Я придвинулась к нему, приподнимаясь.
— Глупый, одинокий принц. Ты сделал мне больно, — шепнула я, глядя ему в глаза. — Ты сделал мне очень больно, Эдвард. Ты понимаешь? Я вряд ли смогу это забыть.
Он нахмурился.
— Если ты думаешь, что я прошу у тебя прощения, то ты…
— О, помолчи, — шепнула я, наклоняясь к его губам.
Он вздрогнул, но открылся мне — почти сразу, и ответил тоже. А после, когда я отодвинулась, протянул руку, осторожно касаясь пальцами моего лица.
— Ты настоящая, — шепнул, точно думал вслух. — Единственное, что важно в этом мире… Я никогда тебя не отпущу.
Я отстранилась.
— Идиот.
— Катрин…
— Я помню, чем карается оскорбление принца, — заявила я, укрываясь с головой и отворачиваясь. — Не отпустишь? Тебя никогда не волновало, что я думаю по этому поводу. Довольно только твоего желания. Ну конечно, ты же принц.
— Катрин, — усмехнулись позади. — Ты в меня влюблена. Я это понял ещё когда…
Я, не глядя, швырнула в него подушкой.
— Заткнись. И спи уже. Ваше Высочество.
— Спокойной ночи, Катрин, — тихо, когда я почти уснула, пошептал он.
— Спокойной ночи, принц, — отозвалась я.
За спиной вздохнули.
Вот-вот, лежи и мучься. Я дура, но и ты идиот не меньше.
***
Эдвард явился во внеурочное время — в полдень. И при параде, насколько я могла судить — столько драгоценностей он раньше на себя цеплял только для выхода в свет. Хм.
— Как она себя чувствует?
Я с тоской посмотрела на полог. Мог бы и меня спросить.
Вежливый благообразный старичок-врач, вздрагивая от напряжения, принялся витиевато рассказывать, как мне плохо. Эдвард его быстро прервал.
— Сделайте так, чтобы она смогла ехать. И не упала в обморок во время приёма.
Да я вообще в обморок обычно не…
— Ехать? — засуетился старичок. — Но госпоже ещё нельзя вставать. Ваше Высочество…
— Сделайте.
И, без объяснений, принц скрылся за дверью.
Старичок, бормоча что-то не по-фрэснийский, принялся мешать какие-то порошки. А в комнату тем временем проскользнули служанки. Целый ворох. Я обалдело наблюдала, как они заносят одежду, раскладывает украшения, шпильки, заколочки. Потом терпеливо ждала, пока меня причешут и соорудят что-то сложное, но наощупь красивое — вроде сеточки из косичек с мелкими жемчужными бусинами.
Врач как раз сварганил тоник, заставил выпить — мне резко похорошело. Убойная там смесь была — мяты и чего-то ещё… полыни, что ли? И ладно, потому что после меня упаковывали в платье, точнее, блио, но это было… тяжело. Я думала ворох этой “капусты” никогда не кончится…
Во дворе ждала карета. Я решила, Эдвард поедет со мной, но он скакал верхом — вместе с Проклятыми. Демоны не очень-то внушительно смотрелись при дневном свете — тем более солнце сегодня светило на всю катушку. Но всё равно кортеж из нас получился колоритный.
Я смотрела в щёлочку, как проплывают мимо сначала деревья, потом, очевидно, как в город въехали, — низенькие каменные дома, и пыталась понять, что всё это значит. Какой приём имел в виду Эд, и почему меня одели как герцогиню?
Лекарство старичка-врача тонизировало хорошо, но жаль, недолго. Поплохело мне уже на выходе из кареты — а руку помощи никто предложить не догадался. Эдвард вообще на меня не смотрел. Я брела себе, пошатываясь, позади него — в окружении Проклятых. Раза два запуталась в подоле. Три — споткнулась. А, когда принц замешкался, и вовсе на него налетела.
Эдвард схватил меня за руку, больно сжав. Прошипел:
— Катрин, ты что творишь?
— Не видишь — умираю, — задыхаясь, отозвалась я.
Не знаю, что он увидел — я вот ничерта не видела, кроме тумана и каких-то ярких пятен, но дальше он потащил меня уже за руку и только спустя какое-то время передал Проклятому.
Следующий час я пыталась растянуться на полу, а в процессе — недоумевала, что происходит.
Кажется, сначала взвизгнули трубы. Меня толкнули в спину, заставляя поклониться. Я с трудом присела — на реверанс по-азвонски, как учили, меня бы уже не хватило. А потом и вовсе упала на ближайшего Проклятого, а тот, стенка, сделал вид, что так и надо — только быстренько перехватил поудобнее, чтобы висела вертикально.
Сквозь туман или вату доносилась местная тарабарщина — альбионский, очевидно. А ближе к концу — когда я умирала вроде бы уже по-настоящему, в поле зрения оказался какой-то хмырь в короне, ни капельки Джоан не напоминающий. Улыбнулся, потрепал меня за щёчку, глядя куда-то в сторону.
Почти сразу после этого снова взвыли трубы, и меня уронили на пол.
— Катрин? — раздался тихий шёпот на ухо.
Пытаясь встать, я с трудом скосила глаза на Эдварда и всё-таки потеряла сознание.
***
— Её отравили, да? Это яд?!
— Ваше Высочество, я же говорил, что госпоже нельзя вставать…
— Вы утверждаете, что ей так плохо из-за обычной лихорадки?!
А-а-а, у меня лихорадка! Я умру!
Я глубоко вздохнула — и надолго с наслаждением закашлялась.
