Побледневшая принцесса, тоже прикрывавшаяся плащом, бросила странный взгляд на меня. Но ответить не успела.
Земля дрогнула. Раз. Другой. Лошади, испуганно заржав, шарахнулись в сторону, наша с Аленом споткнулась, чудом не завалилась на бок.
“Бум! — раздалось в застывшем зимнем воздухе. — Бу-у-ум!”
— Катрин! — в голосе Джоан явственно звучала паника. — Скачи!
Они с Аленом почти одновременно пришпорили коней, и те помчались, стремительно переходя на рваную рысь и, чуть погодя, на не менее рваный галоп.
Дрожала земля. Бухала, стонала, звенела. Слава богу, препятствий в виде мертвецов стало попадаться всё меньше и меньше, да ещё и впереди замаячил жиденький лесочек, куда мы и повернули.
Вцепившись в мальчишку не хуже утопающего — в соломинку, я рискнула оглянуться.
За нами — медленно, но отмахивая за один шаг добрые сто метров — шло нечто. Нечто было громадным, больше похожим на гору, но, приглядевшись, я смогла рассмотреть неуклюжие руки и столбы-ноги.
Амулет Джоан на мне светился. Пара алых молний — от него или от Алена — ударила существу прямо в макушку, но оно даже не шелохнулось, продолжая методично брести за нами.
А потом, когда лошади чуть сбавили шаг, взбираясь на холм, протянуло руку, оказавшуюся каменной. Среди неуклюжих, точно вылепленных малышом-дошкольником, пальцев затрещали, ломаясь, деревья, наша лошадь вильнула, что-то пискнул Ален — и мы всё-таки влетели вслед за Джоан на холм. Существо, разочарованно взревев и удушающе воняя прелой землёй, выпрямилось и неожиданно совершенно потеряло к нам интерес.
Лошадь хрипела. Ален, спрыгнув на землю, потянул вниз и меня, а, когда я спешилась, принялся водить её по кругу. Джоан кинула ему поводья своей и, подойдя ко мне, усмехнулась.
— Видишь. Я говорила правду.
Я, не в силах оторваться, смотрела на бредущие по полю громадные рваные силуэты.
— Что это?!
— Големы, Катрин, — вздохнула принцесса. — Мы редко их призываем, уже больше ста лет не приходилось, — и, проследив за моим взглядом, кивнула. — Да. Они идут к фрэснийской столице. Угадай, что будет, когда дойдут.
Я тяжело сглотнула.
— Где там твой круг? Который Древний.
Принцесса, слабо улыбнувшись, оглянулась.
— Вон он. Мы приехали. Почему ты думала, они не стали нас преследовать?
Это меня как раз сейчас не волновало. Меня волновало, что будет с Эдвардом, когда эти громилы до столицу дойдут. И я не хотела это представлять. Совсем не хотела.
— Привяжи лошадей, — приказала принцесса Алену. Тот вопросительно глянул на меня, и я кивнула. А Джоан, хмурясь, добавила. — Дальше мы пешком. Тут недалеко. Правда же..? Как там тебя? Ален?
Метаморф бросил на неё ненавидящий взгляд и пристроился позади нас. Вздрогнул, когда я поймала его за руку. Но вырываться не стал.
Круг оказался руинами. Древними, да. Походил на замок, который долго и основательно бомбили. В итоге в более менее живых осталась только главная башня, а в ней — холл.
Лезть по камням в платье было жутко неудобно, и здесь мы с Джоан, вроде бы, оказались, заодно. Она, во всяком случае, бубнила что-то на альбионском и вряд ли это была молитва.
— Катрин… медальон, — задыхаясь, потребовала она, стоило добраться до “холла”.
Я молча сняла амулет, кинула ей, а когда попыталась шагнуть за принцессой к плоскому камню в центре “круга”, Ален вдруг так крепко вцепился в моё запястье, что я вскрикнула.
— Ален! Что ты делаешь?! Пусти меня!
Мальчик послушно отпустил, но смотрел так, что если бы не голос Джоан, дальше я бы не пошла.
— Катрин, ну что там? Мне понадобится твоя помощь!
— Какая ещё помощь? — предвкушая нечто неприятное, отозвалась я, идя к ней. Тихонько хнычущий Ален, дрожа, засеменил следом.
Да что с ним?
— Моему другу здесь не нравится.
— Это Древний круг, тут магия на каждом шагу, — отозвалась принцесса, — неудивительно, что твоему метаморфу это не по вку…
Договорить она не успела. Мы только-только подошли к камню, а Джоан успела положить на него амулет, как этот (итак подозрительный во всех отношениях) валун вдруг засиял.
— Джоан! — успела крикнуть я, когда пространство вокруг сжалось и тут же с хлопком выплюнуло нас, но уже в совершенно другом месте.
Больше всего оно напоминало гробницу. Гроб точно имелся — каменный постамент, как местные любят. На нём лежал скелет в ржавых латах, сжимая костлявыми пальцами меч. Но не он меня впечатлил — да и стоял гроб почему-то сбоку, что весьма нехарактерно для гробниц, а больше для склепов.
Зато посреди круглой залы — причём, строго посредине — возвышался постамент с чашей. Явно древней и грубой работы, но очень красивой. На неё, конечно, падал лунный свет — из отверстия в потолке — и потому она мягко светилась, но было что-то в ней ещё, что-то, заставлявшее трепетать, мешающее отвести взгляд и не дающее дотронуться — потому что это было бы кощунством, после которого, наверное, не захотелось бы жить. Не знаю, почему.
