стало отойти от искусственных стен и вернуться на свежий воздух, в Горы с большой буквы.
Разумеется, я не намеревался бросать первое увлечение, но созрело желание расширить горизонты и освоить другие виды взаимодействия с горами. Я стал хорошим скалолазом, но теперь этого было мало и хотелось стать альпинистом, ледолазом и, конечно, высотником.
Маршруты на северном склоне массива Презоланы показали, что на стене «аэробный двигатель» работает в полную силу и что я могу лазать гораздо быстрее коллег. Поначалу я продолжал искать новые маршруты как спортивный скалолаз и, спустя годы забивания шлямбуров вручную, наконец-то приобрел аккумуляторную дрель, а потом и бензодрель, ресурс которой был фактически неисчерпаем. Мы с Маскировщиком пролезли скальный маршрут в коммуне Сан-Пеллегрино-Терме, а самостоятельно я прокладывал еще и другие маршруты в Корнальба, в Доссене и даже на одной из моих первых тренировочных площадок, – пещере Нембро.
Желая не ограничиваться одним только спортивным скалолазанием, к стандартным мышечным тренировкам я добавил кардиотренировки. В отличие от некоторых коллег, которые сосредоточились исключительно на тренировке мышц торса и пальцев, я бегал, лазал, катался на велосипеде и плавал.
В то время скалолазы, занимавшиеся бегом, были белыми воронами, а все из-за поверья, будто от бега мышцы ног становятся больше, следовательно, увеличивается общий вес и скалолаз не может хорошо лазать. Чушь!
За годы тренировок я на собственном опыте понял, что бег – лишь дополнительная нагрузка, которая улучшает работу мышц, в том числе сердечной, не более того. Не встречал ни одного профессионала, который бы срывался или показывал плохие результаты из-за «толстых» ног или здоровой дыхательной системы.
Таким образом, начитавшись о восхождениях кумиров в Гималаях и Каракоруме, я наконец-то получил возможность побывать в больших горах. Эверестская экспедиция стала началом моей гималайской карьеры и была особенно важна, потому что благодаря ей стало понятно, что стоит заниматься совсем другим альпинизмом.
Дело в том, что «Эверест-92» была большим и щедро спонсированным национальным мероприятием. О нем с большим пафосом говорили в СМИ, ему придавали большое значение, участвовать пригласили альпинистов из разных регионов страны. Кроме того, использовались общественные ресурсы: это было совсем не похоже на альпинизм, о котором я мечтал и которому учился. Никогда не прощу себе, что подписался на это дерьмо. Помимо прочего, экспедиция едва не стоила мне жизни из-за ошибки с акклиматизацией, ситуация усугубилась циничным равнодушием людей, называвшихся напарниками. Они руководствовались лишь собственными амбициями и бросили меня в палатке на высоте 7400 метров с отеком мозга. Я уже писал об этом не раз и повторюсь: если бы не альпийские гиды из Валь-д’Аоста Петижак, Жежеаз и Бармасс, меня бы уже не было в живых. Это был трагический опыт, но благодаря ему стало понятно, что люди, которых я чту, например Месснер и Бонатти, практиковали совсем другой, более «одиночный» подход к альпинизму, то есть отправлялись на восхождение с гораздо меньшим количеством людей, не привлекая общественных средств и избегая национальных мотивов.
Поэтому в следующем году я решил взойти на Аконкагуа вместе с Лоренцо Маццолени: это был сознательный выбор «другого» альпинизма – альпинизма Бонатти и Месснера. Экспедиция 93-го года на самый высокий пик Кордильер в аргентинских Андах стала еще одним важным шагом в карьере. В частности, потому, что, отправившись туда зимой, я положил начало двадцатилетнему периоду восхождений в холодное время года при низких температурах. С этого момента начала формироваться моя самая запоминающаяся альпинистская особенность. На высоте почти в 7000 метров на Аконкагуа родился «Симоне, покоритель холодов»: юноша, вдохновленный героями-альпинистами – итальянцами и поляками, превратился в мужчину, решив заниматься высотным альпинизмом, пока остальные топят печь и ждут весны.
Я не имел достаточного высотного опыта, поэтому не знал, будет ли первое восхождение в Андах успешным. Но когда мы с Маццолени добрались до вершины всего за двенадцать часов при минус сорока шести градусах, стало понятно, что выбранный путь был неслучайным.
Я был готов к переменам, да и время оказалось подходящим: в итальянском альпинизме стали появляться восходители нового поколения, которые использовали инновационные подходы, уже давно практиковавшиеся в других горах, в других странах.
По завершении экспедиции в Анды возник вопрос, какой будет следующая цель. Хотелось убедиться, что я успешно эволюционирую в альпиниста-универсала.
Так родилась идея «8b и 8000», заключавшаяся в том, чтобы в течение года пройти два маршрута: один, классифицируемый как 8b (тогда это считалось максимальной категорией трудности), а другой – на восемь километров, в так называемую зону смерти, то есть на высоту, где летают самолеты.
