[74]. В континентальной Европе ведущие мыслители, в рядах которых был и французский основатель социологии Огюст Конт, приняли новый взгляд на мозг и поведение [4]. В одной лишь Великобритании популярные книги по френологии распродавались сотнями тысяч экземпляров. Несмотря на то, что теория была полнейшей псевдонаучной чепухой.
Первоначально известная как краниоскопия, френология была детищем венского врача-анатома Франца Галля [5]. В 1790-х годах он выдвинул идею о том, что человеческое поведение и личность можно разделить на ряд умственных способностей, каждая из которых порождается определенным участком мозга, и можно определить их относительный размер, ощупывая форму черепа. В 1800 году Галль познакомился с Иоганном Шпурцгеймом, врачом на восемнадцать лет моложе его, принявшим френологические идеи. В течение следующих десяти лет или около того, согласно воспоминаниям Галля, пара гастролировала по Европе, представляя свои идеи «государям, министрам, интеллектуалам, управленцам и всевозможным художникам» [6]. Консервативные силы относились к их выступлениям со скептицизмом, а иногда и откровенно были против: император Священной Римской империи и католическая церковь осудили френологию. В 1807 году Галль поселился в Париже, где его присутствие было весьма неохотно принято Наполеоном. Хотя Галль вскоре нашел последователей среди высших слоев общества, французская академическая элита его так и не приняла. Его попытки вступить в Академию наук неоднократно отвергались, и Галль все же не получил интеллектуального признания, которого так жаждал [7].
Несмотря на то что френология была, несомненно, лженаучной теорией, она имела большое значение, потому что основывалась на трех открытиях, до сих пор во многом определяющих понимание связи между мозгом, разумом и поведением.
Во-первых, френология была сосредоточена на мозге. «Мозг является органом всех ощущений и всех произвольных движений», – говорил Галль [8].
Во-вторых, он предполагал, что существует локализация функций: различные области мозга отвечают за конкретные аспекты мышления и поведения. Наконец, Галль объяснил, что люди разделяют с животными большую часть психологических способностей и обеспечивающих их органов. Только восемь из двадцати семи способностей были отмечены Галлем как исключительно человеческие: мудрость, поэзия и тому подобное. Галль утверждал, что сравнительный подход позволил ему открыть «законы организма», хотя связь между поведением животных и людей иногда прослеживалась слабо. Например, способность гордиться считалась идентичной склонности горных козлов, птиц и др. обитать на высоте [9].
Карл Маркс был убежден, что личность индивида можно определить, ощупывая выпуклости на его голове.
Поиск биологических принципов путем сравнения различных видов оказался очень мощным научным методом, но френология Галля не использовала эволюционный подход – анатом лишь предположил, что однотипные структуры имеют сходные функции.
Идея Галля не была полностью оригинальной: многие из психологических способностей, выявленных им, можно было обнаружить в работах шотландских мыслителей XVIII века – Томаса Рида и Дугалда Стюарта[75]. А в 1770-х годах старое убеждение, что черты лица многое говорят о качествах личности, швейцарский пастор Иоганн Лафатер назвал физиогномикой [10]. Галль соединил и преобразовал все упомянутые теории, используя собственные анатомические знания, полученые в ходе измерений более 300 собранных им человеческих черепов.
Ученый Галль считал способность гордиться идентичной склонности птиц обитать на высоте.
В 1815 году Шпурцгейм и Галль поссорились, и ученик опубликовал свою версию френологической концепции. На первый взгляд различия казались тривиальными: Шпурцгейм описал восемь дополнительных областей мозга и связанные с ними способности, а также ввел другой набор психологических терминов [11]. Но спор между двумя исследователями был гораздо глубже: в своей версии френологии Шпурцгейм сосредоточился исключительно на людях, резко изменив социальное значение этой теории. Галль утверждал, что способности являются врожденными и устойчивыми и что, если они выражены в избытке, многие из них могут привести к аморальному поведению, например к проявлениям похоти, агрессии или лживости, тем самым подчеркивая необходимость религии и наказания как способов держать людские пороки в узде [12]. По Шпурцгейму, напротив, «все способности сами по себе хороши и даны для спасительной цели». Аморальное или преступное поведение является просто следствием опыта. Образование могло изменить размер участков мозга и, следовательно, поведение (как подобные изменения можно было проконтролировать и ощутить сквозь твердый череп, никогда не объяснялось) [13]. Более позитивный, даже терапевтический взгляд Шпурцгейма на взаимосвязь мозга, разума и поведения начал захватывать воображение общественности в Европе и США. По мере того, как Галль понемногу отходил от дел (он умер в 1828 году в возрасте семидесяти лет), версия френологии Шпурцгейма одерживала верх.
