Почти всю дорогу с момента, как они вышли из дома, молчали. Марго лишь однажды спросила: «Хочешь, я понесу твой портфель?» Калеб на это покачал головой и отвернулся.
Она знала, о чем он думает. А все потому, что думала о том же: «Что его ждет в школе? Как отреагируют прочие ученики на его шрамы и заикание? Что скажут учителя?..»
Марго не хотела вести туда сына, не хотела оставлять его одного. Еще утром у нее не было и мысли, чтобы отправить Калеба в школу так скоро после всего, что случилось. А потом пришло письмо, в котором помощник господина школьного директора сообщал, что Калеба ждет отчисление за прогулы («Больше трех прогулов – и вы изгоняетесь без права вернуться!»).
Марго написала ответ. Пыталась все объяснить – не вдаваясь в подробности, рассказала, что произошла трагедия, как могла старалась вызвать у школьного клерка сочувствие, обещала, что, как только Калеб окончательно придет в себя, он вернется в школу, и молила дать им время. Но все было тщетно – никакого сочувствия, никакой жалости: «Правила есть правила, и никаких исключений!» До отчисления оставался еще один прогул, но как Калеб мог пойти в школу в таком состоянии?!
Все это было настолько несправедливо, что Марго в стиле Джонатана, утратив самообладание, какое-то время разорялась и проклинала черствых людей, а потом рухнула в кресло без сил и заплакала.
И тогда Калеб подошел к ней, тронул ее за руку и сказал: «Я пойду».
Марго ответила, что никуда он не пойдет, пока не вылечится, но он просто повторил: «Я пойду» – и, заикаясь, добавил, что хочет выйти из дома, где все напоминает ему о случившемся, хотя бы ненадолго…
Калеб пристально на нее глядел, даже не моргал, и она поняла, что не переспорит его.
Тогда Марго написала доктору Доу, спросила, можно ли Калебу идти в школу и не последует ли из-за этого какое-нибудь ухудшение. Она надеялась, что доктор категорически запретит, но на удивление он не был против, лишь добавил, что в принципе считает посещение школы бесполезной тратой времени, поскольку, по его словам, там не учат ничему полезному. Также он весьма критически отозвался о нелепой школьной форме.
Не получив союзника в лице доктора Доу, Марго вынужденно согласилась и отправила в школу письмо, сообщив, что Калеб сегодня появится на занятиях.
И вот они туда идут. Как самые обычные мама и сын. Как те, с кем ничего не произошло, потому что они слишком обычные и скучные, чтобы с ними что-то происходило.
«Наверное, – подумала Марго, – со стороны может показаться, что мы просто…»
Она вдруг почувствовала, что кто-то за ними идет. И резко обернулась.
Прохожие, как и до того, торопились по своим делам или просто были слишком заняты, погруженные в себя и ничего не замечающие кругом… Какая-то дама с собачкой остановилась у фонарного столба, и собачка, задрав лапку, с довольным видом удобрила его. Два джентльмена стояли у газетной тумбы и спорили, стоит ли «Сплетня» своей четверти фунта или нет. Какой-то мистер в видавшем виды зеленом пальто, котелке и очках, почесывая короткую и неухоженную рыжую бороду, стучал по бронзовому боку уличного кофейного варителя, требуя немедленно выдать ему чашечку кофе, при этом он словно не замечал имевшуюся на нем прорезь для монет…
– Показалось… – задумчиво пробормотала Марго.
Они продолжили путь. Вот только Марго не знала, что за ними и правда кое-кто следил. Большой зловещий комок мрака полз за ними, цепляясь за проходящие вдоль дома трубы на третьем этаже, порой перебирался на балкончики и эркеры, а порой и вовсе перепрыгивал через улицу. Комок мрака неотступно следовал за Марго и Калебом, прыгая с крыши на крышу.
Но они его не замечали…
Мортоны между тем подошли к темно-коричневому кирпичному зданию с высокими дубовыми дверями и круглым окном под самой крышей.
У главного входа в школу толпились ученики и их родители. Некоторые дети традиционно упрашивали мам и пап не отправлять их в «это жуткое место». Кто-то из учеников цеплялся за пожарный гидрант и вопил, кто-то плакал, повиснув на руке у мамы, еще кто-то сучил ногами и прыгал на канализационном люке, пытаясь, видимо, заставить крышку перевернуться, – уж лучше угодить в канализацию, чем в школу. Одна маленькая девочка и вовсе ползала по отцу, как мартышка по дереву, цепляясь за его пальто, – вот она взобралась к нему на плечи, а вот уже переместилась за спину. Отец крутился-вертелся и все пытался поймать юркое создание, но пару раз девочка его чуть не укусила. Наконец ему удалось схватить ее за шкирку. Держа дочь на вытянутой руке, мужчина подбежал к двери школы, зашвырнул девочку в проем и бросился прочь, придерживая на бегу котелок.
Все это было обычным делом – Марго почти даже не обращала на происходящее внимания.
– Миссис Мортон!
Из двери выскользнул тощий сутулый и похожий на мышь субъект. Уродливо улыбнувшись (уголки его губ при этом всегда почему-то опускались), он принялся пробираться через очередь заходящих в школу учеников, самые высокие из которых достигали ему максимум до груди.
