Интересно, сильно ли пострадал свалившийся с постели ноутбук?
— А давайте пойдем играть во двор? — через минуту подскакивает на месте Никита. Вот уж в ком гуляет неисчерпаемая энергия — супер-быстрое восстановление. То, чем мы с Мироном похвастаться, увы, не можем.
— Дай отдышаться, энерджайзер, — смеется Мирон, очевидно, подумав о том же.
— Вы отдохните, старички, и приходите, — тоже смеется Ник, спускаясь с кровати, и уже у двери под наши шутливые возмущения добавляет: — Я буду вас ждать!
— Договорились, — салютует ему Мир, а когда дверь за нашим братом закрывается, он резко переворачивается на живот и, схватив меня за талию, подминает под себя...
Я охаю от неожиданности и тут же замираю, как пойманная в клетку птичка, ощущая, как наши сердца часто бьются почти в унисон. Втягиваю носом аромат кожи Мира — приятный: древесный, с нотками морозной хвои и совсем чуть-чуть моего собственного геля для душа. Мирон тоже шумно втягивает в себя воздух у моего уха, а на выдохе тихо говорит:
— Спал как убитый. Ты такая удобная, оказывается, фенек.
Волнение, бьющее через край, вдруг обретает иную форму, когда я осознаю, что дверь в мою комнату так и не закрыта на замок. В любую секунду может войти тот, кто якобы волнуется обо мне!
— Мир, — выдыхаю я. — Твоя мама... Вдруг она вернется?..
— Ох уж эта моя мама, — тихо смеется он, но голову поднимает. Правда, для того, чтобы утопить меня в своем пронзительном взгляде. — Лю... Кажется... Нет, ты совершенно точно сводишь меня с ума. Я... я осторожно, ладно?
— Что ты...
Подушечка его большого пальца слегка надавливает на мои губы, вынуждая замолчать, сам же он сильнее склоняется к моему лицу и шепчет в уголок моего рта:
— Ничего не бойся, фенек...
А затем обжигает мою кожу своими мягкими губами. Мое сердце ухает в пропасть, оставляя на своем месте искрящуюся сладость... Словно в моей груди взорвался ком сахарной ваты. Он-то и склеил между собой стенки моих легких, не позволяя дышать.
Палец Мирона исчезает, уступая место его горячим и чуть влажным губам...
Голова кружится, в висках истерично стучит пульс, и кажется, я вот-вот потеряю сознание. Из-за поцелуя! Его поцелуя...
Но вдруг все исчезает, и я не сразу соображаю, что чувствую: облегчение или досаду.
— Дыши, Лю, только осторожно, — слышу сквозь идущий на убыль звон в ушах встревоженный голос Мирона.
Послушно выпускаю воздух и аккуратно вновь набираю его в грудь. Лицо начинает гореть от стыда: какой, должно быть, жалкой я выгляжу, совершенно не умея целоваться, к тому же почти теряя при этом сознание.
— Прости, — глухо прошу я сквозь пальцы рук, в которые прячу лицо.
— С тобой не соскучишься, фенек, — уже веселее замечает Мир, поднимаясь с кровати. — Мы еще поэкспериментируем, не переживай. А сейчас нам, наверное, все же лучше спуститься вниз, чтобы не заставлять мою сердобольную родительницу бегать по лесенкам.
— Мир, постой, — окликаю я его уже у самой двери, сев в кровати. — Я почти всю ночь размышляла... Ну, о Марте. Мы можем поехать к ней без предупреждения? Иначе я боюсь вообще передумать.
— Запросто. Когда? Завтра?
— Завтра у меня иностранные языки...
— Ты никогда не прогуливала уроки, фенек? — широко улыбается он. — Иногда это очень забавно. Попробуем?
— Попробуем, — тихо, но легко соглашаюсь я. Потому что с ним я готова пробовать многое, если не все. И меня это почти не пугает. И тут я вспоминаю: — Еще один вопрос, Мир. Ты серьезно смотрел «Ривердэйл»[1]?
— Не выдумывай лишнего, фенек, — смеется он, открывая дверь. — Просто проспорил одному придурку.
— Но сериал классный, да? — тоже смеюсь я ему в спину.
— Хватит, ты и так уже все уши о нем прожужжала, — весело бросает он, не оборачиваясь.
Я смеюсь еще громче, про себя поражаясь тому, как насыщенно по эмоциям начался сегодняшний день. Но главное — не сглазить. А то мало ли...
[1] «Ривердейл» — молодежный сериал (США
Глава 20. Любовь
С Мироном мы встречаемся вновь, когда я выхожу из своей комнаты, рискнувшая облачиться в джинсовые шорты и блузку без рукавов из воздушной ткани белого цвета, а он спускается с третьего этажа, тоже сменив свой наряд на более подходящий: светлые джинсы и... белая футболка. Мы несколько секунд, улыбаясь, оцениваем друг друга, а затем Мирон, одобрительно хмыкнув, предлагает наведаться на кухню и что-нибудь съесть.
За время перекуса мы с ним не говорим ни о чем важном, но у меня складывается впечатление, что эта простая беседа — ужасно значительное событие в моей жизни, так влияет на меня его общество. И я вдруг думаю о том, что хочу проводить с Мироном каждую минуту своего времени...
Пугающая мысль.
Не потому, что у меня тогда не останется времени ни на что другое, а потому, что я сомневаюсь, что Мирон одобрительно отнесется к такой идее.
