– Тут как и в остальных бальных танцах. Одна рука – на талии у партнёрши. Её рука на плече. Вторая рука – в ладони. Хотя можно обе руки в ладони. Так больше пространства для манёвра. Движемся нога в ногу. Партнёр наступает, партнёрша отступает. Шаг, подставка…
То ли потому, что Дымов на самом деле оказался таким талантливым, то ли, несмотря на недовольство, он всё-таки вошёл в азарт и увлёкся, но особых проблем не возникло, получилось вполне сносно. Хотя, скорее всего, дело было в профессионализме Яны. Она только мило улыбалась на любую его оплошность, подсказывала, подстраивалась, когда надо упругая, когда надо податливая и мягкая.
Конечно, классная девушка, но… всё время отвлекала мысль, что пока он тут кружит и перегибает Яну, Бэлла находится в компании милахи Эмиля, сияющего лучезарной улыбкой, что-то время от времени нашёптывающего ей на ухо, постоянно пытающегося пристроить свою ладонь не только у неё на талии и старательно выделывающего крутые восьмёрки бёдрами. Тем более Дымов это не просто знал, а мог ещё и лицезреть во всей красе. Ему даже головой особо не требовалось вертеть, он всё видел через зеркало.
Глава 25
Эмиль крутанул Бэллу, опять ухватил за талию, подтянул спиной к себе, прижал, чуть выставив вперёд ногу, зафиксировал. Как-то уж слишком надолго. Да точно слишком. Совсем не в музыку.
И вообще, для чего они сюда пришли? Чтобы Дымов танцевал с левой девицей, а какой-то посторонний сладенький придурок в это же время лапал его Белку?
Нет, подождите-ка! Какое ещё «его Белку»?
Аллё, Дымов! Очнись! Куда тебя понесло?
Да никуда! Просто Бэлла реально слишком доверчивая и наивная, а этот Эмиль… ну сразу же ясно, какой скользкий тип. С этими танцами на тему страданий и неразделённой любви.
– Так! – Дымов остановился, отпустил руку Яны, поинтересовался пренебрежительно-критично: – А вдвоём-то мы когда-нибудь будем танцевать? Или это не предусмотрено?
– Ну почему же? – приторно-благосклонно откликнулся Эмиль. – Если считаете, что достаточно освоились и…
– Считаю, – оборвал его Дымов, растянул губы в улыбку, стрельнул глазами в сторону партнёрши. – Уверен, Яночка подтвердит. – И тут же наткнулся на чуть мрачноватый взгляд Бэллы.
Ха. Неужели расстроилась, что помешал ей наслаждаться горячими Эмилюшкиными объятиями? Да в принципе ему по фигу. Можно продолжать и как раньше.
Дымов уже собрался отказаться – если Бэлле больше нравится с другим – но Эмиль кивнул, как всегда патетично всплеснув руками, воскликнул:
– Хорошо. Но пока давайте попробуем без музыки. – Отодвинулся, освобождая место.
Странно, но Бэлла не двинулась за ним, даже не посмотрела в его сторону. Шагнула навстречу Дымову. Правда, когда тот обхватил её за талию, напряглась и одеревенела, а её ладошка оказалась горячей и даже немного влажной. И поначалу как-то не срослось, не вышло синхронно, в такт. Бэлла пялилась в пол, или, скорее на ноги, пытаясь подстроиться и сообразить, что делать и как. А с Эмилькой-то у неё так лихо получалось. Да и Дымов постоянно путался, хотя до этого казалось, что у него уже навеки в мозгу записалось «Шаг, подставка, шаг, подставка, бедро» и встало на автоматику.
Бэлла глянула виновато, и они почти остановились, понимая, что бесполезно – только людей смешить. Но тут включился Эмиль, воскликнул ещё более воодушевлённо:
– Всё отлично. Продолжайте. Просто не думайте, что вот сейчас надо шаг вправо, бедро вправо, потом влево. Представляйте движение целиком. Тогда оно само пойдёт. И смотрите друг другу в глаза. Ни в коем случае не под ноги. Это танец такой. Партнёры должны смотреть друг другу в глаза. Только в глаза. Не отрываясь.
Бэлла послушно вскинула голову. Ничего особенного. Они столько раз смотрели друг на друга прямо – вопросительно, ободряюще, насмешливо, дерзко, вызывающе, возмущённо, осуждающе и даже зло. И Дымов прекрасно знал, что глаза у Бэллы довольно непривычного цвета – почти жёлтого, как янтарь, и такого же неоднородного, неровного, с переливами, переходами и вкраплениями. На тёмных всё это не так заметно, а у неё светлые, тёплые. И, наверное, просто раньше они не оказывались настолько близко.
– И-и шаг, – отсчитывал Эмиль, но через какое-то время он то ли заткнулся, то ли его слова полностью заглушила внезапно зазвучавшая музыка, то ли реально их слишком захватил танец, который вдруг начал получаться – легко, без усилий, на кураже.
И больше не думалось – правда – о том, какое движение следовало дальше, да и похоже ли происходящее на ту самую идеальную бачату, которую они только что разучивали, старательно и не очень. А у Бэллы в глазах плясали отблески света – отражения ярких лампочек под потолком. Но, может, и не они вовсе. Но Дымов видел не только их, ещё и чуть приоткрытые губы, слышал сбивчивое дыхание, чувствовал жар под ладонями, который обжигал – до огня в крови, до пересохшего горла.
Ему захотелось сглотнуть, а ещё – сильнее надавить на Белкину талию, чтобы она придвинулась ближе, даже если так не полагалось по танцу. А потом, крутнув, поймать, привлечь к себе, прижать и больше не отпускать, забив на мелодию, зовущую дальше.
