«Ты – солнечный ветер», сказала весна:
«Ты, солнечный ветер, моя».
Распустились ей розы-мгновенья.
Улыбнулась, взглянув на меня.
И солнечный ветер, весенне дразня,
Набежав, утонул в отдаленьи.
«Когда хотел влюбленный месяц…»
Когда хотел влюбленный месяц
Увидеть милое лицо.
Он в хороводы созвал звезды
И их во влаге отразил.
И лебедь, затканный туманом,
Склонился к грезящей волне,
И отразился призрак сонный
В короне месяца и звезд.
Моя мечта скользить туманно,
Я вижу милое лицо.
Мне снится: я – влюбленный лебедь,
Плыву по грезящей волне.
Ecce amor
Принц любил своей принцессы
Зачарованные очи.
Но увидел он случайно
Тело девушки-крестьянки.
Тело темное от зноя.
Оцелованное солнцем
Ecce amor. Принц отравлен
Этой знойной красотой.
Он ласкал ее, а солнце
Луг усыпало цветами.
Но comedia finita,
Как и все, что здесь – под солнцем.
В лунный час глядел он в очи
Зачарованной принцессы.
Над ее хрустальным гробом
Пели звезды Requiem.
Ave
Восклицаньем светлых Ave
Ты наполни храм Мадонны
И к ее незримой славе
Прикоснись мечтой влюбленной.
Только помни: в белом храме
Белым голосом молись ты.
Знай: уж более не с нами
Тот, чьи помыслы не чисты.
Жар-птица
Когда в мой белый храм жар-птица
Влетает, темное дразня.
На затуманенные лица
Ложится красный отсвет дня.
На белом фоне призрак красный
И отразивший солнце взгляд.
Она со мной. И вот – так ясно –
Мы совершаем наш обряд.
Обряд снятых противоречий
В том белом храме, где – как сны –
Лишь белые мерцают свечи
Благословением луны.
«Если мысль твоя богата…»
Если мысль твоя богата.
То и радость, в зло судьбе,
Словно перстень Поликрата,
Принесет волна тебе.
Уронила перстень в море –
Отуманила мечту.
Но примчит твоя перстень вскоре
Рыба чудная во рту.
Сохрани лишь самоцветной
Мысль к заветному утру,
Чтобы перстень ее ответно
Бросил новую игру.
«Я не хочу с тобой слиянья…»
Я не хочу с тобой слиянья.
Мне алый цвет свершенья незнаком.
Во власти белого сиянья
Расцвел я грезящим цветком.
Моей тоске ответного страданья
Я не ищу ни в ком.
Мое желанье:
Быть вдалеке мечтающим цветком.
«Скользя кометою случайной…»
Скользя кометою случайной
Сквозь голубую пустоту,
В твои глаза бросаю тайно
Мою далекую мечту.
Я медлю с ласковым приветом.
С улыбкой нежной над тобой.
И уплываю вновь к кометам
Своей дорогой голубой.
Счастье
Двое было их – мужчин: студент Григорьев и поручик Маркевич.
Но одна была она – женщина, Мария Александровна, такая красивая, такая равнодушная.
У нее было много поклонников, но из пестрой толпы их она оказывала внимание только двум – студенту Григорьеву и поручику Маркевичу.
И оба они, Григорьев и Маркевич, знали об этом. Оба они любили ее, называли своим счастием и говорили, что она для них дороже жизни. Но они знали хорошо, что она может принадлежать только одному, – и вот почему они были соперники и враги, и вот почему ненавидели друг друга, хотя были друзьями детства. И оба желали зла друг другу.
А она равнодушно любила их ухаживание и любовь и не акала, кто из них ей больше нравится: Григорьев был умен, он говорил увлекательно и смело, а Маркевич был очень красив и прекрасно танцевал.
И чем равнодушнее и недоступнее была красавица, тем сильнее оба они, студент и офицер, хотели ее любви, и тем сильнее ненавидели друг друга и желали друг другу зла.
Другие поклонники Марии Александровны также хотели ее любви, но у них не было никакой надежды, как у тех двух, – и гордо и самоуверенно проходили среди них оба: красивый офицер и умный студент с вдумчивым взором. И вот встречались глаза их и смотрели друг на друга зло и с ненавистью, как будто хотели они уничтожить друг друга. И всегда, везде и во всем желали они друг другу зла и искали случая скомпрометировать, уронить в глазах ее друг друга, чтобы тот – побежденный был – навсегда отвергнут ею, а победитель, как трофеем победы, владел ею и ее любовью.
