— Здравствуй, мой сбежавший Котёнок, — проворковал Эд по-французски, ловя мой взгляд. — Поехали домой?
Я сглотнула — ничего хорошего лично для меня его взгляд не сулил.
— Эд-д-д…
Он подался вперёд, прислонив руку в перчатке к моим губам.
— Тише, моя королева… Ты же не думала, что запиской “я вернусь” ты отделаешься?
И, подхватив меня на руки, понёс к машине.
— Эдвард, — окаменев, зашипела я. — Ты понимаешь, что это видео через пару минут будет на Ютюбе?
— Ну и что? — философски отозвался принц. — Скандал в вашей прессе, если он появится, быстро замнут. Мой “отец” не любит лишнего шума вокруг младшего “сына”.
— Скандал?! — выпалила я. — Ты понимаешь, что следующий раз, когда я приду в университет, меня же…
— Тише, Котёнок, — улыбнулся Эд. — Иначе я тебя поцелую. Долго и страстно. Прямо здесь.
— Не смей!
Эдвард усмехнулся и сгрузил меня в послушно распахнувшуюся переднюю дверь.
— Веди себя хорошо, Котёнок, — подмигнул он, не обращая внимания на очень громкий шёпот стоящих неподалёку девчонок.
— Бли-и-ин, ну за что? — выдохнула я. — Ален, ну а ты-то, предатель..!
Кот фыркнул и громко захрустел чем-то на заднем сидении.
Я оглянулась: букет. Громадный дорогущий букет.
— Эдвард, что это? — тыча пальцем в цветы, поинтересовалась я, когда он сел рядом и завёл машину.
— А это, Катрин, не тебе, — огорошил меня принц.
— То есть? — промычала я. — А… И куда мы едем?
— К тебе домой, Котёнок, — усмехнулся Эд.
— За… зачем?
Принц повернулся ко мне и подмигнул.
— Знакомиться с твоей матерью. Я уточнял, она только что прилетела из командировки.
— Что?!
***
— Катерина, — выглянула мама, когда я трясущимися руками открыла дверь и заскочила в прихожую первой. — Ну как ты тут без нас? Как твоя сессия? И пока будешь рассказывать, потрудись объяснить, что делает мужская одежда в твоей комнате.
Я выругалась про себя. Чёрт, я так заучилась, что оставила уборку квартиры на потом. И вот “потом” наступило. “Мужская одежда” — конечно же та, что я покупала Эдварду, когда он был здесь в последний раз — во многом по моей вине и без воспоминаний о “папе”-бизнесмене. Так что мне оставалось делать?
Убраться пораньше и всё хорошенько спрятать.
— А заодно, — тёк мёдом мамин голос, — расскажи, куда делась наша заначка на отпуск.
Бли-и-ин…
— Э-э-э… Н-н-ну… — проблеяла я, подаваясь назад к двери.
— Катерина, — ласково позвала мама, наступая. — Ты же обещала… Кто это?
На этом месте у меня совершенно по-настоящему отнялся голос.
Ха, а я думала стоять перед плахой — самое страшное событие в моей жизни. Беру свои слова обратно. Стоять перед мамой и лопотать: “Ну я тут…э-э-э… хочу тебя кое с кем познакомить” оказалось намного страшнее.
Мама отступила, когда Эдвард, наконец, отодвинув меня и закрыв дверь, с поклоном, достойным истинного принца вручил ей цветы и заявил по-французски что-то вроде: “Позвольте мне просить руки вашей дочери”.
— Катя, — замогильным шёпотом выдохнула мама. — Кто это?
Эдвард снова поклонился и поцеловал ей пальцы — тоже в лучших фрэснийских традициях.
А я, потихоньку отступая к двери, булькнула:
— Это мой жених…
Мама закатила глаза и принялась сползать по стеночке.
Мы с Эдом бросились к ней наперегонки.
— Вот! Видишь, что ты наделал! — выпалила я на фрэснийском, подхватывая маму за плечо.
Эдвард удивлённо моргнул, но быстро взял себя в руки.
— Всё нормально, Котёнок, сейчас всё будет хорошо.
Да, у Эдварда был куда больший опыт общения с женщинами — в разных состояниях. Так что дальше пошёл хорошо отрепетированный на многих графинях и баронессах спектакль, в котором я играла роль зрителя, трясущимся голосом переводящего обоим главным героям их реплики.
Потому что когда мама пришла в себя, тут такое началось…
Эдварду устроили допрос с пристрастием, по сравнению с которым похожие сцены в фильмах про разведчиках могут только тихо завидовать. Кто, как, где познакомились, какие планы на будущее, спали мы уже (я поперхнулась) и да, не залетела ли я… и так далее в том же духе.
Мамина злость держалась ровно полчаса, уступив обаянию Эда, а уже через два часа мама сообщила, что я такого прекрасного юноши не достойна, а потому ни о какой свадьбе речь не идёт.
Я робко пролепетала, что вообще-то решать не ей… А Эдвард принялся объяснять, какое небо в алмазах ожидает меня во Франции в его загородном поместье в Ницце. Я аж заслушалась. Вот бы это было правдой…
Дело решилось, когда вернулся папа, послушал маму, посмотрел на Эда и непререкаемым тоном отправил меня в мою комнату.
— Ну как? — усмехнулся Ален, развалившись на кровати.
Я всхлипнула и сползла по стеночке.
— Это они ещё твою татуировку не заметили, — усмехнулся мальчишка. — Кстати, ночью мы улетаем официально регистрировать ваш брак. А потом пару дней этого… как он у вас… а, медового месяца. А потом ты возвращаешься, Катрин.
