но зато они обладают выносливостью и характером, необходимыми, чтобы буквально жить альпинизмом, как я себе это представляю.
В 2008 году я отправился в Пакистан с необыкновенным человеком по имени Эрве Бармасс. С его отцом Марко мы подружились в 1992 году во время неудачной итальянской национальной экспедиции на Эверест. Тот опыт, мягко говоря, не назовешь счастливым, но на восхождении я познакомился с Марко – потомственным альпийским гидом и человеком высоких моральных качеств. Эрве пошел по стопам отца, тоже став гидом в четвертом поколении в Картина д’Ампеццо.
В 2007 году команда North Face (наверное, одна из самых серьезных мировых команд альпинистов, бегунов, лыжников и исследователей) назначила меня координатором, и вместе с менеджером по работе со спортсменами Марианной Занаттой мы занялись отбором новых спортсменов. В итоге я предложил Эрве Бармасса, потому что помимо безупречных технических навыков, как у его отца, Эрве обладал исключительными человеческими и моральными качествами. Я не ошибся.
Так что мы с Эрве, уже будучи членами команды North Face, в 2008 году решили подступиться к Батуре II, как в 2005-м: сперва как следует акклиматизироваться, а затем взойти на этого колосса.
Теперь, в отличие от экспедиции с Огвином для организации логистики я выбрал другое агентство, Hunza Guides, под руководством Амира Улла Хана. И поскольку мой дорогой Дидар, к сожалению, был занят в другой экспедиции, с нами отправился повар по имени Факир.
На этот раз мы добрались до горы гораздо быстрее, чем в 2005-м. Если тогда две недели ушли на поездку по Каракорумскому шоссе, посещение Хунзы и многочисленные остановки на пути, на этот раз мы прибыли в базовый лагерь 12 июля, всего через шесть дней после отлета из Италии. Полученный тремя годами опыт помог и быстрее добраться, и установить в хорошем месте базовый лагерь.
Мы поставили палатку на высоте 4107 метров в том же месте, где и в прошлый раз, рядом с озерцом, в котором отражаются окружающие горы. Сейчас, однако, снега на поляне не было: лето и высокая температура воздуха способствовали тому, что теперь тут росла свежая трава, так что этот клочок земли, возвышавшийся над мореной ледника, казался великолепным садом. А прямо над нами нависала скальная стена, словно приглашая «поточить когти» и попытаться взойти на нее.