Когда мы въехали во внутренний двор и тяжёлые, украшенные золотом створки за нами захлопнулись, я облегчённо вздохнула. И тут же напряглась, увидев, что все пространство от ворот до широкой мраморной лестницы занято азвонской стражей — кроме небольшого пяточка с десятком фрэснийских солдат верхом и запряжённой шестёркой лошадей каретой.
Эд подъехал к фрэснийцам, быстро приказал что-то, спешился и снял меня с седла.
Я удивлённо посмотрела на него, когда передо мной распахнулась дверца кареты.
— Садись, Катрин, — держа меня за руку, кивнул Эдвард. — Вы сейчас выезжаете — через Восточные вороты, потом, когда подъедете к Фрэснийскому тракту, я вас встречу, — и подтолкнул меня к карете.
Я схватилась за дверцу.
— Ты остаёшься? Почему? Эдвард..!
— Катрин, так нужно, — бросил Эд. — Пожалуйста, не спорь, — и, смягчившись, добавил. — Я присоединюсь к вам очень скоро, ты и заметить не успеешь. Не бойся. Я же сказал, что всё будет хорошо.
Молчи, женщина. Я обожгла его обиженным взглядом и забралась в карету, тёмную и весьма неуютную, хотя, надо отдать должное — довольно удобную. Дверца тут же захлопнулась, раздалась быстрая команда на фрэснийском, и мы тронулись.
Я тут же высунулась из окошка, отодвинув занавески, но мало что смогла разглядеть — карету окружали фрэснийские всадники, а на них смотреть не хотелось. Я лишь успела краем глаза увидеть спускающегося по мраморной лестнице герцога и ждущего его Эдварда верхом.
Зачем он остался?
“Всё будет хорошо”. Ага. Всё всегда хорошо — ты, Кать, только, не волнуйся. А потом свалившиеся их ниоткуда Проклятые, папаша-колдун и метаморфы. Чего волноваться-то, правда? Сиди себе в башне и, знай, маши платочком — твой рыцарь сам всё сделает.
Бес выбрался из-под накидки и спокойненько устроился на сиденье рядом. Зевнул и замурчал пуще прежнего. Я машинально протянула руку, почесала торчащие ушки.
— Всё будет хорошо, да? — скептично повторила я вслух.
Бес приоткрыл здоровый глаз, глянул на меня и снова зевнул.
Мы ехали какими-то дворами, в смысле, пустыми улицами и остановились только на выезде из города. То ли подорожную у нас смотрели, то ли ещё что, но была заминка у ворот (Восточных?) и из обрывков разговоров азвонцев и фрэсницев я услышала, что Эд только что на дворцовой площади прилюдно отказался от прав на азвонский трон, и теперь столицу лихорадит, ибо Сальвадо здесь любят, а герцога — нет. Но ещё крепче не любят ту блондинистую нахалку, околдовавшую прекрасного Сальвадо. Интересно, толпа ли сложила два и два, или герцог просто всех просветил, ради чего вдруг Эд пожертвовал своим положением… вряд ли, конечно. И так несложно догадаться, учитывая мою репутацию.
Стража боялась волнений, нам посоветовали скакать быстрее, что мы и сделали. И больше нигде не останавливались до самого тракта.
Я старательно запахнула занавески, не желая ни видеть моих фрэснийских охранников, ни дать увидеть себя. И прижалась лбом к стенке кареты.
Перед глазами всплыла счастливая улыбка Эда — когда его впервые назвали “Сальвадо” и подхватили на руки. Такая же толпа, как сегодня. Тогда я единственный раз видела Эда абсолютно счастливым. Можно только представить, что он чувствовал сегодня, объявляя, что отказывается от них.
Для меня.
Бес подумал и завалился на бок, грациозно вытянувшись и зевнув.
Я закусила губу.
Я уже заставила Эдварда выбирать. Ладно, Джоан, но у него только-только всё наладилось — отец его любит, у него перспективы во Фрэсне. Вот, и Азвония была. Он пожертвовал ею ради меня. Что дальше? Во Фрэсне меня тоже не шибко жалуют, я уже молчу про короля-колдуна. Да, там никто не заставит Эда отказываться от трона, но одним присутствием я здорово подпорчу прекрасному фрэснийскому наследнику репутацию.
Разве я этого стою? Чёрт возьми, почему ради меня он должен чем-то жертвовать?
Чем жертвую я? Это же просто нечестно…
Я успела задремать, когда карета остановилась. Бес, тоже проснувшись, недовольно фыркнул и метнулся под сиденье. Забравшийся внутрь Эдвард устало улыбнулся, глянув на котёнка, и устроился напротив. Тут же, потянувшись, взял меня за руку.
Я вздрогнула, когда карета, дёрнувшись, тронулась. Хмыкнула.
— Странно. У нас машины мягче ездят.
Эд коротко улыбнулся.
— Да, мне тоже было странно. Они у вас очень маленькие и… закрытые…
Да, по сравнению с этой махиной наверняка рождают клаустрофобию.
Я тряхнула головой, убирая волосы со лба.
— Этот мерзавец заставил тебя отказаться от трона прилюдно?
Эд погладил мою руку, смотря с осуждением.
— Катрин, тебе не идёт, когда ты ругаешься.
— Это не отменяет того, что эта сволочь сделала. Эдвард, зачем?
Юноша пожал плечами.
— Это были его условия.
— Ты не был обязан их выполнять.
— Катрин, — улыбнулся Эд. — Ты отдала за меня душу. Ты полагаешь, мне жаль отдать за тебя какое-то королевство?
