Бэлла насупилась, куснула губы, прищурилась.
– Это значит, я слишком тупая для тебя? Или некрасивая? Тебе со мной стрёмно?
– Ну что ты несёшь? – Дымов качнул головой, а она вдруг выдала:
– Ты совсем-совсем не хочешь?
Да в том-то и дело, что всё как раз наоборот. Но это же не просто развлечься, удовлетворить потребность, это действительно имеет значение. Да ещё какое. Ведь речь идёт о ней, его Белке. Оттого действительно страшно – поступить неправильно, ошибиться, невольно заставить её страдать. Она и так достаточно натерпелась по жизни.
– Сейчас это вообще не важно, чего я хочу, чего не хочу. Совсем не имеет значения, – вывел Дымов твёрдо, но Бэлла по-прежнему смотрела обиженно и хмуро. – Ну как тебе объяснить? Вот скажи, у тебя хоть раз уже было?
– Нет, – спокойно сообщила она.
– Вот именно. Тогда и не стоит.
– А если бы уже было?
Он чуть не выругался.
– Ты чего там себе придумала? Только не вздумай ещё…
Но Бэлла в который раз перебила:
– Я и не хочу. С другим. Ни с кем. Только с тобой.
– Белка! Да какого чёрта? Чего ты несёшь? Ты…
– Я тебе не нравлюсь? – закончила она за него. – Да? Я…
– Замолчи уже! – приказал Дымов.
– Нет.
– Молчи! – с напором повторил он, стиснул зубы, потом добавил: – Белка. – И получилось тихо, на выдохе, и захотелось сглотнуть, облизнуть внезапно пересохшие губы.
А она вдруг перестала смотреть пронзительно и прямо, опустила ресницы. И так это у неё получилось…
Да разве может свести с ума простой взмах ресниц? И почему он волнуется, как школьник? И его настолько же неуправляемо влечёт. И даже не обязательно сразу заходить слишком далеко. Для начала хотя бы прикоснуться, ощутить под подушечками пальцев гладкость и тепло кожи – на щеке, возле виска – прочертить плавную линию подбородка. А потом уже прижать целиком ладонь, пропустить между пальцами шёлковые светлые пряди.
Дымов давно уже не просто думал, не просто представлял, а именно так и делал. И Бэлла замерла под его рукой, и, кажется, даже не дышала. Прикрыла глаза, отдавалась ощущениям. Немного запрокинула голову, упёрлась затылком в его ладонь. Губы чуть приоткрылись.
Какая уж тут разумность и сила воли? Когда самого тянет неудержимо, а она желает и ждёт.
Бэлла едва ощутимо вздрогнула, почувствовав его губы, и тут же приникла, обняла. Или даже так – вцепилась пальцами в джемпер, ухватилась, откликнулась не слишком умело, но пылко. Как недавно, на улице только с ещё большей дерзостью и волнением. Дымов их прекрасно ощущал и сам заражался.
Да, не обязательно сразу заходить слишком далеко, до конца, но точно уже не остановиться. Когда всё так – словно нарочно – ночь, новый год, рождающий мысли о великих и значимых переменах, волшебных подарках, и они в квартире одни, и Бэлла такая отчаянно-откровенная, одновременно решительная и податливо-нежная, что разум и воля отказывают окончательно. И он хочет, да, он очень хочет. Её.
И хорошо, что стратегический запас с собой. Ну, один-то точно найдётся в кармане брюк. Поэтому даже тут не сослаться, что никак нельзя, а то мало ли. Всё против него.
Или это, наоборот – за? Дымов же и ехал сюда ради неё. Белки. Конечно, не с расчётом на подобное, что всё получится именно так, как складывалось сейчас, но всё равно – ради неё, к ней.
Слегка отстранившись, но прижимаясь к её лбу своим и почти касаясь губами губ, Дымов негромко спросил:
– И совсем не страшно?
– А чего бояться? – судорожно вдохнув, проговорила Бэлла. – Если с тобой. Ничуть не страшно. Наоборот.
Глава 30
Какие же у неё волосы мягкие, чуть щекотали щёку, губы, нос – шелковистостью и едва уловимым ароматом. Что-то фруктово-ягодное, приятно сладкое и терпкое, как и она сама. Кто бы мог подумать? Тесно прижималась к его боку, обхватила рукой, ещё и ногой. Видимо, для верности – чтобы никуда не делся. Да он и не собирался. Вдыхал запах её волос, ловил стук её сердца, всё ещё торопливый, не успокоившийся после случившегося.
Ну да, чисто технически это не было чем-то там невероятным, доселе неведомым, зато с лихвой компенсировалось другим. Не просто секс, не просто вожделение и физическая потребность. Гораздо, гораздо больше. И потому действительно особенное.
Попал ты, Дымов, основательно попал. Влип по самые уши. Втрескался в девушку, про которую вначале и подумать не мог, что в такую вообще можно влюбиться.
Вот спросит кто, как они встретились. И что ответить? Честно рассказать, как вместе дрались против четырёх недогопников? И как потом Дымов, пока ехали на машине, в сиянии фонаря, загорающегося под глазом пассажира, пытался определить, парень он или девушка. А оказалось – Белка. Его Белка. Дикая, но симпатичная. Единственная и неповторимая. Грубая, брутальная и непробиваемая на вид, а по сути доверчивая, ранимая и нежная.
Она шевельнулась, приподняла голову, чтобы заглянуть в лицо, спросила:
– Ты о чём думаешь?
– О тебе.
