Неужели думает, что, если прикупил ей чуточку шмоток, она теперь, как собачка, встанет перед ним на задние лапки и будет выполнять любые приказы, терпеть… да всё что угодно. Как некоторые.
Она – не некоторые. Не такая. Чтобы расстилаться перед мужиком за платьица и побрякушки. Хотя, да, она знает, так бывает. Для некоторых это вообще за счастье, они специально ищут себе такого, чтобы содержал. И ради этого…
Вот Натаха давно ли радовалась, что наконец-то нашла себе клёвого мужика. По её понятиям он был просто идеальный – не какой-то там малолетка, от которого и ждать нечего, кроме глупостей и неумелого секса, а состоявшийся, обеспеченный, потому что лет на двадцать старше, но не пухлый низкорослый страшила с залысинами, а очень даже ничего.
Но Бэлле всё равно странно, что такого можно воспринимать не как далёкого взрослого дядечку, а испытывать к нему какие-то романтические чувства. Хотя и Натаха не утверждала, что любит, просто хвасталась, что мужчина водил её по ресторанам, постоянно ей что-то покупал, почти сразу позвал жить к себе, и всё время рассказывал, как замечательно всё будет, когда они поженятся, и обязательно тут же заведут малыша.
Только вот сначала он разведётся со своей женой, с которой давно уже разбежался. Просто у него там тоже есть ребёнок, и его надо как следует подготовить, прежде чем сообщить, что родители разводятся, а ещё заранее решить все имущественные вопросы. И хотя дело затягивалось, ради такого Натаха готова была подождать. И смиренно терпела, когда этот идеальный мужчина орал на неё и даже немного поколачивал.
Она вообще не видела в этом проблемы, с довольным хихиканьем демонстрировала очередной синяк. Тем более всегда после подобных происшествий её кавалер раскаивался, просил прощения и заваливал очередной порцией подарков.
А потом она залетела. Натаха даже обрадовалась, что так случилось, учитывая, как её перспективный женишок мечтал об их общих деточках, и понадеялась, что после такого известия он побыстрее разберётся с бывшей. Но тот, едва услышав о незапланированной беременности, разозлился, обвинил Натаху, что та пытается его шантажировать и насильно привязать к себе и послал на аборт. А когда изумлённая и ошарашенная Натаха отказалась и принялась что-то доказывать, просто опять набросился на неё с кулаками. И это оказалась не одна жёсткая пощёчина, как раньше.
Натаха перепугалась, кое-как вырвавшись, бросилась прочь из квартиры, но жених нагнал её, попробовал схватить, но вместо этого только подтолкнул, и она упала, скатилась вниз с лестницы.
Теперь уже мужик перепугался, опомнился, вызвал неотложку, а пока потерявшая ребёнка Натаха лежала в больнице, сбегал в полицию и накатал заявление, что это она на него напала, пока он спал, и это он пытался сбежать, а она бросилась следом, но споткнулась, потому и грохнулась с лестницы.
Но Бэлла не такая дура, чтобы за подарки и шмотки позволить относиться к себе, как к какой-то ничтожной твари. Ещё и обвинять, что она загнала камеру. Да она не то, чтобы никогда не загнала бы её сама, она бы… если бы кто попробовал стащить у неё эту камеру или отобрать, закатала бы того в асфальт – без всякого катка, собственными силами.
Свезённые костяшки пальцев запоздало засаднило, хотя злости поубавилось, да и нервное напряжение слегка отпустило, зато в носу опять защипало.
Да ну нафиг всё это! Вообще всё. Ничего ей не надо. Ни от кого. Она уже привыкла, что всегда одна, что никому не нужна, и бежать ей особо некуда. Так какой смысл?
Бэлла сглотнула, с силой зажмурилась, и просто, где была – в нескольких метрах от шлагбаума, возле глухой кирпичной стены строения непонятного предназначения – там и присела на корточки, обхватила голову руками, опять зажмурилась.
Фиг знает, сколько она вот так просидела, почти неподвижно, только едва заметно покачиваясь вперёд-назад. Потом глаза сами открылись, и она бессмысленно пялилась на кромку асфальта, на подстриженную траву под ногами, хотя толком ничего и не видела, взгляд бы расфокусирован, больше нацелен внутрь, а не наружу. Правда там тоже смотреть оказалось не на что, одни дурацкие мысли.
Чуть в стороне проехала машина – Бэлла отметила чисто на автомате – и, кажется, остановилась, дверца хлопнула. Если честно, было абсолютно пофиг, что там в мире творилось, но и минуты не прошло, как перед глазами нарисовались чьи-то ноги в белоснежных брендовых кроссах, а сверху прилетело:
– Эй! Ты чего тут?
– Ничего, – несмотря на вполне миролюбивый и даже искренне обеспокоенный тон вопроса огрызнулась Бэлла, по-прежнему глядя на кроссы, но потом всё-таки вскинула голову.
Над ней возвышался парень, такой, ну… такой. Она ещё толком увидеть не успела, но уже с уверенностью могла сказать – симпатичный. Очень. Это становилось понятно с одного короткого взгляда – вот так, сразу – и даже если его отвести, он, словно примагниченный, тут же возвращался, к парню. Потому что мгновенно появлялось желание получше того рассмотреть.