В Великобритании ее успех отчасти объяснялся неустанной деятельностью шотландского юриста Джорджа Комба. Он не только помог создать первое британское френологическое общество (в Эдинбурге), но и написал большое количество бестселлеров, статей и брошюр, излагающих его версию френологии, сосредоточенную на самосовершенствовании [14]. Начиная с 1820-х годов френологические общества стали возникать по всей стране. Сперва группы состояли в основном из профессионалов и интеллектуалов, но постепенно они начали взаимодействовать с институтами механиков и литературно-философскими обществами. Последние были характерным явлением для растущих промышленных городов и имели целью «самосовершенствовать» рабочий класс. Комб и френологи не были революционерами, но власть имущих двойные принципы материализма и самосовершенствования пугали радикальными последствиями. Это не помешало некоторым религиозным лидерам принять френологию: в 1830-х годах Ричард Уэйтли, архиепископ Дублинский англиканской церкви Ирландии, утверждал, что он «так же уверен в истинности френологии, как в том, что солнце находится на небе» [15].
Аналогичный процесс происходил и по другую сторону Ла-Манша. Наполеон I в конце концов запретил труды Галля, но после основания более либеральной монархии в 1830 году некоторые ведущие врачи перешли на сторону френологической теории, и король Луи Филипп проявил интерес к столь популярной теме [16]. Как и среди англичан, во Франции обнаруживался широкий спрос на те версии френологии, что акцентировались на самосовершенствовании. Однако интеллектуалы и врачи никогда не были полностью согласны с концепцией Галля. Одним из первых критиков френологии выступил немецкий философ Георг Гегель, который в 1807 году отверг новую причуду. Шишки и неровности на черепе убийцы не могли по-настоящему раскрыть его преступную природу, сказал мыслитель, не только потому, что черепа имеют так много различных шишек, но и вследствие того, что человеческое поведение, включая убийство, является сложным феноменом. Один убийца не походит на другого ни мотивами, ни поступками [17]. К идеям Галля скептически относился и Наполеон:
«Полюбуйтесь на глупость Галля! Он приписывает некоторым шишкам на черепе склонности и злодеяния, которых не существует в природе и которые в действительности проистекают из самого общества и из человеческих условностей. Что бы значила какая-то там выпуклость на голове, если бы не существовало понятия собственности? Или на что бы сдалась шишка, „отвечающая” за склонность к пьянству, если б не придумали перебродившей выпивки; или „выпуклость честолюбия”, если не существовало бы самого общества?» [18]
Более содержательная и в основном научная критика исходила от Питера Роже, написавшего в 1820-х годах серию статей по френологии для Британской энциклопедии, некоторые позже были опубликованы в виде брошюр. Роже насмехался над теорией Галля и называл ее «метафизическим лабиринтом из тридцати трех специальных способностей, в которых анализировали человеческую душу». Исследователь отвергал предположение френологов о том, что повреждение мозга влечет за собой изменения умственных способностей. «Можно привести в пример бесчисленное количество случаев, прямо противоречащих заявленному принципу», – утверждал он [19]. Хотя Роже признавал, что мозг является «органом разума», он подчеркивал, что «нет прямых доказательств обязательного наличия какой-либо области мозга, жизненно необходимой для функционирования разума». Это было особенно верно в отношении людей с психическими заболеваниями: «Самые точные вскрытия ничего не сказали нам о локализации умопомешательства». Роже также оспорил фундаментальную гипотезу Галля и Шпурцгейма о том, что с помощью изучения черепа можно понять форму мозга. Ученый указал на довольно очевидную проблему, заключающуюся в том, что костный череп в некоторых областях толще, чем в других, и что он покрыт мышцами и кожей, которые затрудняют точное измерение его формы. Взгляды Роже активно разделяла новая порода интеллектуалов – ученые[76]. При личном общении они могли бы быть еще более откровенными. А 1845 году кембриджский профессор геологии Адам Седжвик написал письмо своему коллеге Чарлзу Лайелю[77], охарактеризовав френологию как «воронку человеческой глупости, чепуху и пустословие» [20].
Неровности на черепе убийцы не могли раскрыть его преступную природу.
С конца 1840-х годов френология как социальная сила начала ослабевать[78]. Лондонское френологическое общество распалось в 1846 году, и даже Джордж Комб в конце концов перестал писать на эту тему [21]. Во Франции робкие отдельные изм