Я покосилась на него и снова всхлипнула:
— Я не хочу!
Мальчишка хмыкнул.
— А как ты думала — выйти замуж за принца.
***
— Ты правда считаешь, что оставить их вот так, было хорошей идеей?
Эдвард звонко щёлкнул ремнём безопасности и откинулся в кресле, закрыв глаза.
— Котёнок, они же твои родители и должны понимать, что если отдают тебя замуж…
— А они отдают меня замуж? — перебила я. — Или я от них убегаю?
Самолёт — маленький, удобный, персональный самолёт неизвестного мне французского бизнесмена, — разогнавшись, поднялся в воздух. У меня легонько заложило уши и вжало в кресло, но это было привычно. А вот Эдвард побледнел. И пробормотал, искоса глянув на меня:
— Катрин, это же был твой выбор. Ты правда думала, что, имея возможность, я не познакомлюсь с твоими родителями? Украду тебя, как вор, как…
Я погладила его руку.
— Нет, но не стоило всё так на них вываливать.
Эд глянул на меня и улыбнулся.
— Не беспокойся, Котёнок. Они наверняка всё понимают.
Понимают! В сознании фрэснийского принца точно не укладывалось, почему я вообще возмущаюсь. В его мире знатных леди выдавали замуж молодыми — моложе меня — а, отдав мужу, преспокойно о них забывали. Эдвард наверняка ждал от моих родителей того же.
А вот мне пришлось выпить сию чашу сполна. Успокаивать маму, объяснять папе, почему Эд ничерта не знает английский (но он же француз, а французы все так трепетно любят свой язык… как-то так плюс прочая ложь). Объяснять, что никакой торжественной свадьбы у нас не намечается, что мы просто распишемся (знать бы, где), что я буду по-прежнему их навещать и вообще жить в Москве, пока университет не закончу, что я хорошо всё обдумала и решила. Всё это прошло мимо Эдварда и всё это он наверняка не смог бы осознать.
— Как ты можешь так спокойно… на это смотреть? — тихо спросил Эд, видя, как я гляжу в иллюминатор на удаляющуюся землю.
Я подняла голову.
— А что такое?
Эд вздрогнул и промолчал.
Да, но есть вещи, которые не понять мне.
— Всё нормально, привыкла же, — улыбнулась я, по-свойски потянувшись к кнопке и вызывая стюардессу. — Думаю, нам надо выпить шампанское. Всегда мечтала выпить на борту шампанское. Особенно на борту личного самолёта. Вы просто исполняете мои мечты, Ваше Высочество!
Эд улыбнулся через силу, с опаской косясь на иллюминатор, пока я его не закрыла.
Но я видела, насколько принцу не по себе.
— Всё будет хорошо, — чокаясь фужером, улыбнулась я. — Ты же со мной.
Сидящий в кресле подальше от нас Ален оторвался от какой-то детской игрушки, которую принесла ему при взлёте бортпроводница, и громко прошептал по-русски:
— И-ди-о-ты.
Я предпочла не обратить на него внимания, а задумавшийся о чём-то Эдвард вряд ли услышал.
Следующие три дня были фееричны. Мой телефон разрывался — трезвонила Таня, другие одногруппницы, старые подруги, конечно, мама с папой. В итоге Эдвард выкинул мой смартфон в море, а, когда я возмутилась, вытащил айфон — с новой сим-картой, и последней модели. Я махнула рукой — сидя в шезлонге на пляже вообще возмущаться сложно.
С “отцом” Эда знакомиться не пришлось — он прислал нам цветы и кредитку, на этом его вклад в женитьбу “сына” закончился. И слава богу.
Я так и не поняла, где мы расписывались, но репортёров там не было (зато была охрана, много). Никакого платья, букета невесты и прочей мишуры, о которой я мечтала. Меня выгрузили из самолёта, загрузили в автомобиль с тонированными окнами и куда-то отвезли. Там мы с Эдом одели друг другу кольца, сообщили по-английски усатому дяденьке, как мы согласны жить долго и счастливо, поцеловались — и всё.
— О, у тебя ещё будет свадьба, — ухмыльнулся Эдвард, когда — уже в коттедже на берегу моря — я пожаловалась, что всё не так, как хотела. — Большая и очень пышная. Это, — он повертел кольцо на безымянном пальце и подмигнул, — лишь для твоего мира и тебя. Настоящая свадьба происходит в церкви…
Я не дослушала и вышла на балкон — посмотреть на морской закат.
Церкви… Пир по-фрэснийски, платье без рукава, народ пялится на мою татуировку… Которую мама, кстати, заметила. Но в суматохе как следует оценить не успела. Зато оценили в универе. “Клёвая татушка, зачётная татушка…”, - осточертели до ужаса. И, думаю, именно из-за этой татушки у меня были проблемы с жутко консервативной преподшей фонетики…
Ладно, всё это мелочи. Зато как было классно отдыхать на собственной вилле, с собственным пляжем, с незаметными слугами и делать, что хочешь!
А ещё Эдвард, оказывается, впервые видел тёплое море, по которому можно бегать с полкилометра от берега и будет всё равно по колено, а ещё — бунгало, бассейн и шезлонги. И как забавно было наблюдать его взгляд, следящий за мной в купальнике…
Вот только брачной ночи у меня тоже пока не случилось, ибо “только после свадьбы”. Зато я с полным чувством безнаказанности могла лупить Эда подушками, топить в бассейне и валяться в позе морской звезды на песочке с фрэснийским принцем, лежащим рядом, с восторгом глядящим на синее безоблачное небо.