– Мальчишеским голосом? – с сомнением добавил Хоппер.
– А, так вы об этом… – Доктор Горрин бросил взгляд на один из стоявших у стены столов. – Полагаю, вы слышали Фредди Прюитта, помощника трубочиста. Юного мистера Прюитта доставили вчера вечером – дымоходное удушье. Он – из беспокойных: никак не может смириться с собственным безвременным уходом.
Констебли наделили аутопсиста хмурыми каменными лицами: неужели он рассчитывал, будто они поверят в подобное? Еще чего! Покойники ведь не разговаривают – об этом все знают!
Бэнкс с Хоппером неуверенно переглянулись: говоря откровенно, они-то как раз точно не знали. Не то чтобы вокзальные констебли были тупыми, просто в их жизни всегда оставалось место для этого, слегка детского и наивного, «А вдруг?»
– Господа, – Горрин сменил тему, – я так понимаю, именно из-за вас в свой выходной я сейчас здесь, а не дома, в кресле у камина, с книгой «Семь способов вскрыть человека так, чтобы он не заплакал».
– У нас тут вообще-то расследование, док, – сказал Бэнкс. – Очень важное.
– Самый тихий пассажир поезда «Дурбурд», полагаю? – Аутопсист усмехнулся, и оба констебля дружно поморщились. Чувство юмора доктора Горрина не нравилось решительно никому.
Аутопсист продолжал:
– Уж не думал, что меня вытащили из дома накануне туманного шквала именно из-за вас. Я ждал мистера Мэйхью…
– Мэйхью болен, – буркнул Бэнкс.
– Да. Серьезно болен, – добавил Хоппер.
– Грустно слышать.
– В любом случае он сейчас не в почете на Полицейской площади. Не нужно было лезть со своими подозрениями к тем, к кому с подозрениями лезть не нужно. Его на время отстранили от дел.
– Жаль. – Доктор наконец положил окровавленный орган в оцинкованный судок, убрал линеечку в карман фартука и вытер руки полотенцем. – Мистер Мэйхью – талантливый господин в вопросах розыска и расследования.
– Не он один, док, не он один, – со значением осклабился Хоппер, намекая коронеру, что и они с Бэнксом неплохие сыщики.
Горрин намека не заметил и, как и прежде, глядел на них, не мигая и улыбаясь своей жуткой плотоядной улыбкой.
– Что вы выяснили, док? – спросил Бэнкс, достав из внутреннего кармана мундира блокнот с карандашиком.
– Насильно… насильно я заставил себя выйти сегодня на службу! – начал аутопсист. – Насильно… насильно я вдел себя в костюм, перешел улицу и прибыл сюда. Насильно… насильно…
– Док! – рявкнули хором Хоппер и Бэнкс.
– Да. Я ведь как раз и веду к тому, что смерть имела… какой бы вы думали?.. насильный или, вернее, насильственный характер! Как логичное продолжение насилия надо мной в мой выходной…
– Док, нам не до ваших шуточек! – буркнул Бэнкс.
Доктор Горрин разочарованно склонился над изуродованным лицом покойника и произнес уже без какой-либо иронии в голосе:
– В целом материал весьма обыденный, если не учитывать…
– Что еще за материал? – удивился Хоппер.
– Труп, – пояснил Бэнкс.
– …если не учитывать характер повреждений. Я бы предположил, что рана нанесена чем-то, с виду напоминающим гибкий шланг.
– Хм, – выдавил Бэнкс.
– Гм, – выдавил Хоппер.
Доктор продолжал:
– Также я обнаружил в ране слюну.
– Его обслюнявили?
– Удивительное дело, – доктор Горрин напустил таинственности в голос, – этого джентльмена убило… какое-то животное.
Но ни драматичная пауза, ни зловещие нотки в голосе коронера ровным счетом ни к чему не привели – оба констебля не были ни удивлены, ни испуганы. Бэнкс заскрипел карандашиком в блокноте: «Животное». Ну а Хоппер почесал квадратный щетинистый подбородок.
– Значит, на этого типа всего лишь напало какое-то животное… – Толстяк разочарованно поморщился и поглядел на напарника – тот также был подавлен. Им очень хотелось, чтобы зацепка о типе с кофром к чему-то привела.
– Это не «какое-то животное»! – Доктора Горрина искренне возмутило безразличие констеблей. – А весьма большое и при этом, я полагаю, привезенное откуда-то из тропиков.
– А это вы еще откуда взяли?
– Я обнаружил у покойника сыпь и…
Оба констебля, не сговариваясь, отпрянули от хирургического стола на несколько шагов.
– Сы-ы-ыпь?!
– Не нужно беспокоиться, господа. Вас она не тронет. Помимо самой сыпи, я обнаружил, что ее пытались лечить. Определенной мазью. Я написал мистеру Медоузу из «Аптеки Медоуза», и он подтвердил, что это довольно редкая мазь от довольно редкого типа лихорадки. А именно болотной лихорадки Микении. Он сообщил, что мазь у него покупали в последний раз пару месяцев назад.
– Я так понимаю, покупал этот голубчик? – кивнул на покойника Бэнкс.
– О, думаю, вам будет любопытно, что не только он один. Ее покупали еще двое. Некий, как выразился мистер Медоуз, нелицеприятный субъект, очевидно, приезжий. Чернокожий и едва говорящий по-нашему. А другой – что ж, это особо вас должно заинтересовать, господа! – другой был в мундире с нашивками Клуба охотников-путешественников.
