бежала. С другим. Которого толком и не знала. Тот тоже ей какой-то ерунды наплёл, а она уши развесила, поверила. Потом рассказывала, что ей чуть ли не с первой встречи показалось, будто они давно друг друга знают, что он всё-всё понимал. Да поначалу у них и правда всё хорошо было. И беременность легко проходила, особо не напрягала. Пока… пока Бэлла не родилась.
Бабушка в который раз глубоко вздохнула, будто дыхание перевела, собиралась с силами, чтобы продолжить. И Дымов не вмешивался, не останавливал, не перебивал. Просто тихо слушал.
– Ну, понятно же, младенец в доме, там уже не до любви, не до игр. Да ещё от другого мужика. Парень какое-то время терпел, а потом просто свалил, оставил их одних в съёмной квартире. Как я понимаю, он уже давно употреблял, ну и Анжелика начала на пару с ним. Пока беременная была, ещё держалась, а потом от нервов, от усталости тоже потихоньку пристрастилась. А тут ещё одна осталась. Денег нет, взять неоткуда, на работу с грудничком не выйти. Домой возвращаться по-прежнему стыдно. Я ей звоню, она меня заверяет, что всё у неё хорошо. А сама ничего лучше не придумала – сдала Бэллу в детдом. Типа на время, пока на ноги не встанет. А я так ничего и не знала. Хотя я б, наверное, тоже тогда забрать её не смогла. У меня ведь тоже выбор – либо работать, либо сидеть с младенцем. А тогда жить на что? А няню найти, так опять же на неё все деньги уходили бы. В общем, я Бэллу из детдома забрала, когда можно уже было её хотя бы в ясли отдать. А Анжелику, даже не знаю, где всё это время мотало. Потом объявилась. Бэлле уже пять исполнилось. Вроде как одумалась, завязала, по жизни устроилась, теперь у неё есть работа. И какое-то время действительно всё нормально было. Пока опять тот парень не нарисовался. Типа он тоже осознал и больше её не бросит. Опять у них любовь, опять стали жить вместе. Только Бэллу я им не отдала. Может, потом бы только, когда убедилась, что на этот раз у них всё путно получилось. А начиналось всё опять хорошо. Потом Анжелика забеременела, уже от него. Родила Кристину. Вроде и дальше всё нормально складывалось. Если они там на пару и выпивали, то как-то и незаметно было. Кристинка всегда ухоженная, накормленная, довольная. Она-то точно желанная была. А потом вдруг… как… даже не знаю. Словно сорвалась. Вот так шла, шла ровно, и вдруг споткнулась. И не удержать стало. И через край. Папаша Кристину, конечно, к себе не забрал. Да и к лучшему. Потому что даже не представляю, что сейчас с ним. Но она совсем другая. Внешне они с Бэллой похожи, а по характеру – почти ничего общего. Видимо, и правда слишком сильно сказывается, как к ребёнку родная мать относилась.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Дымов по-прежнему не знал, что сказать. Да и что тут окажется уместным? Он всё понял, всё услышал. Зато Бэллина бабушка нашла, что спросить.
– У вас правда с ней ничего?
– Ничего. Честное слово, – заверил Дымов. – Тем более, я ей предлагаю в Питер учиться поехать. В колледж. Она ведь вчера за документами и приходила, чтобы туда подать. А жить она там может у моей знакомой. Почти родственницы. Я позвонил. Марьяна только рада будет. Она в квартире одна, и… – он чуть не ляпнул «Белка», но вовремя спохватился, – Бэлла будет под присмотром. Но ей тогда аттестат нужен, паспорт, медицинский полис, чтобы справку взять. И что там ещё? Это ведь всё у вас здесь? – Дымов вопросительно глянул на бабушку. – А если вы мне не доверяете… ну, позвоните ей, спросите. Или я её завтра опять привезу. Даже если она выделываться начнёт…
– Ой, да мы с ней так постоянно ругаемся, – отмахнулась та. – Но друг на друга не обижаемся.
– Да, – улыбнулся Дымов. – Она о вас всегда только хорошее говорит.
Бабушка критично хмыкнула, обхватила ладонями чашку, качнула головой, проговорила задумчиво:
– Знаете, может, это и к лучшему, что вы ей вот так встретились. Своего-то папашу она вообще никогда не знала. Его у неё как бы и нет.
– Но вообще-то я тоже на роль её отца не претендую, – немного удивлённо заметил Дымов.
– Да это понятно, – согласилась она, как-то излишне многозначительно. – Слишком молоды. Ей и не надо. – Поднялась из-за стола. – Вы хоть скажите, как вас зовут.
Он тоже поднялся.
– Дымов. Игнат. А вас?
– Жанна Викторовна.
Жанна. Ха. Видимо, это у них семейная традиция, давать девочкам не самые простые имена: Жанна, Анжелика, Бэлла, Кристина. Интересно, а что Белка выдумает, если у неё родится дочь? Ну, когда-нибудь. Ведь будут же у неё дети.
Дымов запустил пальцы в нагрудный карман пиджака, извлёк из него прямоугольник плотной бумаги, протянул Жанне Викторовне.
– Вот визитка. Тут мой телефон. Первый – рабочий, ниже – личный. Если понадобится, звоните.
Глава 20
Непонятно, где он смог подцепить эту заразу, да ещё летом. Ну не простудился же. Тогда, может, кто-то из недоброжелателей нарочно чихнул в его сторону? Чтобы вывести из строя, хотя бы на день. Но Дымов по-честному долго не сдавался, хотя, когда только проснулся, с трудом приподнял голову с подушки. Та неожиданно оказалась тяжелее раз в сто. Не подушка. Голова.
