Старик скрылся внутри. Дверь из стекла и кованого железа медленно закрылась за ним. Через три минуты в нескольких окнах по фасаду четвертого этажа вспыхнул свет. Вполне логично, что квартира Хандельмана имела номер 4-А. «Полупроводник», как и другие секретные агенты — например, тот резидент ВКР в Париже, — должен всегда иметь возможность контролировать улицу.
Но в данный момент он ничего не контролировал; занавески не шелохнулись. Майкл вышел из своего укрытия и пересек дорогу. Внутри украшенного орнаментом входа он чиркнул спичкой и, держа ее на уровне пояса, всмотрелся в фамилии рядом с кнопками интеркома.
«Р.Чарлз, Смотритель, 1-Д».
Он нажал кнопку и приблизил лицо к микрофону.
— Да, в чем дело? — откликнулся мужской голос с британским акцентом.
— Мистер Чарлз? — спросил Хейвелок, не понимая, почему голос смотрителя показался ему несколько странным.
— Да, это я. Кто там?
— От Правительства Соединенных Штатов, государственный департамент...
— Что?
— Нет никаких причин для беспокойства, мистер Чарлз. Если вы подойдете к двери, то сможете проверить мое удостоверение через стекло и решить, пропустить меня сразу или записать номер телефона, по которому вы могли бы удостоверить мою личность.
Поразмыслив немного, Р.Чарлз откликнулся:
— Логично!
Через тридцать секунд в вестибюле возник здоровый мускулистый молодой человек. На нем были спортивные шорты и куртка от тренировочного костюма с крупными цифрами «20», что примерно соответствовало возрасту ее владельца, хотя скорее означало его принадлежность к одной из футбольных студенческих команд Колумбийского университета. Так вот какой вид охраны выбрали себе обитатели Морнингсайд-Хайтс! Что ж, тоже логично: позаботься о ближнем своем, и он в свою очередь позаботится о вас. Бесплатное жилье за внушительные габариты. Майкл достал свое старое удостоверение личности в черном пластиковом футляре. Срок действия его был, разумеется, смазан. Р.Чарлз вгляделся сквозь стекло, пожал плечами и открыл дверь.
— Что за чертовщина? — поинтересовался он скорее с любопытством, нежели с враждебностью. Человеку его комплекции не пристало быть агрессивным. Мощные ноги и шея, мускулистые руки вполне были способны напугать кого угодно. Так же, как и его молодость.
— Здесь живет человек, которого я хотел бы увидеть по официальному делу государственного департамента. Его сейчас нет дома. Я звонил, естественно. Он наш друг.
— О ком вы?
— О Джекобе Хандельмане. Он нас иногда консультирует, но об этом мало кому известно.
— Старина Хандельман?
— Прекрасный человек, уверяю вас, мистер Чарлз. Но боюсь, что ему не понравится, если он узнает то, о чем я сказал вам, — улыбнулся Хейвелок. — На улице дьявольски холодно.
— Я не могу пустить вас в его квартиру. И не пущу.
— Ну что вы! Я бы никогда на это не согласился! Я просто подожду здесь, если вы не возражаете.
Мистер Р.Чарлз явно колебался, разглядывая удостоверение личности, которое Майкл продолжал держать в руке.
— Да... ну что же... О'кей... Я бы мог пригласить вас к себе, но мы с приятелем горбатимся вовсю к завтрашнему экзамену.
— Простите. Я об этом как-то не подумал...
В этот момент из двери в дальнем конце вестибюля появилась фигура еще более внушительных размеров. Молодой человек в спортивном костюме в одной лапище держал пару стаканов, во второй раскрытую книгу.
— В чем дело, старик?
— Да ничего. Тут один хочет встретиться с Рабби.
— Еще один? Ладно, кончай время тратить. Ты у нас умный, а мне бы к утру управиться...
— Вы играете в одной команде? — спросил Майкл, пытаясь выглядеть как можно современнее.
— Нет. Он предпочитает борьбу. Только судьи слишком часто выставляют его с ковра за грязные приемы, о'кей, Мастиф, иду.
Мастиф исчез за дверью.
— Нормально. У вас даже голос официальный. Рабби должен появиться с минуты на минуту.
— Пунктуальный человек?
— Как швейцарский хронометр. — Двадцатый номер собрался было уходить, но передумал и вновь обратился к Хейвелоку. — Знаете, а я ведь и сам вычислил что-то такое. Ну вроде того, что вы сказали.
— Это как?
— Не знаю... наверное, из того, какие люди к нему приходят. Иногда поздно вечером. Не университетского стиля.
Майкл подумал, что он ничего не потеряет, если поинтересуется подробнее. В конце концов, парень сам начал.
— Нас сейчас очень беспокоит одна женщина. Я не хотел об этом говорить, но ради интересов самого Рабби... Мы надеемся, что она здесь побывала. Вы ее случайно не видели? Блондинка, примерно пяти футов пяти дюймов роста, возможно, в плаще, не исключено, что в шляпке. Вчера или сегодня?
— Вчера вечером, — ответил молодой человек. — Сам-то я не видел, но Мастифу повезло. Классная дамочка, по его словам. Правда, немного нервная. Нажала не на ту кнопку и подняла старого Вайнберга — он из Б-4, и еще более нервный тип.
— Услышать это — большое для нас облегчение. В котором часу она вчера здесь появилась?
— Думаю, что примерно в это время. Я разговаривал по телефону, когда Вайнберг завопил в интерком.
