Мы вернулись в Катманду и вновь отправились к Манаслу попытать счастья. Но радость тут же сменилась горем: все палатки оказались уничтожены снегом. Мы надеялись, что погода в регионе улучшится, но снегопады не прекращались. В итоге мы лишились всего снаряжения, оставленного в первом лагере. Гора поглотила более двадцати тысяч евро, в том числе спутниковые телефоны, аккумуляторы, палатки, спальные мешки…
Манаслу явно не приняла нас, так что в тот сезон «Вызов Кхумбу» стал лучиком света. Это были совершенно свободные от сроков и прочих условностей восхождения, которые дали возможность вновь испытать радость любви к горам и удовлетворили страсть к неизведанному.
2016–2019Мечты, за которые стоит бороться
Наибольшее внимание общественности ко мне привлекло зимнее первовосхождение на Нанга-Парбат в 2016-м. Из всех моих экспедиций, пожалуй, больше всего в прессе освещали именно ее, статья о Нанга оказалась даже на первой странице Gazzetta dello Sport. Такого альпинисты удостаиваются крайне редко, по крайней мере, со времен восхождений Месснера в 1980-е. Помимо хорошего освещения в СМИ – в чем я в определенной степени заинтересован – Нанга еще раз подтвердила, что в альпинизме основополагающим является выбор партнеров. Взаимопонимание с Тамарой, Али Садпарой и Алексом Чиконом в той экспедиции еще раз продемонстрировало, что ни выбор стратегии, ни стиль восхождения, ни изучение горы не являются решающими. А вот напарник очень важен. Это совпадение системы ценностей, определенный тип мышления или горной философии. С правильным партнером прожитый опыт сам по себе будет успешным вне зависимости от того, доберешься до желанной вершины или нет.
В 2018-м Нанга-Парбат снова оказалась на первых полосах из-за трагической гибели Томека Мацкевича и чудесного спасения Элизабет Револь, которой помогли спуститься Денис Урубко и Адам Белецкий. Вокруг этой трагедии раздули много шума, пытаясь развести полемику, основанную на некоторых утверждениях Томека.
Мацкевич шесть раз пытался взойти на Нанга зимой. Мы часто пересекались с ним в экспедициях, и я неоднократно помогал ему с логистикой базового лагеря, а также со снабжением и спутниковой связью. Нас с ним связывали взаимная симпатия и уважение. Но Томек убедил себя и многажды говорил, будто бы наша экспедиция 2016 года была блефом и что на самом деле мы так и не добрались до вершины Нанга-Парбат. Томек посвятил свою жизнь этой горе, и, возможно, эти обвинения были защитным механизмом, чтобы оправдать то, что ему не удавалось воплотить свою мечту. Он был влюблен в Нанга-Парбат (и тут я его понимаю), но общеизвестно, что Томек ни разу не был на восьмитысячнике даже в сезон. По сути, он решил выполнить «ускоренную программу по гималайскому альпинизму», сразу же начав с зимнего восхождения на Нанга-Парбат, но, конечно, никто не желал ему такой смерти[26].
Естественно, поначалу я тяжело воспринял его нападки. Было обидно и досадно, ведь наш успех на Нанга, пожалуй, стал одним из наиболее задокументированных в истории зимних восхождений: в базовом лагере более десяти человек следили за нами в бинокли, у нас с собой был GPS-трекер, на вершине, откуда просматриваются хребет Мазено и противоположный склон восьмитысячника, мы фотографировали и снимали видео, я также снял вбитые в вершинную скалу крючья. В общем, доказательств хоть отбавляй, и было больно видеть, как нас поносит бесспорный герой попыток восхождения на Нанга. Кроме того, инсинуации Томека тут же подхватили те, кто меня терпеть не может, чтобы дискредитировать всю команду. К счастью, в недавно снятом о Томеке фильме сам режиссер объясняет, что такие обвинения порождены обидой на то, что другие смогли осуществить его мечту. Сам Томек это признавал, добавляя, что мечта до сих пор жива и что он воплотит ее в жизнь в любом случае.
К сожалению, Томек умер на своей любимой горе, и, к сожалению, Нанга продолжает отнимать жизни.
В 2019-м к длинному списку погибших добавились Том Баллард и Даниеле Нарди, которые пытались пройти зимой на Нанга по ребру Маммери. И на этот раз я вновь оказался вовлечен в дискуссию, обусловленную тем, что не захотел оправдывать их выбор. Когда меня спросили, что думаю о намеченном парнями маршруте, я, как и многие другие альпинисты, включая Месснера, не стал скрывать своего отношения. Ребро Маммери очень опасно. Я говорил об этом задолго до того, как Даниеле и Том решили подниматься там, и не отрекаюсь от своих слов после трагедии. Разумеется, выражая свое мнение, я всегда стараюсь делать это мягко, чтобы никого не обидеть, потому что очевидно: у погибших есть родные и близкие, которым тяжело слушать и принимать такую критику. И тем не менее я никогда не пытался ни под кого подстроиться.
На протяжении всей карьеры, и особенно в последние годы при чередовании успехов и неудач, мне приходилось иметь дело с нападками, количество которых росло по мере роста моей популярности. Но несмотря на зависть тех, кому так и не удалось довести до конца свои альпинистские замыслы, и невзирая на некомпетентность авторов некоторых комментариев и газетных заголовков (продажи надо как-то увеличивать), я никогда никому не позволял повлиять на мой альпинизм и на мою любовь к восхождениям.