Всегда же хочется смотреть дольше, когда видишь что-то красивое и приятное. А парень действительно был красивым. И привлекательным. Явно постарше, смуглый, с темными волосами. И глаза тоже тёмные. Не чёрные, а коричневые, аппетитного шоколадного оттенка. Причём не обычного шоколада, а горячего. Ну, именно так и представлялось, что горячего. И сейчас они сочувственно и встревоженно смотрели на Бэллу.
– Тебе плохо?
– Нет, – насупленно выдавила она.
Тогда парень тоже присел на корточки, поинтересовался, чуть наклонив голову к одному плечу:
– Тогда чего ты тут сидишь?
Теперь его лицо находилось слишком близко, до такой степени, что просто трудно было не заметить и длинные пушистые ресницы, и неглубокую ямочку на подбородке. И, наверное, поэтому взгляд показался ещё более внимательным и пристальным, так что даже смутил.
– Хочу и сижу, – отведя глаза, буркнула Бэлла, а парень не обиделся, наоборот, улыбнулся, протянул, иронично, но по-доброму:
– У-у, ясно. – И опять заботливо уточнил: – У тебя точно всё в порядке?
– В порядке, – теперь уже без раздражения и неприязни заверила Бэлла, и парень выпрямился, протянул ладонь.
– Тогда давай руку. – Но, увидев, что Бэлла не торопится, опять улыбнулся и произнёс ободряюще: – Ну?
Она не слишком решительно обхватила его ладонь, тёплую и спокойно расслабленную, и парень сразу сжал её пальцы, потянул вверх. Бэлла попыталась подняться, но от долгого сидения на корточках ноги затекли. В целом у неё, конечно, получилось, но не слишком уверенно и грациозно, и парню пришлось протянуть ей и другую руку, чуть придержать. Но даже, когда она окончательно распрямилась, он не сразу отпустил её пальцы, хотя уже и не сжимал их крепко.
– Тоже здесь живёшь? – задал он очередной вопрос.
Почему-то не захотелось признаваться, что Бэлла не отсюда, что на самом деле живёт непонятно где – в обычном многоквартирном доме обычного района у обычной бабушки – а сюда чисто случайно попала, да и то её уже выпнули. То есть она сама ушла, но просто потому что не стала дожидаться, когда её вышвырнут. И она ответила пространно:
– Не совсем.
Парень не стал уточнять, что она под этим подразумевает, улыбнулся ещё шире, демонстрируя ровные белые зубы, и вдруг представился:
– А я Давид. Можно Дэв. – Махнул рукой в сторону действительно стоящей неподалёку машины, точнее, топтавшихся рядом с ней, ну, по-видимому, друзей: – А это Санёк и Муха. – Ей показалось, или всё-таки «Муха» он произнёс, больше упирая на последний слог? – А ты кто?
– Бэлла.
Наверное, и правда получилось слишком тихо и неразборчиво, потому что Давид озадаченно вскинул брови и переспросил:
– Как?
– Бэлла.
– Круто! – с искренним восторгом выдохнул он, произнёс, будто пробуя или тренируясь: – Бэлла. – И тут же без перехода предложил: – А поехали с нами. Ко мне. У меня день рождения. Хотя на самом деле вчера был, но сейчас ещё всё в самом разгаре. Просто бухло закончилось, гости всё вылакали, вот и пришлось за ним гонять. Едешь?
Глава 14
Бэлла не торопилась отвечать. Вот если бы её спросили «Хочешь поехать?», она бы сразу сказала определённо «Хочу».
Ну а почему не поехать? Идти-то ей всё равно некуда. И дела до неё никому нет. Вот сидела она здесь, буквально в нескольких шагах от шлагбаума и поста охранника, и тот наверняка её видел, но ему вообще похрен, почему она тут, что с ней. А вдруг ей и правда плохо? А вот Давид остановился, выбрался из машины, подошёл, спросил.
Он действительно очень обаятельный. И красивый, да – и глаза, и улыбка, и бархатный голос, и вообще весь. Такой непривычно естественный и доброжелательный, не выделывается с первых секунд, не наглеет и не нарывается. Но ему и не нужно. Он и без этого обращает на себя внимание, ему не требуется ничего доказываться, потому что и так сразу видно и понятно, что он… особенный. И правда не хочется, только познакомившись, сразу расставаться. Но…
– А подарок? – напомнила Бэлла по-прежнему не слишком уверенно.
– А нафига он нужен? – отмахнулся Давид, пожал плечами. – Меня трудно чем-то удивить. Тем более барахлом. – Дёрнул бровью. – А вот компания симпатичной девушки… – сделал многозначительную паузу. – Это точно лишним никогда не бывает. – И уже в который раз улыбнулся, глядя на неё открыто и прямо.
Бэлла ощутила, как опять наливаются жаром только недавно остывшие щёки, но раньше они пылали от обиды и злости, а сейчас совсем от другого. Она, конечно, сомневалась, что слова «симпатичная девушка» можно отнести к ней, но из уст Давида они прозвучали довольно убедительно и вполне искренне. Ведь и домработница Юля тогда, в магазине, говорила, что Бэлла очень даже милая. Может, Давиду как раз такие и нравятся? Не все же любят сисясто-губастых одинаковых, словно сошедших с конвейера кукол.
– Ну чего ты? Не стесняйся, поехали, – он аккуратно взял Бэллу за локоть, потянул за собой к машине. – Можно, конечно, и пешком, тут недалеко, но раз уж на колёсах…