Но куда она поедет?..
Дженни провела пальцем по губам. И тут же голову заполонили мысли о Люке и вчерашнем поцелуе. Дженни вздрогнула, вспомнив ощущение от его густых шелковистых волос между своими пальцами.
Да, он притягивает ее. Чувство удивительное, замечательное. Но это потому, что он словно излучает страсть. Желание, которое испытывает к ней. И это привлекало ее больше всего. Сомнения нет, вчера он невероятно сильно хотел ее. Он дрожал от усилий обуздать свое чувство. Мысль о том, что мужа так страстно тянет к ней, будоражила Дженни. Не стоит себя обманывать.
Но ее тревожила глубоко спрятанная в Люке ярость. Она видела, как он чуть не взорвался в больничной палате, когда Чад заявил, что он отец ребенка. И как вчера вечером вспыхнул от гнева перед тем, как ушел к себе в кабинет.
Дженни понимала его ярость, унижение, отчаяние. Эти чувства по отношению к ней могут быть справедливы. Но у нее не умещалось в голове другое: неужели можно продолжать желать женщину, которую подозреваешь в измене.
Она всмотрелась в зеркало. Она, конечно, не уродина, но и не сногсшибательная красавица. И вид у нее не такой, чтобы доводить мужчину до крайности. Глаза просто карие, хотя рыжевато-каштановые брови и хорошо очерчены. Нос прямой. Полные губы, слегка тронутые прозрачной, чуть поблескивающей помадой, выглядят вполне приятно.
Но лучшее украшение— это волосы, решила Дженни. Она расчесывала мягкие локоны, падавшие на плечи, и пушистые пряди, обрамлявшие лицо. Уход за ними не требовал от нее почти никаких усилий. Только шампунь. Природа подарила ее волосам чудесный цвет. Золотистый оттенок вызывал в памяти солнечные дни, или одуванчики, или мягких пушистых цыплят.
Дженни улыбнулась и отложила расческу. Да, у нее красивые волосы. Но трудно представить, что Люк теряет голову из-за обыкновенных соломенных прядей.
Люк так и не ответил на ее вопрос об их сексуальной совместимости. Он не успевал начать, как разговор принимал другое направление. Но если поцелуй, которым они обменялись прошлым вечером, может служить одним из слагаемых, то Дженни знала ответ.
Он вышла из спальни, пытаясь прогнать воспоминания, от которых горели щеки. Надо сосредоточиться на кухне и на кофейнике. Но мысли текли в совершенно другом направлении.
Что Люк находил в ней такого привлекательного? Известно, что любовь слепа. Она читала «Сон в летнюю ночь» Шекспира. Зеркало любви рисует искаженный образ. Любовники редко видят правду, когда смотрят друг на друга. А пожалуй, и вообще не видят. Восприятие любимых глазами страсти гораздо приятнее, даже если оно и неправильно.
Вдруг Дженни словно ударило током. Она остановилась на лестнице и несколько раз моргнула.
Она вспомнила, что читала пьесу Шекспира! Она готовила для урока литературы устный доклад по этой комедии, когда училась в школе.
Какая радость!.. Просто потому, что она вспомнила. Дженни стояла на лестнице, сердце от волнения прыгало, как норовистая лошадь. Какое удовольствие вспоминать содержание пьесы. Елена была влюблена в Деметрия, который просил руки Гермии, влюбленной в Лизандра. Насколько она помнила, события развивались шумно и весело из-за любовной путаницы. Любимым персонажем Дженни была Титания. Сказочная королева любила все красивое, а кончила тем, что ее опоили питьем, вызвавшим страсть к ослиноголовому Основе. Какое нелепое, внушенное зельем обожание! Судьба королевы еще много лет назад убедила Дженни в том, что любовь слепа.
Она вспомнила! Вот она стоит перед классом. Нервы расшалились, живот сводит так, будто там крутится десяток балерин. Руки трясутся. Она держит для памяти карточки. Без слов молит Бога, только бы суметь правильно произнести имена персонажей.
Воспоминание. Настоящее воспоминание. Картинка из прошлого. Не машинальное, подсознательное действие. Не смутная привычка, которая повторяется без участия разума.
Перед мысленным взором возникла замечательная картина. Она видела свои карточки, доску, огромные окна, столы, учеников. Пусть это только небольшая вспышка, момент ее юности, но она его вспомнила!
Ноги вдруг ослабли и будто уже не держали ее. Если в мозгу сохранилось одно воспоминание, то должны быть и другие!
Конечно, она не может назвать штат или город, школу или имя учителя. Но ведь что-то она вспомнила! И именно то, что имело значение в данный момент. Этого достаточно, чтобы дать ей надежду. Реальную надежду. Не фальшивое ожидание, которое вызвал случай с очистками в кухне. Но честную добрую надежду, что память вернется.
Она должна рассказать Люку. Надо найти его и поделиться радостью.
Дженни вспомнила сердитые слова, с какими прошлым вечером он вышел из кухни, оставив ее одну. Он не хочет иметь с ней ничего общего. Во всяком случае, пока жизни всех троих — ее, его и Чада — остаются изломанными и запутавшимися в треугольнике подозрений, секретов, лжи, недоверия и обмана.
Защемило сердце. Ей не с кем поделиться своей радостью. Некому рассказать о вспышке памяти, говорящей о выздоровлении.
Мэри! Она воспрянула духом. Все сегодняшние переживания она расскажет Мэри. На сердце просветлело. Дженни чуть ли не скатилась по оставшимся ступенькам. Все мысли снова о чашке дымящегося кофе.
