сь!
— Нет! — я почти кричала. — Я его спасла! Они воевали из-за того, что он выбрал меня, я могла разрушить всё, что он любил, я…
— Ты его бросила! — выплюнул мне в лицо мальчишка, и я отшатнулась. — Бросила! Помнишь, как он бросил тебя в твоём мире? Так вот, ты поступила так же!
У меня подогнулись колени, и я упала на пол, сражённая этой простой мыслью.
— Тебе тогда ой как не понравилось, правда? — добивал меня Ален. — А теперь ты поступила точно так же! Как я сказал — дура.
— А что я могла сделать? — жалко пролепетала я.
— Что? — фыркнул мальчишка. — Включить мозги. Бороться. Соответствовать. Святые угодники, Катя, у тебя было всё — всё! Я в своё время даже мечтать о таком не мог… Ты же как сыр в масле каталась. И ты всё прошляпила. Дура.
И, отвернувшись, бросив на меня последний уничижительный взгляд, ушёл, оставил одну, на полу, раздавленную его словами.
Не знаю, сколько я так сидела, но, наверное, долго. Сумерки сгустились, превратившись в чернильную зимнюю ночь. Где-то шумел ветер — где-то далеко, плакал на разные голоса. Но здесь было тихо, и, если прислушаться, можно было даже различить тихий шорох ложащихся на подоконник снежинок.
Откровение на меня так никакое и не снизошло, да я и не надеялась. Просто после слов Алена, слов, повторивших то, что и так в глубине души знала, вдруг всё стало понятно.
Помню, я дрожала от злости. Или от холода — да так, что с трудом смогла встать.
Зато задремавшего в спальне мальчишку ждала весёлая побудка.
— Ты же маг?! — я была в том состоянии, когда говорят только восклицаниями. Причём минимум с тремя знаками. — Ты же маг?!!
Забавно, но бывший демон чуть было не сделал рукой расхожий здесь жест — “чур меня”.
— Д-д-да…
— Тогда помоги мне!!
— К-к-как?!
— Расколдуй Эдварда!!!
— Катрин, ты головой ударилась? — совершенно серьёзно спросил Ален. — Ты его зельем забвения напоила. Причём сама, что тоже влияет. Что ты от меня хочешь?
Я его отпустила — отшвырнула к стене — и забегала по комнате как умалишённая.
— Но должно же быть противоядие!
— Нет от него противоядия, — вздохнул мальчик, потирая затылок. — Катька, успокойся, прими уже как данное: тебе нужно найти другого жениха. Я верну тебя домой, всё образуется…
— А-а-а-а!!!
В комнате было мало мебели — такой, что можно легко сломать. Но гобелены я в камин отправила, попутно попытавшись порвать. Тряпки же.
Боже, тут даже тряпки не убиваемые.
— Ладно, — пробормотал вдруг Ален, и я тут же заткнулась, с надеждой глядя на него. Мальчишка продолжил, гипнотизируя пол, — есть слабая надежда… если акнолию для настоя собирали не в новолунье, что, вообще-то вряд ли… в общем, если в течение трёх месяцев твой Эдвард снова в тебя влюбится, он всё вспомнит. Нет — значит нет.
На мгновение у меня камень с души упал… потом обратно поднялся.
— Как он меня полюбит, если я сижу здесь?
— Хор-р-роший вопрос, — фыркнул Ален.
Я снова забегала по комнате.
— Надо отсюда выбраться…
— Тебя сторожат демоны, девочка, — тоном “я беседую с идиоткой” сообщил Ален. — И даже если по счастливой случайности ты доберешься до дворца, твой принц будет уже женат и уж тем более не обратит на тебя внимания, он же благородный и даже мысли не допустит об измене. Поверь, я на таких святош насмотрелся. Тем более, кто знает, что он ещё вместе с тобой забыл? Может, ему вообще мозги промыли? И да, Дерик от тебя тут же избавится, стоит тебе выйти за пределы этого ущелья. Просто, чтобы не мешала. И укромным домиком ты уже не отделаешься.
— Тогда что мне делать? — простонала я.
Ален развёл руками.
— Понятия не имею.
Я упала на колени и спрятала лицо в ладонях.
— Катя, — спокойно позвал Ален какое-то (долгое) время спустя. — Если ты вдруг станешь королевой, если это чудо произойдёт, что ты сможешь мне предложить?
Я повернулась к нему, не понимая, шутит он или говорит серьёзно.
— Что ты хочешь?
— Свободу, — отозвался Ален, внимательно глядя на меня.
— Ты получишь всё, что угодно, — выпалила я, подаваясь вперёд. — Ален, пожалуйста…
— Никогда так не договаривайся, девочка, — усмехнувшись, прервал меня бывший демон. — В пожизненную кабалу попадёшь… Ладно. Я тебе помогаю, и ты делаешь так, чтобы моя дальнейшая жизнь была максимально комфортной. Я не попрошу ничего сверхъестественного. Лабораторию, состояние…
— Ален!
Мальчик окинул меня долгим взглядом и покачал головой.
— Какая же ты ещё дурочка, Катя… Хорошо. Приблизительно через две недели я открою портал и ты вернёшься к своему принцу, — и, прежде чем я успела обрадоваться, добавил. — Но до этого тебе придётся поработать. Что бы ты ни думала, принц никогда не обратит внимания на такую, как ты сейчас.
— Но раньше же… — начала я, но Ален надменно перебил.
— Раньше так сложились обстоятельства. Сейчас… Сейчас ты должна стать настоящей леди, чтобы он хотя бы посмотрел на тебя. Поверь, я знаю, о чём говорю
— Леди? — пробормотала я.
