Говоря о силах и средствах, необходимых для войны, Клаузевиц понимает под ними «собственно силы боевые, далее страна с се простором и населением, наконец, союзники», добавляя, что «вся поверхность страны с ее населением служит источником боевых сил». Определение Клаузевицем сил на этом не останавливается, а идет далее. «Сила вооружается открытиями науки и изобретениями искусства для того, чтобы побороть другую, враждебную себе силу» – заключает он.
По мнению философа войны, силы и средства должны быть соразмерные с той целью, для достижения которой они назначены. «Итак, – говорит он, для того, – чтобы ознакомиться с размерами средств, которые нужно заготовить для войны, приходится определить политическую ее цель, как свою, так и цель противника; равно и обоюдные силы государств и внутренние в них отношения; далее характер правительств, народов и способности обоих; наконец, политические связи с другими государствами и влияние на них предстоящей войны».
«Не трудно понять, что решительно невозможно одним лишь школьно правильным обсуждением взвесить и одолеть все эти различные и разнообразные взаимно переплетенные предметы».
«Итак, приходится признать прежде всего то, что определение возможной цели предстоящей войны, а равно и средств, потребных для ее достижения, может быть выведено общим взглядом на все соотношения, включая все самые частные черты в данное именно время. Такой вывод, как и все прочие на войне, никогда не может быть чисто объективен; он, напротив того, будет носить отпечаток душевных и умственных свойств, равно как и качеств правителей, мужей государственных и полководцев, независимо от того, будут ли звания эти разделены или соединены в одном лице».
Так поучает Клаузевиц. Мы не слышали от него слова «экономическая сила», а, наоборот, в угол всего им ставится «политика», ибо в те времена «промышленный переворот» еще не выявился во весь рост и «политические причины» были более заметны, нежели изменения в экономическом развитии.
Считаем, что суть не в этом, а в существе теории философа войны. Прежде всего он предлагает определить «центр тяжести», «центр силы п движения, от которого зависит все целое» и под таковым не всегда разумеет армию противника. Мы видели, что при Наполеоне она была им преимущественно, но с развитием техники этот центр тяжести перемещается в область экономической жизни противника. Для своего времени Клаузевиц советовал вникать во «все соотношения, включая все самые частные черты в данное именно время» и обязывал руководителей войной правильно уловить их и оценить, чтобы найти «центр могущества противника». Наконец, у того же Клаузевица мы находим и значение техники для силы армии, а как «источник боевых сил» – является «вся поверхность страны с ее населением».
Если Людендорф ждал от Клаузевица современного толкования влияния экономических условий на войну, то можем только отметить, что он, бывший военный диктатор Германии, не вышел и ныне из «школьно правильного» понимания теории философа войны.
В первой половине XIX века на полях Европы не происходило больших войн, а развитие промышленности шло крупным шагами вперед.
Разыгрались войны 1855-1859 года, 1866 года, которые уже передавали победу стороне, обладающей более совершенным оружием и развитой техникой. Так, ход истории привел к войне 1870-71 г.г., проведенной Мольтке по правилам стратегии сокрушения, как некогда в эпоху Наполеона.
Хотя на боевых полях появились массовые армии, организованные на основе всеобщей воинской повинности, выступил на борьбу «вооруженный народ», но связь его с тылом, со своей страной была слаба. Мы слышали суждения Энгельса, что в Германии еще много оставалось «здоровых парней» и что война мало затрагивала страну, которая жила обычной жизнью, и если где и сокращались промышленное производство и торговля, то отнюдь не по причине военных действий.
В своей книге «Ведение войны и политика» Людендорф указывает, что Франция, признав себя побежденной, не исчерпала всех своих сил и средств к сопротивлению, равно как и Германия не прибегала к особому напряжению страны, спокойно поддерживавшей связь с заграницей. Война была проведена и закончена теми силами и средствами, которые были приготовлены в мирное время. Сражения были редки, потери в боевых запасах незначительны. Техника не играла никакой роли. О таком напряжении народа, какое потребовалось в мировую войну, не могло быть и речи. Промышленное ведение войны было неизвестно. Страна мало чувствовала на себе войну 1870-1871 г.г., которую армия вела своими силами и средствами.
Много правды в суждениях Людендорфа, но есть и ошибки. Война 1870-1871 г.г. для пытливого военного ума уже являлась источником, предостерегающим о новом характере войны. Под влиянием техники изменился боевой порядок и, таким образом, сказать, что техника не играла никакой роли, нельзя. Новое оружие требовало большого расхода патронов и снарядов, и известный нам Краусс сообщает, что та же война 1870-71 г.г. выявила недостаточную норму обеспечения боевыми запасами, установленную в германской армии.
