– З-з-з дорогу! – Тонтон-макут, шедший первым, не останавливаясь, отшвырнул бабу Шуру, выругавшись отнюдь не светски. Она больно ударилась боком о косяк, уронив одну из сумок.
И в этот момент она вдруг осознала все нюансы и масштабы глобальных политических процессов, происходивших вокруг. Это включение было, словно щелчок тумблера, включившего иную частоту ее восприятия событий.
И она со всего размаху огрела тонтона по голове своей авоськой с курицей. Курица, видно, оказалась не самой мелкой. Александра Романовна не ожидала, что с первого раза свалит с ног этого прыща в балаклаве. Она по опыту знала, что, как правило, побеждает тот, кто бьет первым. Или тот, кто первым катит свою бочку.
– Люди добрые, бандиты грабят на ходу! Помогите! – заорала она.
Из недр магазина прибежали продавцы и кое-кто из покупателей, подоспели и прохожие с улицы. В образовавшейся пробке в тамбуре магазина им удалось отбить у тонтон-макутов парней с «незарегистрированной символикой». Да и бабе Шуре тогда удалось смыться из толчеи, правда, с немного помятыми боками, но зато с чувством отвоеванной справедливости.
Дома баба Шура заметила, что курицу тоже немного помяли. Кто-то даже оставил на ней отпечаток своей подошвы. Не решив, что делать с курицей, сняла с нее испачканную упаковку и положила курицу в морозилку. Не настолько баба Шура богата, чтобы курицами разбрасываться!
Так что – ничего удивительного, что она, помимо своей воли оказалась вовлечена в эту революционную карусель, кружившую нескончаемыми хороводами по улицам ее города…
Александра Романовна работала вахтершей театрально-художественного, – самого революционного вуза города, и не могла не зарядиться от своих безбашенных подопечных электричеством революции.
Да и те «два солнца» в ее гороскопе, наверно, тоже сыграли свою роль.
Константину заказали материал для «Вечерних коллажей». Что-то вроде репортажа о реальном ходе реального судебного процесса против протестантов.
– Завтра в Первомайском суде состоятся несколько заседаний, там ты точно не соскучишься, – подхихикивая, убеждал его Егорыч зав «Вечерних коллажей».
Костя понимал, что «Коллажи» побаиваются давать подобные материалы от своего имени. Сам Егорыч – уже третий за год зав редакцией. Но когда материалы присылает внештатник – это же другое дело! Тем более, Константину, как никому другому удается подавать материалы на острые политические темы в характерном для него насмешливом тоне, вроде как всерьез, но и в тоже время с улыбкой. Поэтому с Костей не особо спешат связываться ни чиновники, ни пропагандоны. Начни до него докапываться – он тебя так обсмеет на всю интернет-площадку – не обрадуешься!
И хотя у поэта-песенника Павлыча, честно говоря, голова сейчас была занята подготовкой к авторскому концерту в Клубе Железнодорожников, но Егорыч знал, как извлечь из поэта Павлыча – журналиста и авантюриста Костю Кукушку.
«Нет, ну если ты сильно занят… мы конечно, можем заказать материал и Анне Кныш, «ну той, из «Вегетарианской правды», ты ее знаешь», – Егорыч невиннейшим образом вопросительно глянул на Костю…
А в этой буче, боевой, кипучей…
Константин положил в карман старенький смартфон – если отберут, не жалко; – надел полуспортивный костюм, – в любой заварушке костюм не жалко; прихватил и маленькую шпионскую видеокамеру, похожую на прищепку. Ее можно было прикрепить к ремню рюкзака.
Костюм был черного цвета, как и маска – типа, он боится гриппа. Это доминирование черного делало его похожим на потса из «народного легиона». А они, в свою очередь, косили под «Отряды Охраны Народного Порядка».
Абгрейдившись таким образом, блогер Константин Кукушка выдвинулся на задание к зданию суда Первомайского района.
Вокруг здания суда уже толпились люди. Судя по всему, там не было мест. Видимо, все стулья в зале уже были заполнены курсантами полицейского училища, – способ не пустить в зал группы поддержки задержанных. Но у Кости был в активе сто один прием, как проникнуть туда, куда проникнуть невозможно.
В фойе двухметровая атлетка-вахтерша перегородила своим телом вход в коридорчик, ведущий к залу заседаний. Протиснувшись к ней вплотную, Костя утопил свой немигающий взгляд в ее блекло-серых глазах и, не отпуская взглядом ее внимания, мелькнул перед ее лицом красной корочкой, не давая, прочесть содержимого. А там было честно, черным по грязно-белому написано, что он, Константин Кукушка является сотрудником лучшего блога Мира имени Константина Кукушки, с аккредитацией, выданной главным редактором Константином Кукушкой.
Главное, что корочка, купленная на воскресной Книжной ярмарке, была уж очень похожа на спецпропуск…
Она недовольно взглянула на Костю, пытаясь что-то сообразить. Но он не дал ей времени на раздумья. «Где у вас здесь туалет?» – интимно-приглушенным голосом произнес он, дыша снизу вверх в ее ухо, инстинктивно ниспущенное к его голове.
