е разошлись. Доктор Доу, Джаспер и мистер Фойл остались втроем.
Центральная рубка станции «Чемоданная площадь» представляла собой большое полуциркульное помещение, все стены которого, будто червоточинами, были испещрены отверстиями приемников капсул, закрытыми круглыми крышками с вентилями. Напротив входа висела карта-схема всей сети труб паропневмопочты, вычерченная поверх плана города и напоминающая спрута, охватившего кварталы своими щупальцами. По обе стороны от двери все пространство было занято чудовищным смешением из труб, рубильников, переключателей и датчиков, которые в своей совокупности, очевидно, являлись системой управления центральной рубки.
Происшествие оставило свой отпечаток на этом месте. Под высоким куполом висела газовая люстра, но сейчас она не горела: ее подменяли небольшие светильники, рыжие головки которых нависали над стоявшими полукругом распределительными столами. У столов разместились жесткие крутящиеся стулья на тонких ножках, разумеется, пустующие. Два колесных автоматона в форме и кепи замерли на тонком рельсе, проложенном по периметру помещения, – оба были выключены: механические руки с кистями-зацепами вытянуты по бокам, головы склонились долу.
– Внештатная ситуация полностью нарушила работу, – сказал мистер Фойл. – Более того, она застопорила все узловые станции, связанные с нами. Все восточное направление вплоть до канала стоит.
И действительно: над крышками почти всех труб горели красные лампочки, сообщая о том, что пришла капсула, но при этом привычный свист не раздавался – вероятно, звуковое оповещение отключили, иначе сейчас здесь можно было бы оглохнуть от визжания многоголосого пересыльного оркестра.
Все капсулы, отправленные с нескольких ближайших кварталов, из здания вокзала, гостиницы «Габенн», ресторанов, лавок, мастерских и квартир, сперва попадали сюда, на станцию «Чемоданная площадь», и только после этого они переправлялись дальше в различных направлениях.
Распределительная рубка оказалась вовсе не тем, что ожидал увидеть Джаспер. Разумеется, мальчик знал о станциях, но отчего-то полагал, что здесь занимаются тем, что чинят трубы или изготавливают новые капсулы. До сего момента он и не догадывался, как это все работает. Прежде Джаспер считал, что нужно просто засунуть капсулу в трубу, и контейнер неким чудесным образом сам найдет адресата. На деле место, куда они пришли, оказалось сердцем невероятно сложной системы: ее обслуживание представляло собой тяжелую нервную работу – любое промедление или ошибка здесь грозили весьма дурными последствиями, ведь промедление пересыльщика отдалит адресата от получения посылки, а его ошибка – и вовсе лишит его ее.
Доктора Доу, в отличие от племянника, система и принцип действия пневматической почты сейчас совершенно не интересовали. Его занимал тот, кто лежал у одного из распределительных столов.
Лужа крови, натекшая из-под несчастного, походила на кляксу. Человек, в свою очередь, напоминал большую муху в форме Пересыльного ведомства, залипшую в пролитом киселе. Лицо его было отвернуто вбок, руки безвольно отброшены в стороны. Служебное кепи так и осталось на голове. От доктора не укрылись также и осколки стекла, поблескивающие на полу рубки здесь и там.
Натаниэль Доу передал зонтик племяннику и подошел к покойнику. Джаспер и мистер Фойл шагнули следом.
– Это мистер Моррис, сэр, – сообщил начальник станции. – Бедный-бедный мистер Моррис.
Покойного словно изрезало ножами. Фартук, как и рубаха с жилеткой под ним, были рассечены на лоскуты.
Доктор Доу приблизился к распростертой фигуре вплотную. Осматривая труп, он обошел его кругом, будто бы не замечая, что ступает по крови, а его туфли, погружаясь в нее, противно чвякают с каждым шагом. В подобных вопросах доктор был не особо щепетилен, в отличие от того, что касалось пожимания рук людям с грязью под ногтями, пребывания рядом с обладателями пыльных башмаков и выслушивания скучного нелепого бреда различных навязчивых невежд.
– Семь ран, – сказал он негромко.
Джаспер остался стоять на краю жуткой лужи. Мальчик глядел на покойника во все глаза, но страха не испытывал – лишь любопытство. Это был уже третий мертвец, которого он видел за один только сегодняшний день (если не считать постояльцев доктора Горрина): старый недобрый Габен подобным отвратительным образом будто бы приветствовал его дома.
– Мистер Моррис, – продолжал начальник станции, – хороший работник. Восемь лет с нами. Службу не пропускал, добросовестно выполнял свои обязанности.
– Мне нужен свет, – сказал доктор.
– Простите, сэр, но это максимум света, который мы сейчас можем себе позволить. Люстра повреждена, в ее газоводе прореха. Я велел тут же перекрыть трубу, как только… все это случилось.
– Откуда отколки? – спросил доктор. – От люстры?
– Не только. Это… это существо разбило стекло и проникло сюда через световое окно под куполом. Сейчас это окно почти не разглядеть. Оно там, – мистер Фойл указал рукой. – Круглое…
Доктор поставил саквояж на стол. Достав из него небольшую рабочую лампу, он быстро зажег ее.
– Джаспер, боюсь, тебе тоже придется замарать туфли. – Натаниэль Доу протянул лампу племяннику. – Посвети мне.
