Над домом напротив мигнула молния. И следом же громыхнуло. Я вздрогнула, и Эд, кажется, машинально, придвинулся ко мне и положил руку мне на плечо. Но очень быстро убрал.
— Меня зовут Эдвард, — тихо сказал он несколько минут спустя. — И вы правда обознались.
Я вздрогнула — мокрый Ален ужом ввинчивался под накидку.
— Э-э-э… да, наверно. Извините.
Эд глянул на меня и вдруг тихо, но с жаром произнёс:
— Леди, пожалуйста, мне очень нужна помощь. Я не знаю, где я оказался, и как. И… мне некуда идти.
Я смотрела на него. Некуда… Чёрт, я надеялась, что мы просто… ну, объяснимся, или я навяжусь к Эду в гости куда-нибудь в отель — где там Эдмунд останавливался?
Я же не могу привести его к себе домой! Мама съест меня с потрохами — Эд не девушка, за подружку не сойдёт.
Он продолжал смотреть на меня, а я кусала губу, паникуя — что сказать маме. Потому что естественно одного я его не оставлю. Но… Вот вечно от этих родителей одни проблемы!
В сумочке завибрировал телефон.
Эд отшатнулся, глядя на меня уже не с надеждой, а почти с ужасом, пока я выискивала надрывающийся смартфон, вытаскивала из футляра и пыталась попасть на нужную кнопку.
— Да, мам, — забыв перейти на русский, отозвалась я. Блин, сейчас начнётся… помнится, мы с ней ссорились перед тем, как я к Эду переместилась.
— Кать? — голос мамы звучал как-то… странно взволнованно. — Ты там совсем заучилась? Слушай, я уезжаю…
Я чуть телефон не выронила. Серьёзно? Вот прямо сейчас? Куда?
Мама тем временем, довольная и смеющаяся, распевала, что её отправляют в командировку в Болгарию на две недели — какая-то там конференция чего-то там. И это жуть как классно — Болгария, море и розы. И, в общем, папа тоже ухал, и тоже в командировку — правда, в Германию. И он не вернётся около месяца, так что, Кать, ты же разберёшься там одна? Ну, не в первый же раз? Обед, если что, должен быть холодильнике, и пиццу смотри, не заказывай…
— Всё. Солнышко, я побежала, — пропела мама напоследок. — У меня регистрация на рейс начинается. Веди себя хорошо, Катюш.
— Ага, — только и смогла выдохнуть я, когда в трубке раздались гудки.
Да, раньше такое тоже иногда бывало — и маму, и папу периодически отправляли в командировки. Работа, всё такое. Пару раз это случалось одновременно. Но сейчас, когда мне это так нужно? Что-то… что-то это как-то странно. По меньшей мере.
Эд смотрел на меня со смесью страха и жгучего любопытства, пока я убирала телефон обратно в сумку.
— Вы говорили, что вам некуда идти, — напомнила я, пытаясь непринуждённо улыбаться. — Тогда я приглашаю вас к себе в гости.
Эд с трудом оторвал взгляд от моей сумки, где скрылся телефон, и рассеяно ответил:
— Спасибо.
Гроза, как это и бывает, закончилась внезапно. Солнце припекло с новой силой, но лужи, к несчастью, мгновенно не высушило. И я шлёпала по ним совсем не радостно. А под накидкой, которую я снимать не стала — мы с Эдом и так колоритная парочка — дрожал Ален. “Как бы не заболел”, - мелькнула мысль. Надо будет высушить его… феном, что ли?
— Госпожа, — тихо позвал Эд, когда мы свернули в проулок к моему дому. — Вы не сказали, как вас зовут.
— Катрин, — рассеяно откликнулась я. И, через какое-то время поняв, что иду почему-то одна, обернулась. — Всё в порядке?
Эд стоял неподалёку, глядя на здание, возвышающееся над нами, с таким видом, словно оно его личный враг.
— Да… конечно. Катрин.
Я кивнула.
— Хорошо. Тогда идёмте?
***
Вообще, я боялась, что будет хуже. Ну, одно дело притащить “в гости” полуживую чумазую принцессу, к которой к тому же никаких чувств, кроме брезгливой жалости и глубоко спрятанной зависти не питаешь. И совсем другое — принца, который пару часов назад пытался тебя задушить (слава богу, синяки если и были, исчезли вместе с пышными формами и волосами), и которого ты вопреки всему любишь. А, и чувство вины не забыть — это я его зельем напоила, и это я в конечном счёте все испортила. Во-о-от…
Но всё оказалось не так плохо. Эд то ли что-то всё-таки помнил, то ли не очень хорошо притворялся. Но это “что-то” избавило меня от долгих и наверняка мучительных объяснений, как пользоваться ванной, включать воду — ну и так далее. Эд вообще всё воспринимал с каким-то отстранённым равнодушием. Смотрит на тот же кран, вроде и удивляется, а глаза такие, точно то ли впрямь вспоминает, то ли… не знаю. Мои объяснения он точно не слушал. Ну и отлично. Сойдясь на том, что Эд сам как-нибудь разберётся, я, пунцовая как помидоры, радостно дожидающиеся меня на кухне, пробормотала, что мне ещё кота сушить и сбежала. Ха, а до этого я ещё представляла, какой культурный шок Эд испытает, когда я попытаюсь всучить ему что-нибудь сухое и из папиного гардероба. Надеюсь, как одевать это, он вспомнит. Ну… нет, пойду-ка я и правда сушить кота.
