Я глянула в окно.
— Дождь кончился. Не хочешь прогуляться? Тебе надо подобрать что-нибудь из одежды, одна я не справлюсь.
Принц кивнул, задумчиво глядя на окно.
— Хорошо, тогда уложу этого непутёвого колдуна и пойдём. Я сейчас!
И сбежала, оставив Эда на кухне. Плохо, да. Но сил моих больше не было с ним оставаться.
***
— С ума сошла? — покосился на меня Ален, покорно глотая чай с малиной. — Держи его в комнате и лучше — запри… Если уж так хочешь. Кать, может, я его обратно отправлю?
— Успеешь, — тихо ответила я. — Ален, здесь мне никто не мешает… и если у меня есть шанс, то только здесь.
— Нет у тебя шанса, — вздохнул мальчик. — Глупая Катя, ты ещё не поняла? Он тебя ненавидит, всё, что бы ты ни сделала — он не поймёт. Поверь. Он наверняка уверен, что ты тоже метаморф. А знаешь, как относятся к метаморфам? Нас считают лживыми, ублюдочными созданиями, детьми тьмы и дьявола. Поэтому он никогда…
— Спи, лживое создание, — не выдержала я. И, укрыв его одеялом, выпрямилась. — Я дома, Ален. Здесь со мной точно ничего не случится. И я должна хотя бы попытаться.
— Дурочка, — раздалось, когда дверь закрылась. Я прислонилась к ней и закрыла глаза.
Дурочка. Ну и плевать.
Я не сдамся. Один раз спасовала — хватит.
Эдвард меня вспомнит.
***
Мне пришлось одеть шарф. Я отыскала самый лёгкий, воздушно-розовый. Но после дождя припекало, а точнее — жарило. И я варилась вместе с шарфом и ловила недоумённые взгляды. Да. Но синяки смотрелись просто страшно, поэтому игра стоила свеч. Но мне всё время хотелось его снять — что я два раза чуть не сделала в торговом центре, где было не только жарко, но и душно, несмотря на все кондиционеры.
А вот Эдвард, в отличие от шарфа, проблем не доставлял вообще. Он отлично приспосабливался — лучше Джоан, и уж конечно не позволял мне заметить его страх. Я только ловила беспокойные взгляды — на улице (людно, кошмар, громадные дома), в магазине (ярко, шумно и чего эти странные девушки пристали?). Принц недоумённо рассматривал прохожих. Группа полураздетых девиц и парней в татушках и наколках вызвала бурю эмоций — правда, тщательно от меня скрытую.
А со мной Эд даже пытался говорить. Когда не удивлялся и не пугался. Прогресс.
На улице он первым делом предложил мне руку. Как принц благородной даме. Посмотрел удивлённо, когда я также традиционно не подала ему свою.
— Эдвард, здесь это необязательно, — пробормотала я, думая, объяснять, что за руку держатся влюблённые парочки или не стоит?
Не стала. Зря, наверное — когда мы вышли из последнего магазина, мимо прошла одна такая парочка. За руку. Эд проводил их задумчивым взглядом и спустя мгновение я почувствовала, как его рука нашла мою.
У меня не хватило сил отодвинуться.
А ещё — забавно — его фрэснийский на улице превращался во французский. Как-то очень резко, словно рычажок поворачивали.
— Ты так чисто говоришь, — не выдержала я после магазина, где Эд прочитал мне целую лекцию о том, как должны одеваться состоятельные молодые мужчины в этом сезоне. — И о моде очень…хм… много знаешь.
— Мода? — переспросил Эд. И тут же выдал на французском определение моды. И принялся углубляться в её историю, когда, похоже, осознал, что делает. Запнулся. — Да… не знаю… как будто… как будто страницы всплывают в памяти, — он закусил губу и я тут же прикипела к ней взглядом. Поцеловать его хотелось нестерпимо. — Я помню, как учил это… очень быстро… наизусть… мало времени, — он схватился за голову. — Зачем ты заставляла меня это делать?
— Заставляла? — опешила я. — Нет!
Эд скользнул по мне взглядом и отвернулся. Рука, сжимающая мои пальцы, дрогнула.
— Я помню, книг было так много, я думал, что никогда… но, наверное, у меня получилось, раз ты мной довольна.
— Эдвард, о чём ты? — не выдержала я. — Какие книги? Да тот же французский ты должен был учить годами. Я второй год с ним сижу, и он ещё долго не будет у меня так хорошо получаться, как у тебя. И когда ты учил меня фрэснийскому, я понимала только тебя, и…
— Я учил тебя фрэснийскому? — переспросил Эд.
Я вздохнула.
— Ты не помнишь. Конечно. Ладно, неважно. Но столько информации вообще невозможно запомнить! А ты тогда так хорошо Эдмунда изображал. Даже я поверила. И все эти дорогие машины, телохранители, телефоны, костюмы… откуда?
— Я не понимаю, о чём ты, — покачал головой Эд. И тут же с интересом спросил. — А почему ты не знала язык моей страны? Ты же жила у нас какое-то время до встречи со мной. Мне говорили…
— Тебе лгали, — буркнула я. — Ты спас меня и помог. И потом ещё много раз помогал, — я покосилась на него и опустила голову. — Но ты не помнишь. И, наверное, никогда не вспомнишь…
— Не грусти, — тихо попросил вдруг Эд, проводя пальцем по моей щеке. — Тебе не идёт грусть, Катрин.
Я ошарашенно уставилась на него. Но он только улыбнулся.
Ален спал, когда мы вернулись. Я тронула его лоб — температуры вроде не было. Уже хорошо.
Эд улыбнулся, когда я заглянула в гостиную.
Я замерла в дверях.
