– Да не стесняюсь я, – заверила она с лёгким вызовом.
И не боится тоже. И вообще не видит причин, почему должна отказываться. Тем более, с утра она и поесть не успела – из-за Дымова – поэтому в животе пусто, а на днях рождения всегда же чем-нибудь вкусным угощают, и по части поесть, ну и по части выпить тоже.
Бэлла решительно двинулась к тачке, даже обогнала Давида. Та тоже была не абы какой. Хотя Бэлла и не особо разбиралась, но тут сразу становилось понятно: это не какое-нибудь дешёвое авто эконом-класса. Машина и сияла, как только что тщательно вылизанная, наподобие белозубой улыбки хозяина.
– Садись впереди, – распорядился Давид, добавил с особой значимостью. – Рядом со мной.
И когда они въехали на участок, прошли на задний двор, где и веселились собравшиеся – неужели реально гудели ещё со вчерашнего дня и до сих пор не устали? – почти не отходил от Бэллы, практически забив на остальных гостей, что-то рассказывал, смешил, заботливо ухаживал, подавая маленькие сборные канапешки на шпажках, меняя опустевшие бокалы из-под коктейлей на полные или доливая что-то покрепче в приземистый пузатый стаканчик. И это тоже было приятно.
Наверное, она именно это больше всего и запомнила – жаркий взгляд шоколадных глаз и невероятную сияющую улыбку. Смотря на них, получалось сосредоточиться, когда в голове уже начало шуметь, а мысли стали ленивыми и тягучими до такой степени, что ещё недодуманные до конца уже забывались. Или вдруг обрывались внезапно, и, когда у Бэллы получалось их опять ухватить, она озадаченно ловила себя на том, что находится не совсем там, где предполагала, и разговаривает уже совсем о другом, или делает то, что вроде бы не собиралась. Или как раз собиралась?
Она ведь совсем не против, чтобы Давид её обнимал, прижимал к себе и что-то нежно шептал на ухо? Правда? Без его поддержки Бэлле вообще было бы трудно устоять прямо. Потому что Земля будто разогналась, перестала быть твёрдой и ровной, поэтому плыла под ногами. И перед глазами тоже.
Постоянными и чёткими оставались только улыбка и вкрадчивый голос. Хотя смысл произнесённых им слов тоже ускользал и быстро забывался. И пойти с Давидом в дом Бэлла тоже не против. Ну да. Там прохладней, и можно спрятаться от громкой музыки и надоевших гостей. И можно присесть на кровать, если стоять не получается. Так же удобней. И даже снять футболку, если слишком душно и жарко. То есть…
Нет! Вот этого она точно не собиралась. И почему-то появилось ощущение, что они здесь не одни. Бэлла даже немножко протрезвела и пришла в себя, вцепилась в задравшийся край.
– Я…
– Ну чего ты? – Давид улыбнулся, продолжая тянуть вверх футболку, прошептал томно и вкрадчиво: – Не бойся, детка. Обещаю, будет приятно.
– Не надо, – с трудом выдавила Бэлла.
Слова почему-то застревали в горле, и голос не слушался.
– Да брось, – всё тем же певучим бархатным шёпотом возразил Давид. – Тебе не идёт ломаться. Ты ведь не такая.
Бэлла попыталась его оттолкнуть, но вышло почему-то наоборот – это он с силой надавил на плечи, он толкнул, и она опрокинулась, оказалась лежащей на кровати. А Давид оказался сверху, прижал, стиснул запястья.
– Ты ведь не хочешь меня обидеть? Считай, это и есть твой подарок.
Это не подарок. Ну, то есть… она не думала вот так… чтобы…
Бэлле никак не удавалось связать мысли и слова, и сопротивляться тоже не очень-то получалось. Да она просто не понимала, что делать, словно разум и тело превратились в безвольное желе и не слушались. Единственное, что пришло в голову и показалось вполне убедительным, чтобы заставить Давида передумать и отпустить, признаться:
– У меня ещё не было.
Но он только опять улыбнулся, удовлетворённо заявил:
– А я как раз и предпочитаю нетронутых. – Плотоядно облизнул губы, стал медленно наклоняться.
– Нет.
Бэлла дёрнулась, думала, что сильно, но вышло совсем слабо – жалкие трепыхания. Наверное, Давид их даже не заметил, приблизился, провёл горячим мокрым языком вдоль шеи, проговорил в самое ухо:
– Просто будь хорошей девочкой. И ничего плохого с тобой не случится. Договорились?
Она не успела ответить, помешал неожиданный грохот. Давид изумлённо отпрянул, а потом и вовсе отлетел в сторону, кажется, врезался во что-то, потому что опять загрохотало, но все прочие звуки перекрывал голос. Он был знакомый, хорошо знакомый, но вот слова произносил совсем для него непривычные. Бэлла и не представляла, что он тоже так может.
– Поднимайся давай! – раздалось совсем рядом, сильные пальцы стиснули руку, резко рванули вверх, заставив сесть. – Да шевелись же! Вставай!
А она и не думала возражать. Наоборот. Но тело по-прежнему плохо слушалось, колени дрожали. И, если бы Дымов не тянул её, Бэлле, наверное, так и не удалось бы распрямиться.
Да она и действительно не распрямилась до конца, и хватило её всего на несколько шагов, а потом – то ли запнулась, запутавшись в собственных ногах, то ли ватные коленки подвели, сложились невовремя. Ещё и в глазах потемнело, хотя в комнате с занавешенными плотными шторами окнами и без того было сумрачно.
Рука, словно став бесформенной и мягкой, выскользнула из пальцев Дымова, и Бэлла осела на пол, завалилась набок, всё глубже погружаясь в темноту, только и успела разобрать сквозь забившую уши вату решительное и твёрдое Дымовское:
– Игорь, подними её!
