– Так только сегодня приказ был, – с лёгким негодованием пояснила она. – Ещё не успела. Только утром проверила. А ты уже на работу укатил.
– А позвонить? – напомнил он. – Или хотя бы сообщение написать.
Но Бэлла не смутилась, не покаялась, наоборот, поинтересовалась с вызовом:
– А что, надо было? Тебе интересно?
– Представь, – выдохнул Дымов. – И мне интересно, и остальным. И бабушке твоей наверняка тоже. – И, недолго думая, вывел: – Значит, теперь надо документы отвезти.
– Можно и по почте выслать, – возразила Бэлла. – По обычной. Или курьером.
Но он считал по-другому.
– Самим надёжнее, – заметил рассудительно и, опять без лишних промедлений, спросил: – Твоя знакомая когда из отпуска возвращается?
– Через пять дней.
– Отлично! Как раз успеешь нормально собраться.
– Нормально собраться? – озадаченно переспросила Бэлла. – Зачем?
– Отвезу тебя в Питер, – невозмутимо отозвался Дымов.
Всё складывалось, как надо, и даже лишних объяснений не требовалось, вполне хватало и этих, связанных исключительно с учёбой. Но Бэлла так не посчитала, округлила глаза, воскликнула:
– Рано же ещё! Почему прямо сейчас?
– Где же «прямо сейчас»? – уверенно парировал Дымов. – Сама же сказала, через пять дней. А не привезёшь вовремя документы, другого на твоё место возьмут. И надо же привыкнуть, осмотреться как следует. Чужой город, огромный город, а ты в нём ничего не знаешь.
Бэлла нахмурилась, наморщила нос.
– Так общежитие же ещё не дадут. Тем более, я узнавала, там его и нет. Если только в университетское поселят, как льготника.
На это он тоже знал, что ответить.
– Можно и не в общежитии, – заявил уверенно и наконец рассказал, что задумал чуть ли не с самого начала: – Я там одного хорошего человека знаю. Она одна живёт в двухкомнатной квартире. Пока у неё и устроишься. Она тебе и город покажет и всё объяснит. Я с ней уже разговаривал, она не возражает. И ждёт.
– Она? – переспросила Бэлла, скривила губы, хмыкнула пренебрежительно, даже чуть брезгливо. – Опять какая-нибудь бывшая?
– Нет, – заверил Дымов, пояснил: – Можно считать, что родственница. Я её как сестру воспринимаю. Марьяна, внучка тёти Лены.
Выражение лица у Бэллы изменилось, в нём больше не осталось ни насмешки, ни неприязни.
– А я думала, у неё после сына никого не осталось, – призналась она, но Дымов поправил:
– Остались.
К тому времени её сын уже был женат и даже имел ребёнка – дочь, как оказалось ровесницу Игната. Просто через какое-то время его жена встретила другого мужчину, вышла замуж и уехала за ним из города, с которым были связаны слишком тяжёлые воспоминания, в Питер. Вместе с дочерью, конечно. Хотя связей с бывшей свекровью не оборвала. Марьянка каждый год гостила у неё летом – месяц, а то и два.
Сначала Игнат отнёсся к девочке настороженно. Она ведь не какой-то приблудыш, а самая настоящая родная внучка, вполне так благополучная и правильная. И молчать она наверняка не станет, прямо выскажет, что нечего ему здесь делать, выродку и нищеброду. Поэтому он решил вообще не появляться у тёти Лены, пока Марьяна у неё в гостях. Но однажды они всё-таки столкнулись и…
Оказалось, что всё не так уж и плохо, а Марьянка – клёвая девчонка. Она даже одобрила, что у её бабушки теперь был Игнат, что та не одна. И, в какой-то момент, между ними и правда чуть не случился роман. Если бы жили не в разных городах, далеко друг от друга, может и срослось бы. А в пятнадцать лет – ну, какая любовь на расстоянии?
А вот легко завязавшиеся почти родственные отношения они и сейчас поддерживали, когда тёти Лены не стало, когда Марьяна съехала от матери и отчима на собственную жилплощадь. И Дымов ничуть не сомневался, что может к ней обратиться даже с подобной просьбой, позвонить и сказать:
– Марьян, приютишь человека на несколько дней?
Он не рассчитывал, что она сразу ответит согласием, не дожидаясь вопросов, сам объяснил всё подробно. Марьяна выслушала, всё-таки поспрашивала, а потом заявила:
– Привози. Или присылай. Как вы там планируете. Если надо, я и с поезда встречу. Ну и, если сложится, потом не обязательно в общагу. Пусть и дальше у меня живёт. Хотя, конечно, для начала надо посмотреть, что это там у тебя за Белка.
Посмотреть, это да. Бэлла – она, безусловно, на любителя, на того, кто способен видеть не только, что на поверхности, жить, не сверяясь бесконечно с выданными ярлыками и чужим мнением.
Кажется, она и сейчас хотела возразить, но либо не могла отыскать новых убедительных причин, либо не хотела признавать, что просто слишком переживает и боится, вот и пытается отсрочить отъезд. Но Дымов, не стал тянуть, решительно заключил:
– В общем, собирайся потихоньку. Чтобы через пять дней всё было готово. – И ввернул под конец: – А пока Игорь повозит тебя на работу и с работы.
Бэлла вскинулась.