Ведь так и есть. Но у Бэллы в глазах появилось едва заметное напряжённое беспокойство.
– Обо мне? – переспросила она. – Хочешь сказать, что… теперь… жалеешь, что со мной…
– Не выдумывай, – решительно отмёл Дымов её странное предположение и тоже спросил: – А сама-то не жалеешь?
Она старательно замотала головой, заверила:
– Нет. Нисколько. – Потом задумчиво свела брови, словно заглянула внутрь себя. – И почти не больно было. Только в самом начале. А потом всё равно приятно.
Дымов опешил, как всегда, в ответ на её подобные неожиданные заявления воскликнул:
– Белка! Ну зачем ты мне-то такое рассказываешь?
– А кому? – озадачилась Бэлла.
– Не знаю, – протянул он, выдохнул громко. – Ты словно с мамой делишься.
Она опять сосредоточенно нахмурилась.
– Разве с мамами про это говорят?
– Да не знаю я, – повторил Дымов, разрываясь между желанием рассмеяться, пустить слезу от умиления, ну или просто сдохнуть от накрывающей его нежности. – Без понятия. Даже не думал никогда. Свихнёшься с тобой.
– Да чего такого? – возмутилась она. – Разве не надо быть откровенными?
– Надо, – уверенно поддержал он. – Конечно. – И вдруг вспомнил: – А кстати, новый год-то ещё не наступил?
– Нет. Наверное, – равнодушно отмахнулась Бэлла.
– Ну и хорошо, – заключил Дымов, обхватил ладонью её затылок, нажал легонько, заставляя опять положить голову ему на плечо, чтобы продлить безмятежную идиллию, но только надолго не вышло.
В животе вдруг засосало, потом ещё и забурлило, даже Бэлла услышала, опять приподнялась.
– Есть хочешь?
– Вообще да, – признался он. – Я же с дороги. Перехватил по пути что-то, но толком не ел. С утра. – И предложил, наблюдая, как она садится, заворачивается в уголок пледа. – Может, закажем чего? Или сейчас слишком долго ждать? Всё-таки праздник.
Бэлла снова замотала головой.
– Не надо ничего заказывать. – Сообщила важно: – У меня всё приготовлено.
– Приготовлено? Серьёзно?
– Конечно, серьёзно! – подтвердила она. – Новый год же. Оливье и красная рыба с брокколи в сливочном соусе.
С ума сойти!
– Не знал, что ты готовить умеешь.
– Я так, – Бэлла скромно потупилась, – совсем немножко. Тётя Юля учила. А рыбу мы уже с Марьяной как-то делали. Это несложно. И салат с ней вместе. Перед её отъездом. Я ей сказала, что сначала мы с девчонками из группы новый год встретим, а уже потом я домой поеду. Но майонезом я его сама заправляла.
– Ну ты и врушка! – Дымов тоже сел, придвинулся, приблизил лицо, ощущая, как мгновенно растекается по телу будоражащий трепет, только поддаваться ему не стал. – А ещё что-то там говорила про откровенность.
– Так тебе же я не вру, – оправдалась она.
Дымов чмокнул её в висок, ещё раз с упоением втянув запах кожи и волос, а потом решительно поднялся.
– Ладно, я в душ. Или ты сначала?
– Лучше ты, – согласилась Бэлла. – А я пока… всё погрею и приготовлю.
Он оглянулся, дёрнул бровью.
– Полотенце выдашь, хозяюшка?
– Ты… – она подскочила, сердито пихнула его в спину, пообещала: – получишь! – Явно имея в виду не полотенце.
Но он только рассмеялся, потом украдкой наблюдал, как она торопливо подхватывала плед, внезапно застеснявшись своей наготы, кое-как завернувшись в него, шла к шкафу – плед волочился следом торжественным шлейфом – распахнув дверцу и достав с полки полотенце, швырнула его Дымову в руки.
– Вот, держи.
И хотя по-прежнему больше всего хотелось опять оказаться рядом, стянуть с неё этот плед, чтобы ничего не мешало, чтобы опять целиком и полностью она принадлежала ему, он двинул в ванную. Всё-таки у неё первый раз. Наверное, не стоило слишком усердствовать прямо сразу.
Как выяснилось позже, обещанная красная рыба с брокколи в сливочном соусе и оливье действительно существовали и оказались весьма даже ничего.
– А ведь правда вкусно, – сообщил Дымов, поднося ко рту очередную порцию на вилке, и вдруг заметив, что его тарелка почти опустела, а стоящая перед Бэллой девственно чиста, озадаченно хмыкнул. – А чего сама-то не ешь? Всё-таки не уверена? Сначала решила на мне проверить?
Она знакомо фыркнула, тут же навалила себе и салата, и рыбы, но опять не столько ела, сколько пялилась на него, будто пыталась добрать за весь срок, который они не виделись. Белка. Его Белка.
Она изменилась. Или, скорее, раскрылась, при этом оставшись собой. Всё такой же противоречивой, одновременно сильной и нежной, отчаянно дерзкой и робкой, упрямой и бесхитростно-доверчивой, и, если понадобится, готовой полезть за него в драку, защитить. Но он тоже – не даст её в обиду. Никому. И, пожалуй, именно так и будет правильно – если она останется с ним.
Ну кто ещё знает и понимает её настолько хорошо? Какая она на самом деле? Чего боится? О чём мечтает? И кто ещё спокойно переживёт её неожиданные прямолинейные вопросы?
– А у тебя, за это время, были другие?
Или не совсем спокойно.