— Именно, — ухмыльнулся Ален. — И мы её из тебя сделаем.
***
Ален слёг с простудой на следующий же день. Потом она плавно перетекла в грипп или в бронхит или вообще не знаю во что — он кашлял, не переставая, задыхался и кашлял…
Я поила его подогретым вином и училась справляться с печкой. Это были жуткие дни — я чуть не спалила дом. Не будь он каменным, мы бы точно превратились в погорельцев. Но потом стало легче — может, я перестала бояться или просто было уже всё равно, но после сожжённой каши и выкипевшей похлёбки я всё-таки смогла соорудить нечто съедобное. И с каждым разом оно становилось всё съедобнее.
У нас в универе говорят “practice makes perfect” — да, и дело времени, конечно. Я дни и ночи проводила или у печки, или у больного Алена и, когда мальчишка, наконец, выкарабкался, наши отношения с печкой заметно потеплели.
Ален пугал меня не меньше готовки. Болел он как человек… как ребёнок. Мой двоюродный брат, когда чуть не утопил меня в речке, болел так же — мы здорово тогда вместе простудились. Но он не кричал и не стонал в бреду и не отбивался, когда я пыталась напоить его вином с травами. У меня всё внутри замирала, когда из спальни раздавались эти крики — полные ужаса, настоящего, безрассудного ужаса. И сколько я ни успокаивала мальчишку, он только сжимался в комок — дрожащий худенький комок — и бормотал что-то на непонятном языке, и плакал. Бредил.
Я плюнула на карантинные меры и засыпала теперь, крепко прижимая к себе мальчишку, укутывая его в покрывала и мою накидку, так, что наружу торчал только нос. Ален, когда приходил в себя, пытался возмущаться, но я не слушала.
Спустя неделю этот кошмар закончился, мальчишка пошёл на поправку, но вместо того, чтобы сказать спасибо, заставил меня учить латынь. “Колдовать я сейчас всё равно пока не могу, — сказал он. — Ну и ладно. Пока научись-ка читать. Поверь, Катрин, любая леди может прочесть Библию без запинки. И ты тоже сможешь”.
Я зубрила день и ночь — незабвенная матушка герцога Руи надо мной так не издевалась, как этот кошак недоделанный. А спустя ещё неделю, когда мальчишка окреп, то стал куда-то исчезать — за ингредиентами, как он объяснял. Я не могла возражать — всё равно ничего в магии не понимала. Но когда загадочные ингредиенты были собраны, выяснилось, что нужны они для изменения моей внешности.
— Катенька, — преувеличенно ласково пел мальчик, наступая на меня с гребешком, зеркальцем и котелком чего-то оранжевого, — настоящие леди так не выглядят. Ты обязана стать ожившей мечтой, а у мечты должны быть длинные волосы.
Он всё-таки загнал меня в угол, мальчишка-маг. Амулет Джоан останавливал отнюдь не все его заклинания, особенно, когда этот паршивец окреп. Так что в итоге меня поймали, примотали к стулу и долго издевались над моими прекрасными светлыми волосами, приговаривая: “Расти шевелюра длинная-длинная”. Я ругалась, думаю, Ален узнал много новых русских слов, но его это нисколько не смущало.
С лицом, фигурой была та же история. Меня посадили на жесточайшую диету, меня заставили обливаться какой-то дрянью и есть какую-то дрянь, но результат превзошёл все мои и, кажется, Алена, ожидания.
В более-менее приличное зеркало, которое Ален тоже откуда-то притащил — как бы не из моего мира, кто его, метаморфа, знает? — на меня теперь смотрела фея. Серьёзно, феечка с длинными волнистыми кудрями до колен (обалдеть), с осиной талией (как она только такую грудь выдерживает?), светлокожая (бледнокожая, я бы сказала), и с такими точёными чертами лица, будто их какой-то кубист ваял.
— Господи…
— Не дрейфь, Катька, — фыркнул Ален, швыряя в меня кулёк одежды. — На вот, примерь.
Одежда была женской, дорожной и явно когда-то принадлежала минимум герцогине. Сама я одела её кое-как, но Ален заявил, что так даже лучше.
— Значит так, Кать, завтра твой принц охотится в Сассексе, там у графа чудесные лесные угодья. А ты будешь случайно проезжать мимо… или попадёшь в портал… и по ходу дела на тебя нападут разбойники.
— Настоящие? — испугалась я.
— Нет, — вздохнул Ален. — Я на тебя нападу, хочешь? Ну вот, и когда эти охотнички выедут, кидайся им под ноги. Только не голоси, леди не кричат. Леди вежливо просят о помощи. Поняла меня?
— Угу, — мечтая вцепиться ему в ухо, отозвалась я. — А ты где будешь?
— В твоём декольте, — ухмыльнувшись, ответил мальчишка и взвыл, когда я всё-таки цапнула его за ухо. — А чего ты хочешь? Я снова превращусь в кота, стану невидимым и прикинусь твоим воротником. Катя, пусти ухо! Ты ж пропадёшь без меня, дурында!
— Ещё раз… меня… обзовёшь… вообще без ушей останешься! — пропыхтела я.
— Ладно-ладно, — откликнулся Ален, и я его отпустила. Потирая ухо, мальчишка продолжил:
— Попытайся охмурить своего Эдварда сразу — но не как вы у себя это делаете. Помнишь: леди никогда…
— …не навязывает своё общество, — передразнила я. — Помню я, помню. А это, — я дёрнула себя за волосы, — когда закончится?