— Ну наконец-то, сестра, — выдохнул знакомый голос, и альбионский принц-наследник шагнул из тени. — Ты принесла мне свой фамильный медальончик? О, отлично, ты и моего метаморфа привела. Я счастлив.
Принцесса, хватаясь за цепь медальона, крикнула что-то яростное на альбионском, а Ален, скуля и плача, бухнулся на колени и пополз к принцу.
— Не смей! — отмерла я, кидаясь наперерез. — Не смей его…
— О, Катрин, — улыбнулся Эрик, и я, задыхаясь, засучила ногами, зависнув в воздухе в метре над полом. — И ты тут? Я-то сестрёнку посылал только за медальоном… Может, ты не так и бесполезна, а Джоан?
— Ты… — я с трудом повернулась к принцессе, — пре… пре…
— Нет! — выкрикнула Джоан, но подавилась воздухом и застыла.
— Предательница? — усмехнулся альбионец, отшвыривая меня к стене, к гробу. — Ну нет, конечно, нет. Маленькая добренькая Джоан хотела как лучше. Хотела убить двух зайцев — помочь будущему супругу и освободиться от влияния папочки и старшего сводного братца. И ей даже в голову не пришло, откуда в её милой головке появилась мысль забрать амулет и поехать к Древнему кругу… Да, сестричка? Да, это я её тебе внушил, — улыбнулся он, подходя к побледневшей девушке. — Ты мне нравишься, сестра, но извини, мне нужна девственница с королевской кровью, чтобы наметить путь. Поэтому сначала сегодня умрёшь ты, а потом — этот фрэснийский некромант. Ну-ну, милая, если хочешь, я закажу по тебе мессу. Хотя зачем? Ты же наверняка попадёшь в рай, да? Так что не бойся. На Небесах тебя очень ждут. Твоя сучка-мамочка, например, — и, повернувшись к прижавшемуся к полу, рыдающему Алену, бросил что-то по альбионски.
Мальчик вздрогнул и, мазнув ногтями по руке, кровью принялся чертить что-то на полу. А Эрик, продолжая “беседу” с бледной, как смерть, неподвижной Джоан, перешёл на альбионский.
Я осторожно пошевелилась. Больно, но двигаться можно. Никто на меня внимания не обращает — хорошо. Что я могу сделать? Ничего. Сегодня меня точно убьют. Но, чёрт возьми, я не буду дожидаться этого, беспомощно лёжа у…
На глаза попался тускло блеснувший в лунном свете меч. Меч. Я осторожно придвинулась к нему. Ещё чуть-чуть… Чёрт, тяжёлый!
Эрик обернулся в тот момент, когда я вырвала клинок из пальцев скелета и, шатаясь от тяжести, путаясь в юбках, бросилась к нему.
***
Спина отозвалась дикой болью, когда я в очередной с размаху ударилась о стену и, проехавшись, приземлилась на пол. Уже мало что видя из-за заслонившего глаза красного тумана, я шарила вокруг сбитыми в кровь костяшками пальцев, пытаясь нащупать меч. А ещё надо встать. Снова.
Альбионец наслаждался. Когда я ещё могла нормально видеть, я наблюдала удовольствие в его глазах — сродни экстазу, когда, шатаясь и силясь поднять клинок, я раз за разом вставала и бежала к нему.
Принцу это казалось забавным.
“Что ты можешь, Катрин?” “Ты же не рыцарь, девчонка”. “Ну, повесели меня, милая — отца ждать ещё долго, а с тобой и впрямь интересно. Я начинаю понимать принца Фрэсны. Давай, иди ко мне. Ещё…”
“Что ты можешь?”
Ничего. Ничего я не могла. Но Ален заканчивал рисовать кровью схему на полу, а Джоан по-прежнему, не шевелясь, смотрела на него остановившимся взглядом. А где-то там, к столице подходили эти самые големы, и им потребуется минут пять, чтобы захватить город, ведь у Эдварда больше нет Проклятых. И, может, на рассвете моего принца казнят, если только он не падёт в бою.
Картинка поля битвы с мертвецами вповалку и довольными воронами стояла перед глазами. Я видела на ней Эдварда. И брала меч. Снова. Снова. Снова.
Если бы у меня была сила. Хоть какая-нибудь. Если бы только я могла не прятаться каждый раз за спинами друга или любимого. Если бы я могла хоть что-то.
Но я ещё могла упрямо раз за разом вставать. Без надежды — её давно не было. Помогать мне сейчас некому. Выиграй или умри. Да.
Принцу быстро надоело отшвыривать меня магией и этот мерзавец подключил к делу кулаки. Он вырывал меч, отбрасывал подальше, заставляя ползти за ним на коленях, и бил — кулаками, ногами, стряхивая меня с себя, когда я ещё могла отбиваться.
Думаю, на мне уже живого места не было. Руки точно почернели не то от крови, не то от синяков. По лицу тоже текла кровь, заливая глаза — глаз, точнее, одним я уже не видела. Нос взрывался всполохами боли и почти наверняка был сломан.
В последний раз, опираясь на выскальзывающий из рук меч, я только-только встала на колени — и снова ударилась спиной о стену, даже не заметив, как этот мерзавец со смехом опять меня отшвырнул
Гробница перед глазами вращалась. Голос альбионца доносился как сквозь вату. Но, спустя минуту, приподнявшись, я заметила Алена, идущего к неподвижной Джоан. И, отчаянно прищурившись, увидела, что схема на полу закончена и мерцает. Красиво, завораживающе, так, что глаз не отвести.
Я бы и не отводила. Я очень устала. У меня каждая клеточка болела, даже волосы на голове, кажется, отдавались болью. Но плачущий Ален поднял Джоан и повёл её к центру схемы, и надо было что-то делать.