И раздавшийся в ответ тихий бас:
– Ага, сейчас.
Вероятно, она отключилась, может, на мгновение, но скорее всего на дольше, а привёл её в себя всё тот же голос, с обычной для него уверенностью распорядившийся:
– Ну всё, ставь.
Это про что? Из груди вырвался судорожный вздох, Бэлла чуть-чуть приоткрыла глаза. Похоже, про неё. Потому что сейчас она лежала – или сидела? – на руках у Игоря, а тот шёл по дороге меж высоких заборов, за которыми прятались элитные жилища.
– Да я и до дома могу донести, – заверил Игорь, хотя и заметно притормозил.
– Обойдётся, – отрезал Дымов, и остановил его, дёрнув за рукав пиджака. – Сама дотопает. Как раз и очнулась.
Игорь вопросительно глянул на Бэллу, и та нетерпеливо заёрзала, внезапно осознав, что сейчас ей действительно лучше всего спуститься с чужих рук. И желательно побыстрее.
Едва коснувшись ногами асфальта, они покрепче сжала губы, с трудом сдерживая поднимающийся к горлу кислый комок и, несмотря на ватную слабость в коленях, которая так до конца и не прошла, ринулась к забору, согнулась, упёрлась в него ладонью, чтобы опять не рухнуть.
– Ну, офиге-еть, – прилетело из-за спины. – Только этого ещё не хватало.
Но Бэлле было всё равно, вот абсолютно всё равно. Главное, что сейчас она здесь, а не там. И выворачивало её вовсе не из-за выпитого, а от всего остального, что могло произойти, но просто чудом не случилось. И трясло её вовсе не от слабости, а от запоздалого осознания и ужаса. Лоб мокрый, ладони мокрые, и по спине растекался липкий пот.
– У тебя платок есть? – сквозь стук сердца, отдававшийся в висках, услышала Бэлла, но не смогла ответить даже короткое «нет». Хотя и вопрос, как оказалось предназначался не ей.
– У меня и влажные салфетки есть, – самодовольно пробасил Игорь.
– Замечательно. Давай.
Дымов подошёл, обхватил Бэллу рукой.
– Ну всё? – поинтересовался снисходительно. – Или собираешься продолжать?
– Всё, – пробормотала она, икая и отплёвываясь. – Вроде.
Он сунул ей в руку салфетку.
– Держи, оботрись, бестолочь.
Бэлла послушно вытерла лоб, потом губы, смяла салфетку в кулаке.
– Сама-то дойдёшь?
– Ага.
Она оттолкнулась ладонью от забора, кое-как распрямилась. Дымов по-прежнему поддерживал, не отпускал, но она всё равно вцепилась в него свободной рукой, с силой стиснула пальцы.
Он опять её спас, как тогда вытащил из бассейна. И пусть орёт, обвиняет чёрт знает в чём, пусть насмехается, выговаривает как сейчас:
– Ну что ж ты за дура-то такая! Куда тебя вечно несёт?
Пусть. Но если он рядом, тогда совсем не страшно, тогда спокойно и надёжно. А она и правда дура. Ещё какая. И стыдно, безумно стыдно. И легко вырвалось само:
– Прости, Дымов. – И ещё. – Я… – Почему-то сейчас прояснить именно это показалось самым уместным и важным. – Я не продавала камеру.
Дымов хмыкнул, качнул головой, самокритично произнёс:
– Я знаю.
Глава 15
До салона Дымов всё-таки добрался, пусть и с опозданием, после того как привёл Бэллу домой. К себе домой, естественно. Хотя лучше бы, наверное, к бабушке – более оптимально – но где та жила, он по-прежнему не знал. Да и внучка её в тот момент выглядела не слишком транспортабельно, еле держалась на ногах и видеть, похоже, никого не желала.
Не сказать, что ему непременно требовалось подстричься именно сегодня или неудобно было отменить визит. Просто, как вести себя дальше в подобных обстоятельствах, он представлял смутно, очень смутно. То ли дело – вломиться в чужой дом, разобраться с в край оборзевшими, совсем не видящими берегов богатенькими ушлёпками.
Один обрабатывал мало что соображавшую от количества влитого в неё бухла дурочку, другой снимал, оставаясь почти незамеченным. Мрази. Будь его воля – или же не сработай самообладание – Дымов их по стенкам и полу размазал бы. Кулаки до сих пор чесались. А это вот всё – утешать, сочувствовать, успокаивать – точно не его. Женщина тут определённо лучше справится.
Поэтому он и оставил Бэллу на Юлю. И Игоря. Они же вроде планировали завести детей – просто пока не получалось – а значит, пусть тренируются. В смысле нянчатся.
Хотя, может, и лучше было бы не привести в порядок причёску, а смотаться в тренажёрку, чтобы всё-таки отметелить пусть даже что-то, а не кого-то. Но раз по плану стоял салон, ладно, едем в салон.
Пока девушка-мастер делала ему массаж головы, а потом стригла, Дымов успокоился и даже расслабился. Почти.
Всё-таки странно. Давида, конечно, не назовёшь дрыщём, но папашины финансы и статус в каком-то смысле превратили его в неженку – в плане «постоять за себя». И Бэлла с её навыками и физическими возможностями, даже не совсем вменяемая, запросто смогла бы, если и не надавать ему по шее, то уж отбиться точно. Тем более эти придурки вряд ли бы в открытую решились применять к ней силу в доме, полном народа. Но она опять, как тогда в бассейне, оказалась беспомощной против обстоятельств. Повела себя, как девчонка-трусиха.