Чтобы немного отойти от классического альпинизма и связанных с ним дискуссий, я решил посвятить 2018 год экспедиции на гору Победа в Сибири (не путать с Пиком Победы в Киргизии, на который я пытался взойти во время экспедиции «Снежный барс» в 1999-м).
Экспедиция в Сибирь соответствовала моему сильному желанию вернуться к роли первооткрывателя и найти необычную цель. Хотелось отвлечься на какое-то время от Каракорума и Гималаев, оставив при этом один из ключевых элементов – мороз.
Наведя справки, я узнал, что самая холодная местность на планете, где живут люди, это район между Якутском и Оймяконом, где температура может опускаться ниже минус семидесяти, и отправился туда. Приключения в этом царстве снега и льда я подробно описал в книге «Сибирь -71°». Это одно из самых прекрасных приключений, выпавших на мою долю. Возможно, такое чувство возникло еще и потому, что это одна из немногих экспедиций, в которой я чувствовал себя совершенно свободным и далеким от суеты и атмосферы гималайского альпинизма, где альпинистское сообщество теоретизирует, полемизирует и обсуждает каждый твой шаг. Стоило дистанцироваться от всех восходительских споров, и Сибирь оказалась наилучшим выбором.
Тут стоит сказать, что я стал одним из пионеров в информировании о своих экспедициях с помощью спутниковых технологий. Пятнадцать лет назад айпады, компактные спутниковые модемы и другие технологии не могли сделать коммуникацию настолько доступной, как сейчас. Но уже тогда я старался рассказывать обо всех приключениях с фотографиями посредством КПК. Это был хороший способ вовлечь людей, объяснить, в чем смысл зимних экспедиций и какие с ними сопряжены трудности. Таким образом, я рассказывал о восхождении сразу, что называется, вживую, тогда как в основном в то время подобные рассказы публиковали постфактум.
Но с годами мир изменился, с появлением социальных сетей возникла привычка «получай все здесь и сейчас. Соцсети и прочие сервисы приучили нас получать информацию в режиме реального времени, в результате создается информационная мешанина. Все сложнее становится отличить, кто на самом деле проживает опыт на пределе сил, а кто описывает его, сидя на диване в гостиной. Эти перемены повлияли и на мое взаимодействие с теми, кто следит за моими экспедициями. Поначалу это было сообщество настоящих энтузиастов, с уважением относившихся к тому, что я делаю, сейчас же шанс столкнуться с тем, кто болтает попусту или высказывает необоснованные суждения, очень велик. Ценность возможности высказать свое мнение здесь и сейчас превратилась в недостаток. Это привело к сокращению числа моих публикаций в прямом эфире, что наверняка раздражает тех, кто оказался не готов принять мое желание меньше общаться. Но истина в том, что я остаюсь верным своей концепции альпинизма. Например, считаю, что в базовом лагере необходимо жить в тишине и спокойствии. И чтобы защититься от споров и дискуссий, я готов даже на некое подобие самоизоляции.
Однако, несмотря на то что со временем мой интерес к коммуникации поугас, книги, которые я написал в эти годы, позволили вернуться к аутентичной форме повествования. Я никогда не перекладывал эту работу на литературных негров, потому что всегда хочется рассказать о достижениях и неудачах от первого лица. В сравнении с первыми годами альпинистской карьеры сегодня я гораздо молчаливее, вдумчивее и более тщательно взвешиваю слова. Сегодня нельзя говорить, что хочется: достаточно малейшей ошибки или случайно вылетевший фразы, чтобы разрушить жизнь.
Экспедиция в Сибирь стала своеобразным бегством от тенденций в мире альпинизма. Я хотел сбежать, но взять с собой все то, что так люблю: холод, хорошего напарника и тягу к приключениям. Приключения в этой поездке были особыми. Среди прочего я близко познакомился с представителями местных народностей, такими как якуты, эти люди не похожи ни на кого, с кем доводилось встречаться за тридцать лет занятий альпинизмом. Гора Победа на первый взгляд может показаться смешной для профессионала, ее высота всего 3003 метра. Кто-то мог бы сказать: «Я тоже так могу» или «Я бывал и выше». Но местность, где это происходило – далекая и малонаселенная Сибирь и экстремальные погодные условия, – были настолько из ряда вон, что никто и слова не сказал. Это доказывает, что сообщество настоящих энтузиастов-исследователей не гонится за цифрами, временны ми и высотными рекордами.
В 2019-м, спустя четыре года после попытки восхождения на Манаслу, я решил, что пора вернуться к этой горе и все же взойти на нее зимой в альпийском стиле. Для акклиматизации я планировал осуществить нечто похожее на «Вызов Кхумбу» и для тренировки отправился на Мера-Пик высотой 6407 метров. Напарником по связке стал шерпа Пемба Гелдже. Впервые за несколько лет Тамара Лунгер отказалась от восхождения. Манаслу ее интересовала не очень, Тамара почти никогда не возвращается на гору, на которой уже побывала, вне зависимости, удалось восхождение или нет.