Самое же главное, что война 70-71 г.г. предопределяла собой приход стратегии измора. По-«наполеоновски» разгромив регулярные армии Франции, Мольтке оказался лицом к лицу с вновь сформированными армиями французов, и не приходится скрывать, что для продолжения войны, если бы правительство республики не пошло на капитуляцию, германской армии не хватило бы ее резервов и мобилизационных запасов, заготовленных для войны. А. Свечин «армии Гамбеты» считает «вторым эшелоном», с которым «пришлось возиться четыре месяца». Франция не была уничтожена, она была еще сильна экономически, и для победы потребовалось бы большее напряжение самой Германии. Второй период войны был хорошим предостережением для германского фельдмаршала, что и было им учтено. А. Свечин справедливо считает, что «этот опыт, как нам кажется, и лег в основу взглядов Мольтке на будущую войну Германии на два фронта, как на борьбу на измор».
Что касается взглядов Мольтке на значение экономической силы в военном деле, то, как всем известно, Мольтке придавал огромное значение развитию железных дорог, указывая, что это новое средство предопределяет и новый способ ведения войны, сходясь в этом с Энгельсом.
Затем: «Для ведения войны, по сравнению с прошлым, понадобились теперь еще новые вспомогательные средства. Теперь не обойтись без помощи науки и техники во всех их видах. Все должны действовать сообща, чтобы выйти победителями в великой борьбе народов».
Так учит Мольтке. «Но этого еще недостаточно, чтобы все эти силы соединились. Как в политике, так и здесь, – продолжает фельдмаршал, – коалиция будет всегда слабее суммы отдельных абсолютных сил… Поэтому для успешного ведения войны техника и наука должны быть не союзниками, но вассалами военного управления».
Мы не будем приводить взглядов Мольтке на значение железных дорог. «Счастлив тот народ, который своевременно изучит эту силу и все сословия которого поддержат в этом друг друга», – заявляет старый фельдмаршал.
Империалистический характер грядущих войн не ускользнул от внимания Мольтке, отметившего, что «в настоящее время приобрела влияние также и биржа, могущая призывать вооруженную силу для защиты своих интересов».
Доказывая необходимость хорошо подготовленной армии для ведения войны, фельдмаршал предопределил характер и продолжительность будущей войны. «Если война, – говорил в 1890 году в рейхстаге старый фельдмаршал, – которая уже свыше десяти лет висит над нашими головами, как Дамоклов меч, если эта война, наконец, вспыхнет, то никто не сможет предугадывать ее продолжительность и ее конец. В борьбу друг с другом вступят величайшие европейские державы, вооруженные как никогда. Ни одна из них не может быть сокрушена в один или два похода так, чтобы она признала себя побежденной, чтобы она была вынуждена заключить мир на суровых условиях, чтобы она не могла воспрянуть и возобновить борьбу… Это, может быть, будет семилетняя, и может быть и тридцатилетняя война и горе тому, кто воспламенит Европу, кто первый бросит фитиль в пороховую бочку» (курсив наш; Б. Ш.).
Таким образом, опыт войны 1870-71 г.г., а затем учет новейших факторов – биржа, как распорядитель войной, и влияние войны на государственное хозяйство, приводят Мольтке к выводам о грядущем характере войны ни измор и значительной продолжительности ее.
В другом месте он указывает: «допустим, что не повторится ни тридцатилетняя, ни даже семилетняя война. Но тем не менее, когда целые миллионы людей станут друг против друга в ожесточенной борьбе, едва ли можно полагать, что дело решится несколькими победами».
Так ясный ум старого фельдмаршала предвидел приход стратегии измора в ведении войны, отказываясь от тех методов, кои дали ему неувядаемую славу.
Нам, кажется, что если быть последовательным, то позволительно спросить, как же в течение 7-летней или 30-летней напряженной войны Мольтке думал обеспечить боевое снабжение армии при помощи заранее заготовленных боевых запасов и сколько их понадобилось бы. По-видимому, без использования всей промышленности страны обойтись было бы нельзя. «Только на собственной силе зиждется судьба каждой нации», – говорит Мольтке. Как хотел использовать он эту силу – для нас неизвестно – старик унес с собой в могилу эту тайну.
Однако, в назидание своему генеральному штабу он оставил вполне определенное суждение о напряженном характере войны, продолжительности ее, о невозможности несколькими победами решить участь войны до тех пор, пока не будет сломлена экономическая сила противника.
Использовать это наследство, а не сдавать его в архив – являлось уже делом- генерального штаба.
С началом 90 годов прошлого столетия Германия вступила на путь империалистической политики, ибо ее производительные силы росли с каждым днем, равно как быстро шагали по пути промышленного прогресса и другие государства Европы, будущие враги серединных держав.
Казалось бы, что следовало прислушаться к словам Мольтке о характере и продолжительности войны. Но «его гениальный наследник, генерал-фельдмаршал граф Шлиффен, – пишет Риттер в своей «Критике мировой войны», – стал на прямо противоположную точку зрения, говоря: «долго длящиеся войны в настоящее время, когда существование наций основано на непрерывном прогрессе торговли и промышленности, невозможны,