– Это ещё зачем? – Напомнила со значением: – Там же день рабочий с десяти до восьми. Не рано и не поздно. Самое нормальное время.
Дымов не стал ничего выдумывать, выкручиваться, но и объяснять не стал, произнёс, без особого напора и, возможно, даже слишком тихо:
– Белка, пожалуйста, давай сделаем, как я прошу.
Она уставилась ему в глаза, смотрела, наверное, с полминуты и вдруг выдала без всяких вопросов:
– Хорошо.
Он тоже чуть заметно кивнул, добавил:
– И, если ещё куда надо, тоже езди с ним. А лучше здесь оставайся, если не на работе. Договорились?
Бэлла опять согласилась без вопросов, подтвердила:
– Да, – по-прежнему глядя ему прямо в глаза.
Он тоже смотрел, прекрасно осознавая, что сейчас ему хочется вовсе не торчать здесь, опираясь задом о подоконник, а подойти к ней, близко подойти.
Ведь она уедет через несколько дней. И разумом он понимает, что это самое лучшее, самое оптимальное и самое главное – для неё – и всё же никак не справится окончательно с тайным желанием не отпустить. Вот прямо в этот самый момент – подойти, ухватить покрепче и не отпустить. Или хотя бы не так бездарно провести оставшиеся пять дней.
И, возможно, это его стремление проявилось слишком очевидно, слишком ощутимо, и не только для него. Потому что Бэлла тоже напряжённо замерла, а её губы едва заметно вздрагивали. Нет, не дрожали, как перед плачем, а именно вздрагивали, неуверенно и неровно, словно готовились произнести или уже беззвучно произносили какие-то слова.
Хотя, может, и не беззвучно, просто расслышать их Дымову мешала заполнившая пространство комнаты странная тишина, которая не только звенела в ушах, но и тревожила, будоражила, путала мысли. И он решительно разорвал её, произнёс, опомнившись:
– Да, кстати, совсем забыл. – Улыбнулся, добавил торжественно: – Поздравляю с поступлением.
Глава 28
Четыре с половиной месяца спустя
Её уже неделю штормило, с того самого момента, когда узнала, что Дымов приедет тридцать первого вечером. Но она и сама приехала бы домой – каникулы же – но не только ради бабушки с Крис, в основном, ради него. Она даже билет уже купила, но потом сдала, потому что Дымов позвонил и сказал, что не прочь для разнообразия встретить новый год в Питере, тем более Марьяна ему как семья.
Но Белла упрямо верила, что дело вовсе не в Питере или в Марьяне, а в ней. Конечно, в ней. Просто Дымов не говорил прямо, чтобы… чтобы… ну, для чего-то. Он же постоянно её дразнил и подкалывал, вот и сейчас.
Но, может, и нет, может, ей просто очень хотелось так думать, а на самом деле он по-прежнему относился к ней, как к бестолковой малолетке, только и способной орать, беситься и драться. Она ведь и учиться поехала ради него, желая доказать, будто тоже на что-то способна, что-то умеет, к чему-то стремится и ничуть не хуже его, если не прямо сейчас, то потом будет обязательно. Пусть он убедится, что она не чокнутая дура, не ничтожество, не глупая маленькая девочка, которая даже разобраться не в состоянии, в чем нуждается, а взрослая и вполне достойная.
Хотя в действительности не только ради него. Ради себя тоже. Ничуть не меньше. Потому что всё это оказалось тесно взаимосвязано. Ведь только с ним она поняла: можно и нужно жить ради себя, делать, что хочешь, не в смысле «ничего не делать» или «делать кому-то назло», а заниматься именно тем, что нравится, не оглядываясь на других, не дожидаясь от них одобрения и поддержки и не боясь, что не получится.
«Не получается» – это естественная часть жизни, которая не означает, что ты не способен, просто в этот раз ты что-то совершил не так. Или вообще не совершил. А она твёрдо себе пообещала, что больше не упустит шанс, ни в чём. И в том самом тоже. Она обязательно выяснит, как всё-таки Дымов к ней относится. Пусть даже придётся спросить прямо, сгорая от смущения, или признаться самой.
Они созванивались иногда. Обычно звонил Дымов, когда не был занят, а Бэлла предпочитала сообщения, потому что во время разговоров, когда его голос звучал возле самого уха, неожиданно терялась и просто не знала, что сказать. Не хотелось, как всегда, недовольно бубнить и пререкаться, но по-другому редко получалось, потому что он опять начинал поддразнивать и хохмить. А когда расспрашивал серьёзно, вообще хотелось не говорить – только слушать.
Писать проще. А ещё отправлять сделанные снимки, показывать, что видишь сама, надеясь, что он разглядит то же самое, и почувствует.
Дымов, в отличие от неё, бывал в Питере и раньше, но никогда не жил в нём подолгу. А она – приехала первый раз, и вот уже четыре месяца здесь, даже немного больше.
Если бы не Марьяна, наверняка было б сложнее. Бэлла и правда впервые оказалась так далеко от дома, одна, и смогла бы она бесконфликтно жить в общежитии, среди огромного количества совершенно незнакомых и подчас не менее странных людей – тоже неясно. Всё-таки по-прежнему, если что-то не так, её тянуло ударить. Нет, про Марьяну она бы даже не подумала, но среди студентов придурков хватало. Да и дур тоже.