— Они её пытали, да? — глядя на меня с выражением, близким к панике, бормотал Эдвард. — Они её пытали, а мне солгали, что не тронули. И вы мне лжёте, да? — он схватил беднягу врача за грудки. — Кто вам приказал?!
В ответ раздался приглушённый, но очень испуганный сип.
— Эдвард, успокойся! — не выдержав, прохрипела я.
Отшатнувшись от старичка, Эд приложился спиной к креслу и упал в него, закрыв лицо руками.
Я выглянула из одеяльного свитка.
— Что с ним?
Врач что-то залопотал на альбионском, собирая дрожащей рукой пузырьки.
Подавив новый приступ кашля, я тронула эскулапа за рукав.
— А у меня правда лихорадка? Я умру?
Врач уставился на меня во все глаза, потом сбивчиво принялся объяснять чего-то про желчь с флегмой, когда Эдвард вдруг захохотал — громко и совершенно истерично.
Мы замерли, глядя на него. Бедный старичок, кажется, вообще впал в ступор — интересно, чем его Эд раньше так напугал? Или Проклятые постарались?
— У него истерика, — со знанием дела сообщила я, тряся старичка за рукав. — Накапайте ему успокоительного.
Роняя склянки, врач засуетился — я забрала у него кубок с лекарством, когда он чуть не уронил его на пол.
— Идите, господин, дальше я сама.
Глянув на меня, потом на хохочущего Эдварда, “господин” мудро решил убраться. Надеюсь, Проклятые его за дверью не задержали.
Я кое-как встала с кровати.
— Эдвард, пей.
Принц захлебнулся смехом, уставившись на кубок. Перевёл взгляд на меня.
— Давай, Эдвард, — протянула я. — Мне никто не приказывал и я тебе не лгу. Что, вообще, за паранойя такая? — и сунула ему кубок под нос.
Эд смерил меня долгим взглядом и, выбив кубок из рук — я вскрикнула — резко обнял. Или, точнее, вцепился в мои плечи, крепко, повиснув всем телом.
Э-э-э…
А посудой-то зачем швыряться?
— Эдвард, — протянула я, когда он, наконец, отстранился. — Что…
— Тебе легче? — напряжённо поинтересовался он.
Мне?!
— Ну… Не-е-ет, — мстительно протянула я, делая попытку упасть ему на руки. В итоге свалилась на пол. И прохрипела вслед идущему к двери Эду. — Отпусти бедного врача домой, с него хватит!
Дверь стукнула, а до кровати мне пришлось добираться самостоятельно.
Вот вам и вся галантность.
***
Зато потом я спала. Много. И меня никто не трогал — не считая служанок, всё-таки явившихся узнать, не нужно ли чего госпоже. Госпожа, до этого безуспешно сражавшаяся со шнуровками, пожелала выпихнуться, наконец, из платья и избавиться от бусин-жемчужин, жутко мешающих лежать. Так что меня наскоро распаковали, избавив от блио, недокорсета, заколок и украшений, да оставили в покое.
И я спала. Долго, до самой ночи, даже явившийся как обычно Эдвард меня не разбудил. Проснулась я лишь где-то за полночь, когда этот нервный фрэснийский принц-наследник принялся с душераздирающими стонами кататься по постели. А сам, кстати, просыпаться никак не желал, хотя я его трясла и даже пару раз (не без удовольствия) ударила по щекам. И, когда я уже примеривалась долбануть его для верности стоящим у кровати кувшином с водой, соизволил открыть глаза.
— Эдвард, что с тобой происходит? — настаивала я спустя какое-то время, лёжа рядом на животе и вглядываясь в его лицо.
Сам Эд полусидел, прислонившись спиной к подушкам и, обняв себя руками, мелко вздрагивал. И молчал, гад.
— Эдвард, — я потянулась к нему. Больно взгляд мне не понравился — остановившийся, пустой.
Эд оттолкнул мою руку.
— Оставь меня в покое!
Я минуту смотрела на него, хватая ртом воздух. Потом выпалила:
— Ха, это, что, я к тебе в кровать припёрлась?!
Зелёные громадные глаза уставились на меня, и я не выдержала. Потянулась, обнимая, сжимая руки, когда он попытался меня оттолкнуть. Шепнула:
— Эдвард, скажи, в чём дело?
— Ни в чём, — зло бросил он, вырываясь (но слабенько, даже больная я справилась). — Я же сказал, оставь меня в покое!
И замер, когда я осторожно поцеловала за ухом.
— Тише. Успокойся. Чш-ш-ш…
Ещё спустя полчаса, когда это золотоволосое чудо пришло в себя, я попыталась настоять на вызове врача. Эд оказался резко против и даже в очередной раз напомнил мне, что он принц и “помолчи, девчонка”.
— Может, тебя заколдовали, а? — протянула я, устраиваясь поудобнее рядом с ним на кровати. — Не, ты не думай, не я, я не умею. Но… серьёзно — вдруг?
Эд устало вздохнул, глядя куда-то в одну ему видимую точку на пологе.
— Это маловероятно. Я сын колдуна, кто может меня заколдовать… так? — и совсем тихо добавил. — На мне столько защитных амулетов, что хватило бы для маленького отряда, атакующего метаморфа.
— Что, и медальон, который у меня забрал? — хмыкнула я. — Или Джоан вернул?
Эд оторвался от полога и красноречиво посмотрел на меня.
— Ладно, — пошла на попятную я. — А вот… знаешь, меня всегда удивляло… Ты никогда не думал, что твой отец может тебя… ну… проклясть?