– Клуб охотников-путешественников? Это который в Сонн? – недовольно уточнил Хоппер. Он лишь представил, сколько туда и обратно волочиться, и ему сразу стало дурно. Дело грозило затянуться…
– Верно, – кивнул доктор Горрин.
– А как мы отыщем нужного охотника? – спросил Бэнкс. – По сыпи?
– Это что же, нам их всех раздевать да ощупывать? – добавил Хоппер. – Они ведь охотники, их так просто не разденешь – еще отстреливаться начнут.
– Что вы, господа! – рассмеялся коронер. – Просто узнайте у управляющего, кто из клуба недавно был в экспедиции в болотах Микении или в Кейкуте.
Бэнкс записал в блокнот: «Клуб охотников-путешественников – управляющий – болота Микении (Кейкут)».
– Я вот что подумал, – сказал Хоппер. – Все это, конечно же, связано. Мертвец в купе. Еще эти двое, лихорадочные: гуталиновый человек и охотник…
– Я вижу, к чему ты клонишь, – кивнул Бэнкс. – Они все были заодно. Охотник нужен, чтобы кого-то ловить, гуталиновый, вероятно, знает местность, а сам мертвец – может, руководитель, может, еще кто. Он же ученый… Они отправились в экспедицию в болота, кого-то нашли, поймали и привезли сюда. А потом эта тварь вырвалась и покромсала главного.
Хоппер хлопнул себя по шлему – его осенило:
– Тогда нашим типом с кофром может быть этот самый охотник.
– Почему не гуталиновый? – удивился Бэнкс.
– Потому, что паровозник ничего не говорил о том, что он чернокожий.
– Но ведь тип с кофром был замотан в шарф. Может, как раз, чтобы скрыть свою эту… гуталиновость?
– Весомо.
Доктор Горрин покашлял, привлекая к себе внимание:
– Господа. – Он кивнул на человека, лежащего на секционном столе. – А что вам, собственно, известно об этом джентльмене?
Бэнкс нехотя перевернул назад в блокноте пару страниц и зачитал свои заметки:
– «Реджинальд М. Руффус. Вагон № 9, второй класс. Купе № 5. Сел на «Дурбурд» в порту Керруотер, туда прибыл на дирижабле. Заказывал чай с сахаром».
– Зачем вы записали про чай?
– Люблю чай с сахаром, – ответил Бэнкс. – Далее… Э-э-э… Вот, пожалуй, и все. Ну, и еще то, что он ученый. Это мы узнали из «Сплетни». Бенни Трилби откуда-то раскопал.
– Вот-вот! – заметил доктор Горрин. – Ученый. Быть может, вам стоит отправиться в Габенское научное общество Пыльного Моря? Там о нем должны знать.
– Нет уж! – заявил Хоппер. – Это не срочно. Он ведь уже никуда не сбежит, верно? А вот гуталиновый и охотник могут. Кто-то из них и есть наш подозреваемый с кофром. Мы должны отыскать этих супчиков, покуда они того…
– От кофра не избавились или еще что, – закончил Бэнкс.
– Я бы все же посоветовал вам в первую очередь направиться в…
– Док! – перебил Бэнкс. – Чем хороши мертвецы? Они никогда не занимают первые места в очереди, если вы понимаете, к чему я клоню. Мертвецом мы всегда успеем заняться. А сейчас нам пора.
– Процедура есть процедура, – добавил напарник.
Хоппер вдруг пристально поглядел на вещи покойного, лежащие на соседнем столе. Отдельно отметил твидовый пиджак и, в частности, распоротую полу с торчащим наружу клоком подкладки…
– Пиджак порван, – сообщил констебль о своем наблюдении. – Утром не был.
– Трудности доставки! – сказал доктор Горрин. – Так куда вы, говорите, первым делом направитесь? В Клуб охотников-путешественников, или займетесь поисками чернокожего человека?
– В Клуб, разумеется, – ответил Бэнкс и спрятал блокнот в карман мундира. – Чернокожего ведь еще поди разыщи.
– Да, у нас тут половина Гари чернокожие ходят из-за фабричного угля и копоти.
– А что вы будете делать с этим… гм… существом, которое убило господина ученого?
Бэнкс пожал плечами:
– Пока ничего. Мы ведь не звероловы.
Хоппер усмехнулся:
– Да. Мы, скорее, людоловы.
– Но ведь это существо может напасть на кого-нибудь еще!
– Что ж, – равнодушно заметил констебль Бэнкс, – в таком случае кому-то очень не повезет. В то время как нам нужно искать того, кого можно предъявить господину комиссару и поставить перед господином судьей.
Доктор Горрин кивнул.
– Что ж, тогда не стану вас задерживать, – сказал он. – У меня тут очередь уже выстроилась – ждут осмотра доброго доктора. И пусть, как вы выразились, покойники очередей не занимают, но кому-то все же нужно с кого-то начинать. Почему бы не начать с парочки выловленных в канале Брилли-Моу любителей попить промасленную воду? – Он указал на один из столов у стены. – Вон та мадам, к примеру, еще со вчерашнего утра пытается соблазнить меня своим чарующим ароматом разложения, но…
– Хорошего дня, док!
– Процедура не ждет!
Оба констебля приставили пальцы к шлемам, кивнули и гулко протопали к выходу из секционного зала. После чего скрылись за дверью.
Доктор Горрин не шевелился и со стороны могло показаться, будто он просто слушает музыку, звучащую из граммофона, но на деле он вслушивался в гулкий отдаляющийся топот полицейских башмаков.