— Я хотел извиниться, — тихо сказал он, подходя и осторожно касаясь моей шеи. — Я не должен был… делать тебе больно.
Так я в гостиной этим вечером и осталась.
На этот раз мирно, без подушек, мы сидели в креслах и разговаривали. В основном, Эд снова беспорядочно что-то вспоминал, и оказывалось, что большую часть он просто заучил, а смысла не понимает. Я объясняла.
Потом каким-то образом я оказалась на диване — и он тоже. И его глаза смотрели сладко и серьёзно.
А мне так хотелось поверить, что эта сказка снова моя.
— Зачем ты изменяла внешность? — спросил Эд тихо, осторожно касаясь моих волос.
Я покосилась на него и вместо ответа спросила:
— Ты узнал меня… здесь, на улице, в смысле. Это же ты первый ко мне подошёл, когда я тебя искала. Как ты меня узнал?
Эд опустил руку.
— Я видел тебя, когда ты убегала из дворца, Катрин. Во Фрэсне.
— И запомнил? — пытаясь скрыть дрожь от неприятного воспоминания, выдохнула я.
— Кто бы забыл девушку, пытавшуюся забрать родовое кольцо матери? — усмехнулся Эд. И, посмотрев на меня, серьёзно попросил. — Не делай так больше.
— Ты сам мне его… прости, — осеклась я, привстав.
— Не уходи, — выдохнул Эд, опуская меня обратно на диван. — Останься со мной. Катрин.
Наши взгляды сплелись — как и пальцы на моём колене.
— Если хочешь, — шепнул Эд практически мне в губы. — Я подарю его тебе. Снова. Катрин. Моя королева. Но, — его губы улыбнулись, и что-то глубоко внутри меня задрожало натянутой струной, — это должен быть обмен. Иначе не будет счастья.
Его губы ласкали мои. Пока только дыханием, но думать я уже не могла.
— Ты хочешь… чтобы я что-то… подарила… взамен? — пробормотала я.
— Да, моя королева.
— Всё, что угодно, — не вполне понимая, что говорю, ответила я, и наши губы наконец-то встретились.
Но нежным поцелуй не был. И родным тоже. Он был… заученным?
— Спасибо, — улыбнулся Эдвард, отодвигаясь.
А я вскинулась — в тот момент, когда его руки снова легли мне на шею и подцепили цепочку медальона Джоан, о котором я совершенно забыла.
— Эдвард?
— Я же говорил, — холодно отозвался принц, одевая медальон. — Глупая ведьма.
Перед глазами потемнело, и я потеряла сознание раньше, чем смогла понять, что происходит.
***
Склизкий, грязный пол. Прелая солома. Мышь, недовольно пискнувшая, когда я попыталась сесть и случайно отпихнула её ногой.
Каменные заплесневелые стены и решётка под потолком.
Ну и в довершение — цепь от стены к моей ноге. С широким железным кольцом — но недостаточно широким, чтобы прошла стопа.
А, ну и совсем в довершение — на мне тоненький сарафан. А тут, похоже, зима. В решётчатое окошко залетают снежинки, и воет ветер.
Я скорчилась в углу, пытаясь абстрагироваться от вони и мышиного писка. А, и насекомых. Скоро я их тоже почувствую. И хорошо, если только их.
Интересно, это фрэснийская тюрьма или ещё какая?
Обхватив колени руками, я сжалась, пытаясь сохранить тепло.
Ни Алена, ни медальона-амулета не было.
Спасать меня некому. И при таком раскладе я очень скоро окочурюсь здесь от холода.
Закусив губу, я тихо застонала.
Глупая. Глупая Катрин.
Глава 8
— А вот хрен вам… А вот и не замёрзну, — бормотала я дрожащими губами. Изо рта вырывалось облачко пара, но я уже не могла им согреться. — А вот и не замёрзну… Подавитесь… А вот и… И…
“Если я засну, я умру”, - билась мысль. Какое-то время назад только она меня и бодрила. Сейчас же я с ужасом думала, что скоро мне станет всё равно.
— Не умру, — бормотали губы, а облачко пара всё вырывалось, хотя внутри давно заледенело. — Не умру…
Я пробовала ходить — говорят, помогает согреться. Какое там! Пол ледяной. Я пробовала колотить кулаком в дверь. Сбила руки до крови, зато немного согрелась.
А совсем недавно я на полном серьёзе обдумывала, может ли Эдвард так развлекаться — закрыть меня в темнице, чтобы замёрзла до смерти. Эд, которого я знала, не мог сделать так даже со злейшим врагом.
Но кто сказал, что я вообще Эдварда знала?
— Не… замёрзну… не… замёрзну… за…мёр…зну…
В голове шумело и даже бегающие совсем рядом мыши — вот твари, и не холодно же им! — уже не смущали.
Ног и рук я давно не чувствовала.
— Если я… засну, — попробовала начать я… и провалилась в сон.
Всё. У всего есть передел. У меня, вот, тоже.
Я боролась.
Я проиграла.
Ну, блин… и… вот.
Напоследок мне снилась какая-то дрянь.
Сначала, по законам жанра, было тепло. Даже жарко. У-у-у, даже очень жарко, я просто вся горела, и никто не подал бедной девушке воды, сволочи!
Сволочей было двое — оба в дорогущих костюмах, сложных, капустных. Оба уже далеко не молоды. И обоих я не знала.
Что, спрашивается, в моём сне делают незнакомые мужчины, обоим из которых за сорок? Я бы не отказалась от золотоволосого зеленоглазого красавца, желательно раздетого. И за отдельную плату — пусть будет Эдвардом. Я ему тогда покажу ролевое удушение в рамках постели… Что, раз девственница, то ничего не умею, да? Ха, а Интернет на что?