— Благодарю вас.
Двадцать четыре часа тому назад, подумал он. И «полупроводник» уже у себя наверху. Она в пределах досягаемости, он чувствует это всем своим существом.
Вслух же Майкл произнес:
— Совершенно случайно в силу стечения обстоятельств вы стали обладателем секретной информации. Прошу вас, уважайте мое доверие.
— Ну до чего же вы официальны! Итак, я никогда не видел вас, мистер Хейвалач. Но если власти введут призыв студентов на военную службу, я обращусь к вам за помощью.
— Не стесняйтесь. Еще раз спасибо.
— Будьте здоровы. — Могучий студент направился в свою комнату. Как только дверь за ним закрылась, Хейвелок метнулся в глубину холла к широкой каменной лестнице с вытертыми от времени ступенями. Он не стал пользоваться лифтом. Шум мог встревожить мускулистого студента, который был вполне способен пренебречь сомнительным удовольствием обладания секретной информацией ради прозаического чувства долга.
В Париже Майклу достало здравого смысла наклеить на подошвы Дорогих черных туфель, купленных одновременно с костюмом, толстый слой резины. Теперь это оказалось как нельзя кстати. Он мчался наверх, перескакивая ступени и резко разворачиваясь на площадках — практически бесшумно. Менее чем через полминуты Майкл достиг четвертого этажа. Квартира 4-А находилась в самом конце слабоосвещенного холла, выложенного керамической плиткой. Он немного выждал, восстанавливая дыхание. Затем подошел к двери и надавил на кнопку звонка. Раздался нежный звон колокольчика, через секунду за дверью послышались шаги...
— Кто там? — произнес удивительно высокий мужской голос.
— Доктор Джекоб Хандельман?
— Кто там, пожалуйста? — Человек говорил с явным немецко-еврейским акцентом.
— У меня есть новости с Ke-д'Орсе. Можно поговорить?
— Што? — Человек за дверью умолк, словно осмысляя услышанное, а потом зачастил: — Вы ошибаетесь. Я даже не понимаю, о чем вы говорите. Я никого не знаю на... как вы сказали... Ke-д'Орсе?
— В таком случае мне придется связаться с Парижем и сказать моему информатору, что она совершила ужасную ошибку. Разумеется, имя Джекоба Хандельмана будет стерто из памяти компьютера в известных вам катакомбах.
— Одну минуточку, пожалуйста. Мне нужно освежить старческую память.
Хейвелок услышал, как человек быстро отошел от двери, потом вернулся, и в двери с лязгом повернулся ключ. Замков было несколько. Наконец дверь открылась. Коротки оглядев Майкла, седовласый мужчина кивком головы пригласил Хейвелока входить.
Что это? Почему он так уверен в том, что знал этого человека раньше, старика с длинными белыми волосами и седой бородкой? Это крупное, с мягкими чертами лицо, но глаза за стеклами очков в металлической оправе... Нет, все это так зыбко...
— Вот вы и в моем доме, сэр, — произнес Хандельман, закрывая дверь и манипулируя запорами. — Мне в жизни приходилось немало поездить, не всегда по своему желанию, как и многим тысячам других в моем положении. Не исключено, что у нас есть какой-то общий друг, хотя в данный момент я не в силах его припомнить. На Ke-д'Орсе? Естественно, я знаю многих профессоров Сорбонны...
А может, это высокий звенящий голос? Или вопросительное движение головы? Или его манера стоять, твердо опираясь на всю ступню, внешне как бы расслабленно, но на самом деле — очень собранно? Нет, это не что-то отдельное, это какое-то общее впечатление...
— "Общий друг" — не совсем точно сказано, — возразил Майкл. — Имя вам известно. Бруссак. Министерство иностранных дел, Четвертый отдел. Она должна была сегодня с вами связаться, а она, как мне известно, человек слова. Я полагаю, что Бруссак сдержала свое обещание.
— О, я ежедневно получаю в университете десятки посланий и только мой секретарь знает их число, мистер... Мистер?..
— Хейвелок.
— Мистер Хейвелахт. Позвольте, позвольте! Я знавал в Берлине в старое время некоего Хабернихта. Фридриха Хабернихта. Что-то похожее, правда?
— Приблизительно.
А может, дело в походке? Этот четкий, выверенный шаг, который он недавно видел на улице? Величественный... высокомерный, ему больше всего соответствуют средневековый плащ или сутана высокопоставленного иерарха церкви... Хейвелок не выдержал:
— А мы ведь с вами где-то встречались, не так ли?
— Мы?! — Старик вскинул брови, поправил очки в металлической оправе и уставился на Майкла. — Совершенно не представляю! Конечно, если вы не были студентом одного из моих больших потоков. Но это, я полагаю, происходило много лет назад. В таком случае вы, бесспорно, могли меня запомнить, но это не значит, что я запомнил вас. Возраст и закон больших чисел... вы понимаете.
— Ерунда. Не обращайте внимания. Много лет назад? Насколько много?..
— Так вы говорите, что не имеете вестей от Бруссак?
— Я пока вам ничего не говорю. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь... Я просто говорю, что не знаю. Вы сообщили, что эта личность... Бруссак передала мне какое-то сообщение сегодня, и я ответил, что в мой офис ежедневно поступают десятки сообщений, но до меня они могут дойти лишь через несколько дней. Опять же — возраст и закон больших чисел...