Это был четвертый этаж. Джаспер добрался почти до самой площадки и, вжавшись в стену, замер. Констебли направили свои фонари на облезлую дверь с висящим на ней ржавым номерком.
– Семнадцать, – негромко сказал Бэнкс. – Это наша.
Хоппер кивнул и, стукнув кулачищем в дверь, прогромыхал:
– Откройте! Полиция!
Из квартиры в ответ не раздалось ни звука. Констебли немного выждали, а затем громила повторил:
– Откройте! Полиция!
Ответ был тем же.
– Сэр Хэмилтон, откройте немедленно! Или мы будем вынуждены…
– Постой, Хоппер, – прервал напарника Бэнкс и шумно втянул носом воздух. – Ты чувствуешь это?
Хоппер поморщился.
– Обычная тремпл-толльская вонь. Я вообще запахи того, не сильно разнюхиваю. Как говаривал мой дед: дыши ртом в Саквояжне. Сам он всегда носил специальную прищепку на носу. Вот и я не нюхаю ничего.
– Что ж ты врешь-то? – проворчал Бэнкс. – Я не раз слышал, как ты сопишь.
– Выражать раздражение и втягивать запахи – не одно и то же, – заметил Хоппер. – Так что для меня все едино: что ваниль, что протухшая рыба.
– Вот-вот, – кивнул на дверь Бэнкс. – Протухшая рыба. Или что-то покрупнее…
– Крупная протухшая рыба?
– Эй, гляди-ка… – Бэнкс повернул ручку, дверь скрипнула. – Открыто!
– Да уж, – усмехнулся Хоппер. – Редко нас встречают таким гостеприимным образом.
Напарник вдруг схватил его за плечо и, понизив голос, сурово проговорил:
– Я бы не спешил так радоваться, Хоппер. Повнимательнее. – После чего снял с пояса полицейскую дубинку.
Хоппер последовал примеру толстяка.
Полицейские исчезли в квартире, при этом не удосужившись даже закрыть за собой дверь.
Джаспер поднялся на этаж, замер у входа в квартиру и осторожно заглянул в чернеющую прихожую. Он тоже почувствовал вонь. Казалось, здесь протухла не просто какая-то крупная рыба, а целый кашалот.
Лучи полицейских фонарей блуждали по стенам, под сапогами констеблей надсадно скрипели половицы. Бэнкс вдруг выругался:
– Проклятье!
– Что такое?
– Я споткнулся обо чт… – он замолк.
Хоппер подошел к нему и уставился в пол. Пробурчал:
– Ну почему все обязательно должно было усложниться?
– Кажется, выходной доктора Горрина только что испортился окончательно! – с досадой проговорил Бэнкс и высветил фонарем на полу гостиной, в паре шагов от чернеющего камина, лежащий ничком труп. – Хоппер, проверь квартиру!
Хоппер кивнул и проследовал в спальню, затем – в небольшую кухоньку, заглянул в чулан.
– Никого, Бэнкс.
– Хорошо. Держи фонарь. Свети.
Передав напарнику фонарь, толстый констебль достал блокнот и принялся записывать. При этом он начал бубнить себе под нос:
– Мужчина. Явно убит…
– Рана на спине, – вставил Хоппер. – Ты видишь рану на спине?
– Глаза пока на месте, – пробурчал Бэнкс. – Из-за раны на спине я и решил, что он убит.
Констебль продолжил делать записи и озвучивать свои наблюдения:
– Мертвяк лежит на животе. Убит, видимо, в спину: жертва явно не подозревала о том, что произойдет. Не удивлюсь, если они были знакомы с убийцей.
– Погляди на нашивки! Погляди на его нашивки, Бэнкс!
– Вижу. Фонарем не качай! Полагаю, это и есть хозяин квартиры: наш охотник сэр Хэмилтон.
Джаспер, который, затаив дыхание, слушал весь разговор полицейских, недоуменно округлил глаза. Хоппер был удивлен не меньше.
– Даже без доктора Горрина понятно, – сказал громила-констебль, – что этот труп здесь лежит уже довольно давно. Так как тогда сэр Хэмилтон может быть давно мертв, если он только сегодня должен был вернуться из экспедиции?
Повисла недобрая тишина.
– Мне все это очень не нравится, Хоппер, – сказал наконец Бэнкс. – Уж я не знаю, кто там ездил в эту треклятую экспедицию, но это был явно не сэр Хэмилтон.
– Тьфу! Кхе-кхе… – Хоппер закашлялся и закрыл лицо колючим сестриным шарфом – очевидно, констебль несколько приврал насчет своего обоняния, и уже просто не мог сдерживаться. – Мертвяк как будто еще сильнее завонялся. Дышать невозможно. Даже я теперь ощущаю эту гниль!
– Открой окно, Хоппер. Открой все окна и… постой! – Бэнкс вдруг поднял голову и втянул носом воздух. – Ты чувствуешь это? Еще какой-то запах. Как будто… торт? Нет, пирожное! Или… нет, не знаю…
Хоппер возмутился:
– Как здесь вообще можно что-то разобрать? Какой еще запах пирожного? Это важно сейчас?
– Наверное, нет. Открой скорее окна.
Что-то толкнуло Джаспера вперед. Зажав нос пальцами, он на цыпочках пробрался в квартиру. Воспользовавшись тем, что один констебль отправился открывать окна, а другой низко склонился над покойником, пристально его изучая, мальчик спрятался за диваном в гостиной.