Увидев Люка, пьющего кофе, она сбавила шаг на пороге кухни.
— Ты еще здесь? Разве тебе не надо быть уже в дороге на работу? — Дженни сама заметила осуждающие нотки в голосе. Что с ней? Она вовсе не собиралась его упрекать.
—Тебе тоже доброе утро, — мягко проговорил он.
—Прости, — пробормотала она, глядя на свои босые ноги. — Я просто не ожидала увидеть тебя в такой час.
Она вздернула подбородок. Люк изучал ее пронзительными и темными, как ночь, глазами. Ей с трудом удалось не отвести взгляд.
И опять в ней разгоралось знакомое пламя. Проклятие! Почему она не может держать себя в руках в присутствии этого мужчины?
—Последние два месяца я работал семь дней в неделю, — наконец заговорил Люк. — И решил взять выходной. Кроме того, сегодня воскресенье. Даже Бог отдыхает по воскресеньям.
Она прислушивалась, нет ли сарказма в его словах. Приглядывалась, нет ли злости на его лице. Нет, лишь нежность в голосе и веселые искорки в глазах. Дженни покачала головой — никогда не сумеет она предугадать, что сделает этот мужчина.
—И к тому же вчера рабочие хорошо погуляли в Олеме. — Он сделал глоток кофе. — Сегодня ни один из них, включая Чада, не в состоянии работать.
—У меня все дни перепутались, — кивнула она и смутилась от такого признания. — Когда тебя нет, они бегут, похожие один на другой.
Взгляд Люка переместился на ее губы и задержался там дольше, чем надо бы.
—Это стоит как-то исправить?
Голос действовал на нее как ласковое прикосновение. На мгновение Дженни почти поверила, что он и вправду коснулся ее.
—Прости меня за то, — выпалила Дженни, — что я вчера наговорила про тебя и Чада. Мне не следовало…
—Все правильно, — успокоил ее Люк. — Это мне не следовало так остро реагировать, как вчера вечером. Я хочу, чтобы ты всегда говорила мне все, что у тебя на уме.
—Сейчас у меня на уме твой выходной день, — с минуту подумав, сказала она. — Я рада, что ты взял его. Ты заслужил отдых, потому что очень много работаешь.
Они смотрели друг на друга. Атмосфера сгущалась с каждой секундой. У Дженни возникло впечатление, будто они соединены невидимой лентой, которая неумолимо подтягивает их друг к другу. Ей казалось, что каждая мышца и каждая жилка напряглась и требует движения. И Дженни шагнула к нему. Но в последний момент отвага покинула ее, и она отошла назад, где на столе стоял кофейник.
—Позволь мне только выпить чашку кофе! Затем я поднимусь наверх и не буду тебе мешать.
—Подожди.
Горячие пальцы обхватили ее руку выше локтя. Дженни замерла. Чашка с кофе застыла в воздухе.
—Я тоже должен извиниться перед тобой, — сказал он. — Я вчера рассердился на тебя, потому что ты сказала о недобрых отношениях между мной и Чадом. На самом деле так и есть. И ситуация, в которой мы все оказались, только отчасти повлияла на наши отношения с братом.
—Ты мне расскажешь об этом?
—Хорошо. Я все тебе расскажу. — Он вздохнул и, помолчав долю секунды, добавил: — Если ты проведешь этот день со мной. Возьмем сэндвичи и пойдем на прогулку. Ведь никто не запрещал тебе устраивать утром пикник?
Они пойдут вдвоем! На прогулку. Вчера Люк говорил, что прогулки были их любимым отдыхом. Но они оба понимали, что он имел в виду вовсе не прогулки… Люк говорил о занятиях любовью. Наверно, и сейчас он это имеет в виду.
—Нет, нет, — поспешил он заверить ее, словно прочел мысли, — если, конечно… — Черные глаза затуманились.
Словно глупый цыпленок, закудахтавший, обнаружив в курятнике лису, Дженни начала, заикаясь, что-то лепетать. Он успокоил ее, прижав указательный палец к губам. В глазах сверкали веселые искорки.
—Я шучу. — Он засмеялся. — Я имел в виду настоящую прогулку. — Он снова засмеялся. — И только.
Она неправильно поняла его приглашение? Пусть на минуту, все равно есть от чего почувствовать неловкость. Постепенно на губах появилась застенчивая улыбка — смешная попытка хоть как-то выйти из затруднительного положения. По правде, больше всего ей хотелось смягчить собственное разочарование. Завтрак на природе — единственное, для чего она нужна Люку.
—Ладно, — тихо проговорила Дженни. — Приготовлю сэндвичи. С арахисовым маслом и джемом подходят?
—Прекрасно, — согласился он. — Но сэндвичи сделаю я, а тебе надо подготовиться.
—Но я готова. Я одета и хоть сейчас в путь. — Она удивленно вскинула брови.
Улыбка расплылась у него по лицу. Он многозначительно уставился на ее ноги. Она тоже посмотрела вниз и смущенно пошевелила голыми пальцами.
—Ох, конечно! Мне надо надеть что-то на ноги.
Густые заросли боярышника в некоторых местах трассы не пропускали свет солнца. Молодая поросль добавляла в буйство зелени кленов, буков и кизила удивительные серо-голубые тона. Горные лавры и кусты дикой азалии, отцветшие весной, дополняли зелень леса своими особыми оттенками.