Я свожу его с ума? Глупости, верно? Как я кого-то могу сводить с ума? Особенно Мирона, вокруг которого вьются девушки посолиднее меня. А вот то, что он меня сводит с ума — совершенно точно. Я не могу нравиться ему всерьез, верно? Учитывая то, что он не спешит раскрывать передо мной свои душу и мысли.
Ему просто интересно с такой, как я. Очевидно же, насколько я отличаюсь от девочек его привычного круга общения. И я не думаю, что мне стоит воспринимать все его слова всерьез. Чтобы потом не было больно...
Впрочем, получать удовольствие от общения с ним, пока он готов со мной общаться, мне ничего не помешает.
Разве что... его мама и неожиданные гости.
Мы с Мироном почти доходим до дверей, ведущих во внутренний двор, когда его окликает Галина:
— Дорогой, к тебе пришли друзья. Будь добр уделить свое внимание и им.
— Я никого не ждал, — хмурится Мир.
— На то они и друзья. Их ждать совсем не обязательно, — добавляет Галина сладости в свой голос. А затем смотрит на меня и говорит, даже не меняя интонации: — Люба, ты тоже к нам обязательно присоединяйся. Чаю хватит на всех.
Мирон не сдерживает усмешку, я же поднимаю на него опасливый взгляд. Галина в очередной раз что-то задумала, верно? Он мне подмигивает и, пожав плечами, идет в направлении гостиной вслед за своей мамой:
— Ну, поглядим, кого там принесла нелегкая. Пойдем, фенек.
— Нужно предупредить Никиту, — не двигаюсь я с места.
— Точно. Я тебя подожду.
Через десять минут мы втроем входим в гостиную, где Галина, обаятельно улыбаясь и что-то говоря, разливает по кружкам чай для Марины и... ее брата. Они оба ей тоже улыбаются.
Я чуть запинаюсь, Мирон заметно напрягается, даже Никита смотрит на гостей с подозрением. Последние обращают свои взоры на нас, и Марина тут же подскакивает с места, чтобы в следующее мгновение повеситься, в прямом смысле слова, на шее Мирона.
— Привет, мой хороший, — томно шепчет она ему на ухо. Я ее слышу, потому что стою рядом, а еще потому что — и это не маловажно — она хочет, чтобы я ее слышала. Мирон с усмешкой на губах чуть отстраняет ее от себя, но та совершенно наглым образом оставляет свою помаду у него на обеих щеках и только потом обращает внимание на меня: — Привет, подружка.
Мои щеки тоже страдают от ее помады, пока я сама нахожусь в некотором недоумении. Возможно, она не рассказала Галине о том, что вчера открыла мне свое истинное лицо, и лицо Галины заодно, и сейчас притворяется, что все идет по плану? Или она соврала о том, что мама Мирона меня терпеть не может? Впрочем, это слишком очевидно, чтобы не было правдой. Тогда для чего это представление?
В общем, я окончательно во всем запуталась.
Марина обхватывает пальцами ладонь Мирона и тянет его за собой, усаживая на диван рядом.
— Никита, Люба, — манит нас пальцами Галина. — Не стойте, присаживайтесь. А то чай остынет... Нет-нет, милая, — перехватывает она меня за плечи, когда я хочу опуститься в кресло, и буквально передвигает меня к дивану, — садись вот сюда, чтобы составить приятную компанию Вите. А ты, Никит, — оборачивается она к сыну, усадив меня, — занимай свободное кресло. Вот и замечательно, — усаживается она и сама. — Пейте чай и рассказывайте, как у вас дела?
Таким образом я оказываюсь между подлокотником дивана и Виталием, а Мирон — с другого края дивана. Нас разделили. Догадываюсь, что специально.
— Привет, огонек, — подмигнув мне, тихо здоровается Виталий.
— Здравствуй, — так же тихо выдыхаю я.
Интересно, насколько глубоко его посвятили в тему происходящего? Неужели он заодно с этими двумя спевшимися птичками?
— Марина, Виталий, как поживают ваши родители? — тем временем интересуется Галина.
— Спасибо, хорошо, — сладко щебечет в ответ Марина. — В прошлую субботу они вернулись из-за границы. Варшава пришлась им по вкусу. Буквально завалили нас с Витей своими впечатлениями и подарками.
— Очень здорово. Мне нравится, что они доверяют вам настолько, что не переживают, оставляя вас одних. Потому что вы выросли очень ответственными молодыми людьми, верно?
Мирон усмехается, но Галина лишь молча бросает на него короткий строгий взгляд, а отвечает ей Виталий:
— Спасибо на добром слове, Галина. Уверен, вы справляетесь со своими детьми не хуже, чем наши родители.
— Очень верю, Виталий, очень верю, — натянуто улыбается она, вновь стреляя глазами в Мирона. — Люба в нашем доме совсем недавно, и я надеюсь, что и ей пребывание в нем пойдет на пользу. Единственное, что меня расстраивает уже сейчас... У нее совсем нет друзей. Мирон, конечно же, поддерживает ее, как свою сестру, как, впрочем, и должен поступать настоящий брат, но... Но кто же сводит ее на свидание? Девочки в ее возрасте просто обязаны гулять по свиданиям, правда, Марина?
— Конечно! Хорошо помню первое свидание с вашим сыном, Галина. О, он в тот вечер был просто на высоте: такой галантный, обходительный...
— Никит? — притворно удивляется Мир. — Да ты просто красавчик!
Никита заливается звонким, немного смущенным смехом, я тоже не сдерживаю смешка, да и остальные вежливо оценивают шутку улыбками.