Закусив губу от напряжения и волнения, мальчик осторожно ступил в кровь, прошел два шага и взял протянутую лампу. С каждым кровавым хлюпаньем господин начальник станции вздрагивал от отвращения. Его лицо позеленело, дыхание перехватило – и зачем он только застегивал пуговки на воротнике!
– Вы продолжайте, продолжайте, мистер Фойл, – сказал доктор и, достав из саквояжа линейки, принялся измерять глубину и длину ран. – Расскажите, что здесь произошло.
– Я… я не присутствовал.
– Тогда попрошу вас позвать тех, кто присутствовал. Мне нужно узнать о произошедшем из первых уст.
– Да-да, конечно. – Мистер Фойл вернулся к двери, выбрал среди рычагов и рукояток на системе управления какой-то крошечный тумблер и несколько раз его переключил: туда-обратно, туда-обратно. Вскоре в центральную рубку зашли трое испуганных служащих станции в коричневых кепи и фартуках; из фартучного кармана у каждого торчали кожаные перчатки.
– Это Томсон, Финли и Хейл, – представил начальник. – Прошу вас, господа, расскажите доктору все, что вы видели.
Слово взял мужчина средних лет с узким лицом. Учитывая желтоватый цвет его кожи, доктор сделал вывод, что он либо болеет печенью, либо переедает лимонного мармелада.
– Это… э-э-э… Было шесть часов семнадцать минут. Пришло письмо с Флюгерной улицы. Я уже собирался переправить его на Файни, когда наверху раздался звон стекла, и в рубку влетела эта… эта…
– Да, это была бабощка, шэр! – прошамкал еще один служащий, седовласый и полубеззубый. Если бы доктора попросили вынести профессиональное мнение насчет старика, ему пришлось бы, вероятно, озвучить надписи на корешках всех книг в библиотеке Недугов из Габенской Больницы Странных Болезней. – Большая! Большущая бабощка! Я таких и не видал никогда! Щерная… ощень щерная… Не верите?! Вот такая! – Он развел руки в стороны, демонстрируя, вероятно, размах крыльев описанной бабочки – около пяти футов.
– Что произошло дальше? – Доктор меж тем закончил измерения и спрятал линейки обратно в саквояж.
– Мы все это видели, сэр, – добавил «лимонник», свидетель, говоривший первым. – Но поначалу никто ничего не понял.
– Сколько вас было в рубке?
– Нас было четверо: мы трое и… мистер Моррис. И еще Боб и Роб работали на распределении между рубками.
– Это наши служебные автоматоны, – поспешно пояснил господин начальник станции, кивнув на механических работников, – занимаются распределением в центральной рубке и в пересыльном коридоре.
– Продолжайте, господа. – Доктор кивнул свидетелям происшествия.
– Все произошло так быстро, что мы ничего не успели сделать, – сказал третий служащий, до того молчавший. Судя по пустому, отсутствующему взгляду и начисто лишенному эмоций голосу, он страдал затяжным недосыпанием. – Тварь залетела, начала кружить наверху, повредила люстру и, когда та погасла, рухнула вниз. Начала биться по полу. Ближе всех к ней оказался мистер Моррис. Тварь взмахнула крыльями и прыгнула на него.
– Она напала на него, – добавил старик. – Ишрешала его крыльями. Они тонкие, как бумага, но оштрые, как ноши.
– Мистер Моррис не успел даже закричать. Мы выбежали.
– Куда существо в итоге делось? – спросил доктор Доу.
– Никто не знает, сэр, – сказал начальник станции. – Мы осмелились сюда вернуться, только когда все затихло… минут через десять. Мистер Перчинс, полицейский пересыльщик, тут же отправил сообщение в Дом-с-синей-крышей.
Доктор кивнул Джасперу, и тот погасил лампу.
– Итак, подытожу, – начал Натаниэль Доу. – В шесть семнадцать Черный Мотылек проник в центральную рубку через световое окно под куполом, разбил люстру, спустился вниз и напал на одного из ваших служащих, прочие служащие спаслись бегством. Черный Мотылек тем временем бесследно исчез. Все так?
– Да, сэр, – кивнул мистер Фойл. – После чего я пришел сюда, перекрыл поступление газа в люстру и отключил звуковое оповещение о приходе капсул.
– То есть у вас нет никаких предположений, куда существо могло деться?
– Никаких, сэр. Сожалею, сэр. Я лишь взял фонарь и проверил, не прячется ли оно где-то здесь: просветил все углы и купол, но его нигде не было.
– До этого вы не замечали рядом со зданием или внутри него присутствия Черного Мотылька?
– Нет, сэр! Что вы! Мы бы сразу доложили о таком.
Доктор вышел из лужи, достал из саквояжа несколько бумажных полотенец, протянул одно Джасперу и принялся очищать подошвы туфель от крови. Свидетели убийства предпочли отвернуться. Продолжал не мигая глядеть лишь «невыспавшийся» – кажется, его ничто не могло смутить или удивить, кроме, разве что, неожиданного выходного.
В рубку тем временем из коридора вошел один из служащих. Торопливо приблизившись к начальнику станции, он что-то быстро, негромко заговорил ему на ухо.