Так проходили дни, дни безумной любви и безумной ненависти и злобы. Так оба они искали счастья – любви Марии Александровны. И была она равнодушна и прекрасна, и все более хотели они ее любви, и все более ненавидели друг друга и желала друг другу зла.
Проходили дни. Одни поклонники уходили искать другого счастья – другой любви, и сменялись новыми, но неизменными и верными оставались те двое: студент Григорьев и офицер Маркевич.
Полк, в котором служил поручик Маркевич, давал в Офицерском Собрании бал по случаю своего полкового праздника. Приглашенных было очень много, и среди них были Мария Александровна и студент Григорьев.
Мария Александровна, уставшая от танцев, сидела со своей кузиной Ливой в гостиной, оклеенной желтыми обоями, и кушала мороженое, а Григорьев и Маркевич танцевали в соседней зале.
Каждому из них казалось, что Мария Александровна весь вечер оказывала предпочтение не ему, а другому, и с ним танцовала, а на него не обращала внимания. И более, чем когда-либо они ненавидели друг друга и желали друг другу зла. И более, чем когда-либо, хотели они, каждый только для себя, счастья – любви любимой женщины, Марии Александровны. И уже злоба и любовь победили благоразумие, и с ненавистью смотрели они друг на друга и искали повода для оскорбления.
Когда Мария Александровна доела свое мороженое. Лиза, ее кузина, сказала ей:
– Отчего ты не выходишь замуж? Ведь тебе уже двадцать три года.
– За кого же? – спросила Мария Александровна и подумала о Григорьеве и Маркевиче.
– За Боброва, – сказала Лиза. – Вчера быль у нас и только о тебе и говорил. Совершенно влюблен.
Мария Александровна рассмеялась: ей было двадцать три года, ей хотелось счастья, а Бобров был старик, такой смешной, влюбленный старик!
Говорили о счастье, о том, как хорошо жить в теплом климате, на берегу моря, прекрасного моря, быть независимой и богатой, и долго, долго сохранять красоту, которую так любят мужчины. Вот счастье!
– Хочу, страстно хочу моря! – говорила Мария Александровна.
– У Боброва есть чудное имение в Крыму, на берегу моря, – шепнула Лиза.
– Да? – Мария Александровна хотела еще что-то спросить у своей кузины, но не успела: к ним поспешно подошел Сергей Ильич, офицер, брат Лизы.
– Слышали? – тихо говорил он: – дуэль. Маркевич Григорьева вызвал. Я секундантом.
– Как? За что?
Оказалось, что во время кадрили Маркевич толкнул даму Григорьева, а тот обозвал его нахалом и дал ему пощечину. Дуэль будет на пистолетах.
Трое: Мария Александровна, ее кузина Лиза и Сергей Ильич, волновались. Говорили: «неужели будут драться из-за пустяков?» хотя знали, что драться хотят из-за Марии Александровны. И уверенно смеялись:
– Пустяки, обойдется без дуэли
Григорьев за всю свою жизнь стрелял только два раза и совершенно не умел обращаться с оружием, но не мог не принять вызова Маркевича, потому что ненавидел его и безумно любил Марию Александровну.
И поручик Маркевич, считавшийся первым стрелком в полку, убил на дуэли студента Григорьева.
Пока кто-то ходил в деревню, чтобы взять сани отвезти убитого в город, Маркевич смотрел в лицо побежденного врага и думал о счастии.
Ему становилось страшно, что он убил человека, но он думал, как он будет теперь счастлив, потому что он любит Марию Александровну и убил своего соперника, которого ненавидел.
Ему казалось, что она, любимая, наклоняется к нему, и оба они смеются над убитым студентом, который умел только говорить красивые слова и не умел держать в руках пистолета. Она шептала ему, что любит его – и тогда ему не было страшно, что он убил человека: он был счастлив и верил своему счастью…
…Скоро Мария Александровна вышла замуж за Боброва. На этой свадьбе всем было очень весело: было выпито много шампанского, а потом все ездили на вокзал провожать молодых.
Мираж
«Григорий пишет: приедет через три дня», сказал отец, проходя через Лизину комнату.
– Гриша приедет через три дня…
Давно это было, года четыре тому назад, когда Лизе было 15 лет. Училась в Епархиальном училище. Приехал как-то летом семинарист Гриша, дальний родственник, курчавый и черный, с большими глазами. Весело пробежали две недели, которые про жил у них Гриша: бегали в горелки, читали вместе, катались на лодке.
Зимой виделись в городе раза два, а по том Лиза кончила училище и уехала в деревню.
Давно это было – четыре года скоро.
Скучно жилось это время… Вечерни, обедни… Праздники. Мужики с требами.