Марго поморщилась. Мистер Рутичч, помощник господина директора, был личностью на редкость лицемерной и гадливо приветливой. Очевидно, этот тип ждал их с Калебом и караулил у двери.
– Доброе утро, миссис Мортон, – сказал мистер Рутичч, подойдя и поправив круглые очки на носу. – Вы все же привели вашего сына, несмотря на то что мы просили вас этого не делать. Рад, бесконечно рад!
– Калеб сам захотел прийти сегодня в школу. Ему стало лучше и…
– Похвально-похвально, но ведь мы очень многозначительно намекали вам, что, согласно правилам школы, ваш сын будет отчислен за прогулы…
– Если так называемых прогулов будет больше трех! – негодующе перебила Марго. – Если бы мой сын сегодня не пришел, вы смогли бы его отчислить, согласно этим вашим дрянным правилам школы. Но он здесь, поэтому я не желаю больше слушать о каких-либо отчислениях.
Мистер Рутичч пожевал губами. Как бы ему ни хотелось спорить, миссис Мортон была права. Бюрократически говоря, строгие школьные правила пока что нарушены не были.
Склонившись к мальчику, он принялся беззастенчиво разглядывать его лицо.
– Вы писали, что произошла какая-то трагедия, – с любопытством сказал мистер Рутичч. – Какая именно?
– Вам не нужно это знать, – сухо ответила Марго.
– До нас дошли слухи, что мальчику… отрезали лицо?
Марго сжала губы с такой силой, что они побелели. «Слухи!» Несомненно, эти слухи разнес кто-то из соседей.
Мистер Рутичч продолжал:
– Понимаете ли, миссис Мортон, правилами школы установлена строгая форма учеников, а лицо… кхм… является важной часть этой формы.
– Вам дать платок, чтобы вы протерли свои очки? – теряя терпение, процедила Марго. – Внешний вид Калеба полностью соответствует вашим правилам.
– Это так, это так, – нехотя согласился помощник директора. – Что ж, к своему огорчению, вынужден признать, что вид мальчика соответствует, количество прогулов не достигло отметки для отчисления, а его… гм… шрамы, наверное, не будут особо смущать других учеников.
– К своему огорчению? – прищурилась Марго.
– Ну, мы надеялись, что его шрамы будут более… выделяющимися…
Марго не выдержала и, отпустив руку Калеба, шагнула к мистеру Рутиччу. Ее лицо полыхало от ярости, и помощник директора испуганно попятился.
– Вам не стоит меня злить, мистер Рутичч. Если вы еще хоть слово скажете о шрамах моего сына или я узнаю, что это как-то обсуждается в школе, вы пожалеете.
– Вы мне угрожаете, миссис Мор…
– Именно так. Если в школе будут потворствовать слухам о произошедшем с моим сыном… я очень не хочу этого делать, но, если потребуется, поговорю с близким другом моего отца, капитаном Криглихом, который живет на улице Гримо. Вы знаете, о ком я?
О, он знал, этот гадкий человечишка. Услышав имя капитана, услышав название улицы, он побледнел и затрясся так сильно, что очки запрыгали на его носу.
– В-враний п-полк? – заикаясь от страха, проговорил мистер Рутичч.
– Именно. Думаю, вы не хотите, чтобы господин капитан и его люди заглянули к вам в гости и поинтересовались, почему вы огорчаете миссис Марго Мортон.
На самом деле угроза Марго была пустой, как бумажник транжиры. Она ни за что не пошла бы на улицу Гримо, ни за что бы не попросила об услуге одного из самых жутких людей города. Но мистер Рутичч поверил.
– Конечно-конечно, мэм, – залепетал он. – Не стоит по пустякам беспокоить таких важных джентльменов. Не волнуйтесь, я лично придушу все слухи – изловлю их сачком, засуну в банку, а банку выброшу в канал. Не смею больше отнимать ваше время. Скоро ударит колокол. Вынужден откланяться.
Помощник директора развернулся и опрометью бросился к двери школы, расталкивая учеников в стороны и гневно покрикивая на них: «С дороги, бестолковые коротышки!»
Марго положила руку на плечо Калеба:
– Если ты хочешь, мы можем уйти. Просто вернемся домой и…
– Я н-не хочу быть д-дома, – чуть слышно произнес мальчик.
– Калеб…
– Н-нужно идти.
Марго кивнула, поцеловала его в лоб и крепко обняла – она не хотела отпускать сына, но он выскользнул из ее объятий и направился ко входу в школу. Уже почти все ученики скрылись внутри. Вскоре и Калеб исчез из виду.
– Я заберу тебя! – запоздало воскликнула Марго. – Я буду здесь, когда уроки закончатся!
Марго почувствовала на себе пристальные взгляды, и сбоку раздалось хихиканье из разряда такого хихиканья, которое вроде как пытаются заглушить перчаткой, но так, чтобы его непременно услышали.
Слева от дверей школы стояла троица дам в пальто с меховыми воротниками, в модных шляпках и с чудовищными, но не менее модными ридикюлями из змеиной кожи разных цветов. Марго знала этих дам, особенно хорошо она знала миссис Гриззелоу, мать Эдгара, одного из одноклассников Калеба.
– О, миссис Мортон, – с тонкой ядовитой улыбкой сказала миссис Гриззелоу. – Не ожидали вас здесь увидеть. Как и вашего невоспитанного мальчишку, который вечно грубит моему Эдгару.