Найти идеальное сочетание и понять, какие маршруты выбрать, чтобы пройти их за несколько месяцев, оказалось непросто. В конце концов, изучив множество вариантов, для 8b я выбрал маршрут под названием «Sincro Crash» в Корнальба и положил глаз на непальский восьмитысячник Лхоцзе.
Маршрут на Корнальба я прошел впервые свободным лазанием в 1989 году, поэтому повторил его уверенно, поскольку лез по знакомому рельефу. Что касается Лхоцзе, тут дело обстояло иначе. Это четвертая по высоте гора мира, 8516 метров. Восходителям поначалу Лхоцзе кажется огромным лабиринтом из трещин, стен и ледопадов, где царит гробовая тишина, нарушаемая лишь воем ветра, грохотом падающих сераков и сходящих лавин. Это белый гигант невероятной красоты находится чуть южнее Эвереста.
Я поднялся на вершину Лхоцзе 11 октября 1994 года вместе с Сильвио Мондинелли, а следом взошли Рышард Павловский и спустя несколько часов Бенуа Шаму. На восхождение ушло тринадцать часов, не считая четырехчасового отдыха на высоте 7400 метров. В остальном подъем проходил безостановочно с высоты второго лагеря (6300 метров). Вместо того чтобы подниматься в течение трех дней, как это было принято, мы решили попробовать пройти всю дистанцию за раз.
Трудно сказать наверняка, но, возможно, сочетание 8b и 8000, то есть Sincro Crash – Лхоцзе, стало первым своего рода комбо, когда восходителю удалось выполнить обе поставленные задачи за несколько месяцев.
Достигнутый результат придал сил и решимости поверить, что время пришло и можно повторить подвиги легендарных учителей, таких как Месснер, который и скалолаз, и высотник, и ходит по снежно-ледовому рельефу. Многие по-прежнему предпочитают специализироваться на чем-то одном, однако нет никаких ограничений и препятствий, которые мешали бы любящему горы человеку стать профессионалом во всех сферах. Это лишь вопрос усердия, тренировки и, пожалуй, гибкости ума. Все возможно. В том числе занятие различными дисциплинами с одинаковой степенью профессионализма, что неоднократно доказывали Буавен, Профит и Эскофье[5].
Самым приятным в желании не ограничиваться одной специализацией была постоянная поддержка спонсоров, которые однажды сделали ставку на меня, – La Sportiva, Longoni Sport, а также Camp – компания, производящая альпинистское снаряжение. Они продолжают работать со мной, не задавая вопросов и не требуя никаких обоснований моей деятельности. Они сразу поняли, что имеют дело с хорошим личностным ростом и что такую эволюцию следует поддерживать. Я сразу это оценил и по прошествии многих лет понимаю, насколько осознанным был их выбор.
Стремление больше узнавать горы и не упускать возможности, чтобы стать универсалом, осталось на всю жизнь. Не существовало рамок или дисциплин, которые можно было бы посчитать неинтересными или неподходящими для выбранного пути.
Начиная с зимы 1995–1996 годов, я начал осваивать ски-альпинизм благодаря дружбе с Микеланджело Опранди – сильным лыжником-альпинистом из Бергамо и бегуном высочайшего уровня. Вскоре возникло взаимоуважение и искренняя привязанность, основанные на общих ценностях, на особом взгляде на жизнь, мы легко брались за любую связанную с горами деятельность. Ски-альпинизм означал новые тренировки: чтобы добиться выносливости в этом виде спорта, нужно заниматься велоспортом, плаванием и бегом.
Ски-альпинизм мне нравится до сих пор, это уникальная дисциплина, позволяющая тренироваться на выносливость в горах и дающая возможность изучить один из самых важных и непредсказуемых элементов высокогорья – снег. Благодаря этому виду спорта я начал понимать, например, когда слой снега слежавшийся, а когда нет, какие склоны наиболее опасны. Это был не просто новый способ держать себя в форме, но и уникальная возможность постигать то, чему могли научить горы, особенно в холодное время года, которое я стал предпочитать для восхождений.
Занятия ски-альпинизмом стали настолько важной частью зимних тренировок, что я даже участвовал в нескольких соревнованиях, например в Пьерра-Мента, в национальных состязаниях и, хотя ни разу не стал призером, продемонстрировал неплохие результаты.
Одновременно приходило понимание, что к разным видам альпинизма необходимо быть готовым не только физически, требуется еще развивать и умственную универсальность. Желание смотреть с различных точек зрения, жажда знаний во всем, что касается гор… В общем, я никогда не чувствовал, что полученных знаний достаточно. К сожалению, сейчас такой подход встречается все реже. Все больше появляется людей, рассуждающих о предмете, о котором они не имеют ни малейшего понятия. Например, о соревнованиях в том или ином в виде спорта, хотя человек никогда в них не участвовал и не может знать особенностей. И эти люди говорят без устали.
Открыть ум и сердце горам, быть готовым изучать все, что они могут дать, использовать различные методы и подходы в познании – все это требует серьезных усилий.