Ален валялся в гостиной и успешно делал вид, что отдаёт концы. Или протягивает лапы. Лапы и впрямь торчали, с них всё ещё покапывало, и дрожал котяра как-то очень болезненно. И на фен не отреагировал. Никак. А ведь должно было испугать шумящее нечто мальчишку из Средневековья, до чёртиков испугать. Я решила сделать скидку на то, что когда-то мальчишка этим самым чёртом и был. Ладно.
Говорить Ален со мной отказался, только свернулся клубочком на кресле — и всё. Я побегала вокруг, попыталась всучить ему что-нибудь противовирусное. Но если кот не хочет… Я просто накрыла его пледом и решила так пока и оставить. В крайнем случае отнесу к ветеринару. И буду надеяться, что тот моего метаморфа увидит.
Эд осматривал квартиру, а именно — мою комнату, когда я его нашла. На меня в спортивном костюме — отличающемся от того, который я дала ему только цветом, посмотрел изумлённо и почему-то настороженно.
А я… Я понятия не имела, как с ним, вот таким, теперь разговаривать. И потому рот у меня не затыкался ни на секунду. На французском, а, забывшись, и на фрэснийском, я молола такую чушь, что сейчас уже и вспомнить стыдно. Не думаю, что Эд её слушал, но не перебивал. И, что меня очень настораживало — ни о чём не спрашивал. Удивлялся, да, я видела по глазам. Но не спрашивал. Всё эти отстранённость, равнодушие, рассеяность. И я — болтаю без остановки.
В общем, это был очень неприятный и очень напряжённый вечер, но кое-как я справилась с обязанностями хозяйки — попыталась Эда накормить. Правда, тот больше только делал вид, что ест, всё по сторонам смотрел. Зато да, согласился, что очень устал (когда градус напряжения достиг максимума), и я отвела его в гостиную, где мы всегда стелим гостям, если те на ночь остаются. Ален к тому моменту был перенесён в мою комнату — он дрых без задних ног и не возражал. Эд тоже не возражал и, рассеянно рассыпавшись в выражениях благодарности, пожелал мне спокойной ночи. Пришлось оставить его и волноваться, вдруг ему что-нибудь понадобится и я что-то просчитала.
Но вёл он себя странно. Я попыталась обсудить это с Аленом, но тот только хвостом дёрнул и разговора не получилось.
Впрочем, и я вела себя, мягко говоря… странно.
Но… всё-таки…
Как, выпив какое-то там зелье, человек может так измениться? Может, я никогда Эда и не знала? Может, я полюбила мечту, воздушный замок? Может…
Я ворочалась с боку на бок и думала, что я слишком люблю этот замок, пусть он и из воздуха. И когда-то Эд же полюбил меня? За что-то же… за что?
И посоветоваться не с кем.
Вот что мне теперь делать?
***
Палец скользил по моей щеке и шее — нежное, осторожное, изучающее прикосновение.
Ещё не до конца проснувшись, я уткнулась в чёрные в темноте глаза и, довольно улыбнувшись, потянулась.
— Эдвард…
Я была уверена, что мне снится — как много раз до этого — что мы вместе лежим в моей спальне во дворце — во Фрэсне или Азвонии. И не было никакого зелья, и никакие альбионские армии, колдуны и принцессы между нами не стоят. И мне хорошо и спокойно…
Хорошо и спокойно мне было ровно до тех пор, пока нежные и знакомые руки не переместились на шею и не вцепились в неё с такой силой, что я не только проснулась, но и принялась отбиваться.
— Тварь, — шипел Эд, одной рукой успешно выкручивая мне запястья, а другой давя на горло, — дрянь, ведьма… Думала, сможешь играть мной и здесь? За этим меня притащила? Не наигралась?!
Пред глазами зажглись все звёзды разом, грудь пылала, шея — я чувствовала, что ещё чуть-чуть и она переломится, легко, как тростинка. Я дёргалась так сильно, как только могла, но Эдвард, конечно, же был сильнее.
Понятие не имею, чем этот кошмар бы кончился — долгое и очень неприятное мгновение я была уверена, что Эд меня задушит. Но он вдруг резко замолчал, разжал пальцы и повалился на кровать, прожигая меня яростным взглядом.
— Ну ты, Катька, и дура, — протянул Ален, обходя кровать и включая ночник. — Надо было его сразу связать, а ты…
Я кашляла, пытаясь вдохнуть и проглотить гадкий комок, вставший в горле.
Кого… связать?
Свет резанул глаза, я зажмурилась и, наконец, протолкнула воздух в горло. А когда через минуту смогла открыть глаза, Эдвард, не мигая, смотрел на склонившегося над ним Алена, глаза которого сияли зловещим алым.
— Ален? — прохрипела я. — Ален, что ты делаешь?
Ни метаморф, ни тем более Эд, не ответили.
Дрожащей рукой я нащупала рядом с кроватью будильник. И, не колеблясь, врезала им Алену по голове.
Мальчишка упал на пол, схватившись за лоб — кажется, по нему попала. Эд откинулся на кровать, закрыв глаза и тряся головой. Но тут же снова замер, стоило Алену подняться.
— Какого чёрта, Катрин?!
— Что ты с ним делал?! — беря будильник наизготовку, прорычала я, соскакивая с кровати.
— Пытался решить твою маленькую проблему, дурёха! Стоит его освободить — он снова на тебя кинется! Я хотел сделать так, чтобы ему и мысли не пришло…
На этом месте я схватила его за шкирку, то есть за воротник, и как следует тряхнула. С десятилетним мальчишкой это ещё вполне можно проделать.