Видно, вахтерша была сбита с мысли быстрым переходом к этой интимной теме. Машинально кивнули головой себе за спину. Костя, поднырнув под ее потную подмышку, проскользнул в коридор. В туалете активировал свою шпионскую камеру, прикрепил ее на ремешок рюкзака, и уже со спокойной совестью, не спеша, направился к дверям зала заседаний, держа перед собой рюкзак камерой вперед.
В дверь зала было не протиснуться. Костя замер у входа, приподнявшись на цыпочках, стараясь разглядеть происходившее в зале. Чей-то монотонный голос зачитывал протокол:
«…и тогда она цинично, с особой жестокостью ударила представителя органов правопорядка тяжелым предметом по голове, нанеся тем самым ему непоправимые моральные и физические страдания…»
«Кому нанесли страдания, – задумался редактор в голове Константина, – «тяжелому предмету»? Или этому «органу правопорядка»?…
Из-за стоявших в дверях не было видно, что творится в зале заседаний. Зато хорошо было слышно.
Народ, толпившийся в дверях, тихо веселился, подхихикивая.
– Нет, ну наша бабушка – молодец, – парень с «революционными ленточками» на рукаве делился впечатлением с товарищем. – Как она ухитрилась уложить его с первого удара! Бабуся сама весит не более пятидесяти килограммов.
– Может, ее к нам инструктором? – его товарищ, сверкая озорным взглядом, понизив голос, что-то зашептал товарищу, оглядываясь на Костю.
– Да, она настоящий символ нашей революции, – обернулся к ним стоявший впереди плотный мужчина средних лет со шрамом на лице.
– Уважаемый суд, – услышал Костя тихий спокойный ровный голос, полный необъяснимого спокойствия. Голос праведника, либо проповедника?…
– Ваша честь, господин судья… На самом деле все обстояло не так…
В зале и за его пределами воцарилась внимательная тишина. Женщина в зале продолжала:
– В это день я пошла в магазин, чтобы купит немного еды, – ну, знаете, пенсия-то у меня небольшая…
Зал и судья слушали ее внимательно, не перебивая.
И что-то странное было в ее голосе. Константину послышался в нем еще какой-то отзвук ли, отголосок. Такой эффект – двойной звук (или – звук + отголосок) изредка встречается у певцов. Или у шаманов…
Что за черт! – У Константина даже мелькнула мысль: а не сирена ли она, эта женщина? А что? Ведь в каком-то смысле и русалки существуют, и сирены, и, даже, если разобраться, и вампиры…
Делая микродвижения, как червяк, проскальзывающий сквозь земляной покров, Костя незаметно протиснулся между людьми, стоявшими в дверях, в конце концов, оказавшись в зале.
Все кресла в рядах были заняты молодыми, коротко стрижеными ребятками, одетыми во что-то одинаковое темное. «Словно великовозрастные детдомовцы». Судья сидел, уткнувшись в бумаги перед ним. По лицу видно было, что он уже порядком устал от этого однообразного конвейера, длящегося, скорее всего, с самого утра.
– …Увидев моих студентов, – продолжала женщина, – я, конечно, подошла к ним. Мы шли по улице, разговаривали. Ничего предосудительного не совершали. Студенты делились со мной своими заботами о предстоящем экзамене по мастерству…
Костя смотрел на нее, и ему не верилось, что у этой маленькой худенькой старушки может быть такой странно молодой, даже чарующий голос. Грешно было даже назвать ее пенсионеркой. Точно, сирена, скрывавшаяся под личиной бабушки.
– И тут, когда к нам вдруг подбежали парни в черном, мы решили, что это хулиганы.
– И вы стали избивать их тяжелым предметом, завернутым в бумагу… – недовольно перебил ее прокурор, которому, судя по всему, хотелось побыстрее покончить с этим делом.
– Нет, что вы? – кротко и ласково ответила бабушка. – У меня не было никаких тяжелых предметов. Был только маленький цыпленочек, почти невесомый… Только что купленный в магазине. Но этот молодой человек почему-то набросился на моего цыпленка. Допускаю, что, пытаясь удержать свой пакет в руках, я при этом нечаянно задела незнакомого парня этим цыпленком… Если это так, прошу у него прощения.
– И задели так несколько раз? – судья поднял голову. Странно, но это оказалось коротко стриженая женщина. И в ее голосе даже прозвучали какие-то человеческие нотки.
– Я ведь решила, что он покушается на мою курицу… может, ему задерживают зарплату… – совсем тихо проговорила подсудимая, стараясь казаться как можно меньше и несчастнее. И ей это вполне удалось, после чего судия уже не отрывала от нее глаз и больше не перебивала.
– Да, если это возможно… я еще хотела бы просить вас об одолжении… – старушка робко прервалась.
– Ходатайство? – поправил ее прокурор, похоже, уже смирившись с происходящим.
Костя удивлялся, как бабушке удается задавать теперь тон?
– Да, именно, – подсудимая с благодарностью сложив обе ладони на груди в молитвенном жесте.
«Ей бы сейчас еще осенить всех крестом», – подумал Константин, уже уловив тонкую игру этой удивительной бабушки.
– Я бы хотела подать встречный иск к тем ребятам, которые отняли моего цыпленка.
Наверно, в древности первые адепты христианства с той же кротостью, смотрели в глаза хищных львов, запущенных на арену, чтоб растерзать последователей секты Христа.