— Эдвард, я…
— Катрин, — перебил Эдвард. — Ты серьёзно думаешь, что я оставил бы тебя? Правда? С этим, как ты верно выразилась, мерзавцем?
Я замялась.
— Нет, но…
— Тогда давай закончим на этом, — отрезал Эд, и я тут же подумала, что он успел набраться королевских замашек за то время, пока мы…хм… не общались.
Бес прыгнул мне на колени, свернулся калачиком и уставился на юношу зелёным немигающим глазом.
Я улыбнулась, потрепала его за ухом и, глянув на Эда, нерешительно произнесла:
— Сядь рядом?
На лице юноши мелькнула улыбка, но он покачал головой.
— Не сейчас, Катрин. Мне нужно подумать. С тобой думать… не получается.
Мне пришлось отвернуться к окну, чтобы он не заметил, как заалели щёки.
Наверное, нужно считать это комплиментом. Мда. Чего я вообще волнуюсь? Эд сам сказал, что мне ничего не грозит, и я ему верю. У него неприятности, да. Из-за меня — но я же не специально. И потом — он сильный и он справится.
Но гаденькое чувство вины грызло меня до самой остановки — у придорожного трактира в каком-то небольшом городишке.
***
Бес, как и полагается коту, зашёл в комнаты (да, для принца расстарались приготовить апартаменты из трёх комнат… с ума сойти) первым, тут же учуял еду, и, когда я справилась с накидкой, уже повис на кувшине с вином.
— Как тебе не стыдно, — вздохнула я, проходя к столу. — Алкоголик.
Кувшин гулко фыркнул, но больше никак не отреагировал.
Я прошлась по комнатам, оказавшимся спальней, гостиной и кабинетом (точнее, средневековыми их вариантами), вернулась к столу и без аппетита принялась ковыряться в миске с рагу.
Мне бы сейчас пиццу… или гамбургер…
Когда зашёл Эд, я кое-как расправилась с блюдом (без ложки и вилки это ужасно неудобно), а Бес, судя по довольной роже — с вином. И теперь лежал на столе к верху пузом и дрых, то и дело дрыгая лапами.
— Катрин, — улыбнулся юноша, снимая плащ и проходя к столу. — Тебе приготовили комнату. Я провожу?
Я удивлённо уставилась на него. Примерно тем же взглядом Эд смерил Беса, но ничего не сказал, просто сел и потянулся к мясному пирогу.
— А почему я не могу остаться? — наконец, выдавила я.
— Катрин, — подняв голову, осуждающе посмотрел на меня принц. — Ты моя леди. Но делить спальню… это просто неприлично.
Да ладно?!
— Раньше тебя такие мелочи не беспокоили, — бросила я, вставая. — К тому же, я хочу остаться.
— Катрин…
— Прикажи мне, — хмыкнула я, подходя к нему. — Ты же теперь принц. Посмотри, что будет. К тому же, — я коварно погладила его шею, просунула пальцы под воротник и принялась разминать затёкшие мышцы. — К тому же ты и сам хочешь, чтобы я осталась.
— Катри-и-ин, — простонал юноша, разбудив Беса. — Прекрати…
— Не спорь со мной, — пригрозила я, коварно пробегаясь пальцами по шее и выше — к макушке.
— Ты не представляешь, как я тебя за это люблю, — тихо произнёс Эд минуту спустя. — Тебе плевать на приличия.
— Тебе тоже, — отозвалась я, думая, поцеловать его в макушку или не стоит. Такую золотую и шелковистую…
Он ухмыльнулся.
— Да… Но мне надо поработать.
Это так теперь откладываются серьёзные разговоры?
— Да пожалуйста, — я поманила Беса и котёнок неохотно, но побежал за мной к камину. — Работай.
Я потом за тебя ещё возьмусь.
***
Я в который раз пыталась заставить Беса прыгать за сверкающей штуковиной на ниточке. Теперь — за одним из перстней Эда. Моё собственное колечко красиво поблёскивало в отсветах пламени. Время от времени я поглаживала его пальцем — машинально, просто чтобы быть уверенной: оно тут.
Бес игнорировал перстень, отпихивая его лапой, если я слишком уж начинала докучать. В итоге я перевернула кота на спину и принялась щекотать брюшко. Тут уже никакой уважающий себя кот не смог бы остаться равнодушным. Меня сначала попытались царапнуть, но потом включились в игру. В итоге перстень Эда оказался у котёнка на лапе, чем Бес очень заинтересовался и принялся рассматривать украшение то так, то эдак, поворачивая его второй лапой.
Эд сидел за столом и что-то писал уже, кажется, третий час. Время приближалось к полуночи, и мне было интересно, отвлечётся ли он хотя бы на молитву, когда пробьют хвалитню.
В камине привычно потрескивали дрова, рядом фыркал Бес. Я прислонилась к сыроватой стене, закрыла глаза и, наверное, задремала, потому что стук двери застал меня врасплох и заставил подскочить.
Бес моментально юркнул мне под юбку (умный кот). Эдвард, отложив перо, поднял голову, с удивлением глядя на фрэснийца — одного из наших сопровождающих — и Адриану.
— Леди, — сказал он по-азвонски, кивая фрэснийцу. Тот, поклонившись, вышел, закрыв за собой дверь. — Не ожидал вас увидеть.
— Я тоже, мой принц, — откликнулась ведьма, осматривая комнату и с удивлением поднимая брови при виде меня. — Или уже не мой?
— И тем не менее, — Эд вернулся к незаконченному письму, — я всё ещё принц. Что вы хотели?
— Глупый принц, — пожала плечами Адриана, усаживаясь в кресло у камина. — Променять трон на… Девчонка, налей мне вина.