Джаспер осторожно разжал пальцы и пустил в ноздри зловоние квартиры сэра Хэмилтона. Хуже запаха за всю свою жизнь он, без сомнения, не чувствовал. Первое время мальчик ощущал лишь трупную вонь залежавшегося тела, но вскоре к ней и правда добавился запах чего-то еще: это было что-то сладкое, приторное, что-то… и тут он вдруг понял, что это был за запах. Он сегодня его уже чувствовал!
А констебль Хоппер меж тем распахнул окно, впуская в квартиру холод, порыв ветра и несколько клочьев тумана.
Дышать и правда стало легче, но Джаспера в этот миг посетила тревожная мысль: важная, быть может, самая важная улика уничтожалась прямо на его глазах.
***
К шести часам вечера улицы уже совершенно опустели, зато гостиные во всем городе наполнились светом, теплом и шумом. И гостиная дома № 7 в переулке Трокар мало чем отличалась от прочих.Кипел варитель, под звуки вечерней передачи по радиофору миссис Трикк то и дело появлялась из дверей кухни с подносами, уставленными блюдами с крендельками. В кресле у камина сидел преисполненный трагизма мистер Келпи, что-то причитавший себе под нос, – после всех пережитых потрясений он все еще не до конца пришел в себя.
Специально для бабочника доктор заварил красный «не остывающий» чай «Франни-френн», который хранил для особых случаев. Что ж, нападения со стрельбой в размеренной жизни доктора Доу смело можно было отнести к особым случаям.
Незаметно для мистера Келпи доктор добавил в чай пол-ложечки успокоительного раствора. Впрочем, долгожданное успокоение у бабочника все не наступало – и не удивительно, ведь помощник главы кафедры Лепидоптерологии до сих пор не сделал ни одного глотка и просто грел руки о чашку, уставившись на плавающие по кругу чаинки.
Доктор Доу стоял у окна со своим цилиндром в руках и разглядывал дырку от пули, оставшуюся на головном уборе после посещения меблированных комнат. Неизвестные нападавшие промахнулись совсем немного…
– Полиция должна что-то с этим сделать, – пролепетал мистер Келпи, вдыхая ароматный пар из чашки.
– Хм.
– Нет, я серьезно! – возмущенно продолжил бабочник. – Неизвестные лица, вооруженные до зубов, напали на нас, едва не прикончили, убили несчастного мужчину на чердаке. Там были женщины, дети – они могли пострадать! Ко всему прочему, эти мерзавцы утащили бедного Вамбу! И что сделал этот отвратительный человек, господин Жубер?! Попытался все замять! Тот гадкий констебль, что прибыл в меблированные комнаты, он ведь даже не поднялся на этажи, ничего не осмотрел! Просто удовлетворился заверением Жубера, что все тихо, а тот несчастный… он как будто и не жил вовсе! А Вамба?! Всем все равно! Доктор! Доктор, вы слышите?
– Что? – встрепенулся доктор Доу. – Да, простите, мистер Келпи. Я совершенно согласен.
По непроницаемому лицу доктора Доу было невозможно понять, о чем он думает, – как и то, что в данную минуту он крайне взволнован. Джаспер до сих пор не вернулся. Миссис Трикк сообщила, что весь день провела дома, и за это время мальчик не объявлялся. Близился туманный шквал – волнение доктора возрастало с каждым тоскливым завыванием проклятой сирены. Натаниэль Доу уже жалел, что отпустил Джаспера одного.
Как только они с мистером Келпи пришли и доктор убедился, что племянника нет, он тут же отправил пневмопочтой письмо в морг. Доктор Горрин ответил почти сразу. Он написал, что Джаспер давно ушел, и добавил в конце письма: «Что все это значит, хотел бы я знать?!» Доктор Доу предпочел оставить этот вопрос без ответа.
Мистер Келпи тем временем продолжал:
– Кто эти жуткие люди?! И что им понадобилось от бедолаги Вамбы? У вас есть какие-то предположения, доктор?
– Сперва они появляются в квартире профессора Руффуса и устраивают там бедлам, после чего вторгаются в меблированные комнаты, где живет Вамба. – Доктор задумчиво провел пальцем по краям прорехи в цилиндре. – Вамба что-то знал. В экспедиции был еще кто-то… Тот, кого Вамба боялся.
– И тот, кого боялся профессор! – добавил мистер Келпи.
– Быть может, этот неизвестный и стоит за всем. Быть может, именно он – тот человек в купе.
– Человек в купе? – удивился мистер Келпи.
Доктор поглядел на него. Маленький пухленький мистер Келпи был испуган. Бабочник сейчас, наверное, ощущал себя крошечным воздушным змеем, попавшим в бурю. Мертвецы, убийцы с пистолетами… К такому он был совершенно не готов. Помощник главы кафедры Лепидоптерологии глядел на доктора большими круглыми глазами и почти не моргал.
– Мы выяснили, что профессор встретился с кем-то в своем купе, – пояснил Натаниэль Доу. – Незадолго перед смертью. Этот человек был свидетелем нападения Черного Мотылька. Быть может, даже спровоцировал его.
Мистер Келпи распахнул рот, после чего снова закрыл его, а потом еще раз открыл. Он намеревался что-то сказать, но добился лишь сходства с рыбой в костюме, которую выбросило на берег.
Наконец, он выдавил:
– Но ведь в купе был найден только профессор…
– Все так. – Доктор кивнул. – Вероятно, тот неизвестный пережил нападение и покинул купе до того, как проводник обнаружил профессора Руффуса.
– Кто бы это мог быть? – Мистер Келпи задумчиво сморщил лоб. – Это кто-то из экспедиции?