Она ощущалась не только тяжёлой, но и распухшей. Виски ломило, а внутри черепа перекатывался раскалённый чугунный шар. Но Дымов всё равно встал, побрёл в душ, рассчитывая, что прохладная вода освежит, снимет боль и прояснит мысли.
В носу нестерпимо засвербило, и он, не удержавшись, чихнул, отчего чугунный шар не просто перекатился, а ещё и подпрыгнул, а потом приземлился с грохотом, едва не расколов голову. Дымов выругался и сразу понял, что разговаривать сейчас вслух, особенно экспрессивно, пусть и с самим собой – не слишком удачная идея. Даже думать получалось с трудом – мысли ворочались со скрежетом и скрипом, как шестерёнки в проржавевшем механизме.
Стоило добраться до ванной, уже и насчёт душа появились сомнения, но Дымов посчитал их за обычную душевную слабость. И, наверное, зря, потому что после душа в голове чуток прояснилось – как оказалось, ненадолго – но зато зазнобило. Так что поверх футболки захотелось надеть толстый зимний свитер, а потом ещё и забраться назад под одеяло. Но он понадеялся на целебную силу горячего кофе и спустился вниз.
Бэлла уже торчала за столом, хотя обычно вставала позже. Ну, или он обычно вставал раньше, судя по часам, висящим на стене.
– Доброе утро, – прошипел Дымов, ощущая, как остывший чугунный шар внутри черепа опять начинает расти и раскаляться, противореча его словам.
– Ага, – откликнулась Бэлла, привычно уминая за обе щёки, а он даже на еду смотреть не мог. – Тебе кофе?
– Угу, – выдавил он.
Она выбралась из-за стола, сходила на кухню, вернулась с чашкой, доложила:
– Сахар я добавила. И молока.
Дымов осторожно кивнул, чтобы чугунный шар опять не сорвался с места, и поинтересовался:
– А Юли, чего, нет?
– Есть, – возразила Бэлла.
Помощница по хозяйству, будто торопясь подтвердить её слова, сразу объявилась, начала:
– Игнат Алексеевич… – И вдруг замолчала, глянула пристально, озабоченно нахмурилась, а продолжила наверняка не так, как планировала: – С вами всё в порядке?
Дымов поморщился.
– А что?
– Да выглядите, честно говоря, не очень.
Она прямо всевидящее око, от которого не укроется ни единая мелочь. И как определила? Да ещё не постеснялась, высказала напрямую. «Честно говоря».
– Не заболели?
С одной стороны, слегка подбешивало, с другой – было даже приятно, что кто-то о тебе беспокоился, не потому что это входило в обязанности, а чисто по-человечески. И Дымов признался, тоже «честно говоря»:
– Голова трещит, а так вроде ничего.
– А температуру меряли? – продолжила обеспокоенно допрашивать Юля.
– Зачем? Я всё равно сегодня дома. И-и… я, пожалуй, наверх пойду.
Разговор о собственном самочувствии Дымова реально утомил. Фигня всё это. Скоро пройдёт, если некоторые донимать не будут. А тут ещё и Бэлла впялилась с пристрастием. Сейчас вдвоём навалятся.
– А завтракать? – напомнила Юля.
– Потом, – отмахнулся Дымов, медленно поднимаясь. – Я кофе с собой возьму.
– А может…
Он опять отмахнулся, даже вслушиваться не стал, отправился на второй этаж и не в собственную комнату, а в «кабинет», уселся за стол, открыл ноут, отхлебнул кофе. По большей части из принципа, потому что даже он не лез.
А молока в нём, между прочим, больше чем обычно. Вкус слишком мягкий, сглаженный, а, наверное, следовало покрепче, чтобы быстрее прийти в себя. А тут – слишком нежно. Белка перестаралась. Если и правда сама делала.
Дымов открыл почту, но даже темы писем приходилось перечитывать не по разу, чтобы сообразить, что и откуда. И опять постоянно тянуло чихнуть, но он нарочно сдерживался, из упрямства, почёсывал и прижимал тыльной стороной ладони нос, но в какой-то момент опять не сдержался – чихнул. Раз, другой. И похоже, чих оказался волшебный, потому что, когда сморгнул сами собой выступившие слёзы, Дымов увидел Бэллу.
А он даже не заметил, когда она тут материализовалась.
– Чего тебе?
– Вот, – Бэлла протянула руку. – Температуру померь.
Она сжимала в пальцах термометр и, судя по интонациям, не просто предлагала, а требовала.
Дымов глянул на градусник, потом на неё, хмыкнул и тоже потребовал:
– Лучше от головы что-нибудь принеси. Спроси у Юли, что у нас есть.
– Сначала померь, – выставила условие Бэлла, подсунув ему термометр чуть ли не под нос, но он, недовольно поморщившись, отвёл её руку.
– Не зуди. И без тебя голова раскалывается.
– Вот и померь, – упрямо заявила она.
О-фи-геть. Ещё и шантажирует, права качает. Сама живёт тут на птичьих правах и туда же – командовать.
– Всё равно никуда не пойду, пока не померишь.
Ну-ну.
– Так и будешь здесь стоять?
– Так и буду.
– Ну и стой, – мстительно выдал Дымов, поморщившись от шума в голове, и развернулся к ноутбуку.
Уверен был, что она отвалит. Ну, может, чисто для вида поторчит пару минут, но потом точно отвалит.