Да что за чёрт! Вот только «дальше» и не хватало? Что вообще происходит? Бачата сработала? Близкий взгляд глаза в глаза? Открывший то, в чём Дымов даже сам себе упрямо не желал признаваться, что прикрывал исключительно сопереживанием и заботой.
Сначала и правда дело было только в них – сопереживании и заботе, а ещё осознании долга, который не мог отдать напрямую человеку, хотя именно благодаря ему и стал таким, какой есть, каким хотел и мечтал быть. Но напрямую и не обязательно. Так даже лучше, тётя Лена одобрила бы.
А теперь – точно нет, не только. И его раздражение и пренебрежение по отношению к смазливому Эмилю – это же чистой воды ревность. Далеко не родственная ревность, а самая обычная – мужская. Из-за женщины, своей женщины или той, которую хочется считать своей.
Но давно ли Дымов Белкину бабушку заверял, что ничего подобного, что даже в мыслях ни-ни. А теперь что? По фигу все принципы, доводы разума. Да даже элементарная порядочность.
Бэлла младше на десять лет – или даже на одиннадцать – действительно, слишком доверчивая и ранимая, и никак не ожидает подобного подвоха. Ей и без того от жизни досталось. Поэтому – хватит! И танцев хватит.
Дымов остановился, решительно произнёс:
– Всё! – отпустил Бэллину ладонь, убрал руку с её талии, ещё и отступил на шаг. – Наверное, время уже вышло.
– В общем-то да, – подтвердил Эмиль. – Но…
Дымов не дал ему договорить, чтобы он там не планировал.
– Тогда мы пойдём, – сообщил, не спрашивая у Бэллы.
– Из вас бы правда получилась отличная пара, – на прощанье выдал Эмиль. – Очень атмосферная. Не хотите продолжить занятия?
Ну да, и, конечно, те уже будут платными. Причём, скорее всего, недешёвыми. Он наверняка нечто подобное всем говорит.
– Спасибо. Мы подумаем, – не слишком приветливо откликнулся Дымов.
Никто ведь не засомневался, что по-настоящему это означало «нет»?
На улице уже темнело, и воздух заметно посвежел. Дымов втянул его жадно, и немного отпустило. По крайней мере он перестал злиться – не на кого-то, только на себя – посмотрел на Бэллу, произнёс:
– Иди в машину, а то замёрзнешь.
– А ты? – вопросом откликнулась та.
– Я… – он усмехнулся, кивнул, – тоже. – Быстрым взглядом обвёл окрестности. – Только сначала воды куплю. Вон магазин на той стороне. А то после этих танцев пить хочется. Тебе взять?
– Угу, – согласилась Бэлла.
– Что?
– Просто воду.
– Ясно. Я быстро, – пообещал Дымов, но на самом деле особо не торопился, зайдя в магазин, долго прохаживался вдоль стеллажа с бутылками.
Хотя чего там выбирать – вода и вода. Но дело же не в ней.
Всё-таки, скорее всего, это временное помутние, обстановка сыграла злую шутку. Музыка, танец, придуманная страсть, он – мужчина, она – симпатичная девушка, вот его и повело не туда. В принципе, он же и Яну заценил. Но даже если он и правда что-то там испытывает, вполне способен держать это под контролем. Поэтому довольно тут рассекать, как идиоту.
Дымов решительно двинул к холодильникам. Вот что ему надо – не просто воду, а попрохладнее. Он и дожидаться не стал, едва отойдя от кассы, открутил пробку, сделал несколько больших глотков.
Теперь всё отлично. Он вернулся к машине, уселся, свернул пробку и на второй бутылке, чтобы с ней не пришлось возиться, и протянул Бэлле. Потом поинтересовался:
– Домой? Или у тебя ещё какой-то сюрприз в заначке есть?
– Ты обиделся? – вместо ответа внезапно предположила она, глянула напряжённо. – Что я тебя сюда притащила.
Дымов невозмутимо пожал плечами.
– С чего ты взяла?
– Ты злишься, – коротко вывела Бэлла.
Неужели так заметно? И хорошо, что она даже не догадывается, отчего.
– Не выдумывай, – отмахнулся он как можно беззаботней. Сейчас он уже точно не злился. Заверил: – Ни капли. Мне даже понравилось. Прикольно. И полезно.
– Чем? – удивилась Бэлла.
– Ну как? – воскликнул Дымов воодушевлённо. – Любая женщина впечатлится, если узнает, что я умею танцевать бачату. Если, конечно, поймёт, что это слово значит. – Он хмыкнул, стараясь, чтобы получалось иронично и позитивно. – Хотя, думаю, в любом случае впечатлится.
– А-а, – протянула она, чуть скривила уголок рта и больше не спрашивала, до самого дома, отвернулась, откинула голову на спинку кресла и смотрела в окно. Ему даже показалось, что задремала.
Ещё бы. Денёк выдался насыщенным, даже сверх меры. Но когда подъехали к шлагбауму, Бэлла шевельнулась, выпрямилась, но по-прежнему молчала, и Дымов заговорил первым:
– Устала?
– Немного.
– Сейчас отдохнёшь.
Хотя несмотря на то, что уже стемнело, время детское, и, стоило въехать во двор, Бэлла спросила:
– А можно… костёр развести?
Да, а ему и в голову не пришло, что не помешало бы в качестве подходящего финала устроить фейерверк, запустить салют. Молодёжь такое любит. Правда не хочется, чтобы много шума – слишком пафосно, показушно, наигранно. А вот костёр… самое то.