В одном из экспериментов Газзанига показал изображение обнаженной женщины правому полушарию пациентки по имени Н. Г. Хотя ее левое полушарие сообщало, что она ничего не видела, она ухмыльнулась, выглядела смущенной и в конце концов начала хихикать.
М. Г.: Почему вы смеетесь?
Н. Г.: О, я не знаю. Забавная у вас там машинка.
Ее левое полушарие не понимало, в чем шутка, а правое – наоборот, понимало и смеялось [34]. Правое полушарие производило эмоциональные реакции, которые левое полушарие испытывало, но не осознавало.
Газзанига и Жозеф Леду изучали другого пациента, молодого человека по имени П. С. Если они представляли его правому полушарию изображения с инструкциями (встать, потянуться, посмеяться и т. д.), то П. С. повиновался. Когда его спрашивали, почему он так себя ведет, левое полушарие выдавало какое-то выдуманное оправдание: ему нужно было потянуться, он считал экспериментаторов смешными и пр. Если исследователи одновременно предлагали полушариям разные изображения, а затем просили П. С. выбрать карточку с теми же изображениями, каждая рука пациента (управляемая противоположной стороной мозга) выбирала соответствующую картинку. Но когда П. С. спрашивали, почему левая рука выбрала конкретную карточку, левое полушарие, не видевшее изображения, спроецированного в правое полушарие, придумывало витиеватое объяснение, выстраивая ложную связь между двумя картинками. Газзанига и Леду поняли, что примеры Н. Г. и П. С. показали, что левое полушарие, не подозревая о рассуждениях, происходящих в правом, будет все равно пытаться объяснить поведение, которое не может понять. Оно просто выдумывало вещи, которые, казалось, соответствовали ситуации. Газзанига вспоминал:
«Хотя левое полушарие понятия не имело, что происходит, оно не было бы удовлетворено, если бы заявило, что не знает. Оно будет гадать, изворачиваться, рационализировать и искать причину и следствие, но всегда предложит ответ, соответствующий обстоятельствам… Это то, что наш разум делает в течение всего дня. Он принимает информацию из различных областей мозга и из окружающей среды и синтезирует ее в историю, которая имеет смысл» [35].
Одна из проблем с такой интерпретацией заключается в том, что в случае пациента с расщепленным мозгом можно разговаривать только с левой стороной мозга – в общем, правая сторона не может выразить свои чувства словами. Возможно, правое полушарие тоже пытается найти объяснение тому, что, черт возьми, происходит, но просто не способно вербализировать свое недоумение, так как не контролирует порождение речи. Хотя в последнее время появились предположения, что некоторые из пациентов с расщепленным мозгом действительно могут сохранять определенную степень интеграции между двумя полушариями мозга, нет никаких оснований оспаривать главное – если вы разделяете мозг, то разделяете и разум [36].
В повседневной жизни пациенты могли действовать совершенно нормально, отчасти потому, что сенсорный мир не строго разделен на области, контролируемые исключительно разными полушариями мозга. Слуховые стимулы, выражаясь по-научному, ипсилатеральны (левое ухо подает информацию в левую половину мозга), в то время как сенсорная информация обрабатывается сложным образом обоими полушариями. В нормальных условиях пациенты, как и мы с вами, постоянно двигали бы головой и глазами, посылая визуальную информацию в оба полушария мозга. Реальный мир не похож на психологический эксперимент.
Газзанига и его коллеги также изучали более сложные реакции – вынесение морально-этических оценок. Они рассказывали пациентам с расщепленным мозгом истории, в которых один персонаж – намеренно или случайно – причиняет вред другому, а затем просили испытуемых оценить с точки зрения морали то, что они услышали [37]. Человек с неповрежденным мозгом считал преднамеренный вред более предосудительным, но при устном опросе участники эксперимента рассматривали преднамеренный и случайный вред как сходные явления. Они игнорировали то, во что верили персонажи рассказов, и основывали свое моральное суждение исключительно на негативном исходе. Предполагается, что оба полушария мозга необходимы для формирования адекватных моральных заключений и оценок. Но опять же, была одна трудность – данные исследования подразумевали вербально выраженное мнение, а речь в значительной степени контролируются левым полушарием мозга.
Чтобы понять, как правое полушарие воспринимает моральные суждения, пациенту с расщепленным мозгом была представлена серия визуальных, неязыковых пьес о морали. Правое полушарие само по себе реагировало, как у субъектов с неповрежденным мозгом, а левое полушарие производило те же суждения, основанные на схожих результатах, что и в случае с историями, демонстрируя «склонность… создавать ложные гипотезы для объяснения событий» [38]. Похоже, что у пациентов с расщепленным мозгом левое полушарие выносит ненадлежащие моральные суждения, в то время как правое занимает более привычную моральную позицию.
«Реальный мир не похож на психологический эксперимент».
Что же касается того, каково это – жить с расщепленным мозгом, то здесь, пожалуй, кроется самое странное. Вербальное левое полушарие, по-видимому, не имеет понятия о том, как все было до операции, и не ощущает никакой потери. Трудно сказать, что думает правое полушарие, потому что оно, как правило, не контролирует речь, но ясно, что у подобных пациентов действительно два разума с разными мировосприятием и способностями и каждый, видимо, доволен своей судьбой и не испытывает ничего странного [39].
Исследования феномена расщепленного мозга, наряду с психологическими испытаниями интактных[355] субъектов, привели к популярному, но ошибочному мнению, что половины мозга сильно дифференцированы, обладают различными способностями и стилями мышления – это часто выражается неточными терминами «левополушарный» и «правополушарный» головной мозг. Идея глубоко ошибочна. Существование двух умов у пациента с расщепленным мозгом является следствием операции. Это не означает, что у любого из нас сосуществует два обособленных разума в голове или два самостоятельных мозга. Тем не менее некоторые популярные версии предполагают, что у каждого человека одно из полушарий доминирует и определяет его личность, причем «правое полушарие» является более «творческим», а «левое» – более «логичным». Некоторые люди утверждают, что это связано с сексуальными предпочтениями. Все это неправда[356]. На самом деле, за исключением вербальной функции в левом полушарии и склонности правого выражать эмоциональные реакции (это также наблюдается у наших родственников-приматов), не выявлено четких фундаментальных различий в их функциях. Данный факт также подтверждается небольшим числом пациентов, у которых в детстве было полностью удалено одно из полушарий мозга, чтобы облегчить тяжелую форму эпилепсии.
Версия, что правое полушарие является более творческим, а левое более логичным – неправда.
Примечательно, что эти люди, ставшие взрослыми, демонстрируют нормальный уровень когнитивных способностей и поведение, а на фМРТ измерения коннективности мозга в оставшемся полушарии также кажутся вполне удовлетворительными [40].
Мозг работает не как две отдельные половинки, а как единое целое. По сути, мы так и не понимаем, каким образом сознание, унитарное по своей природе, может быть разделено при рассечении мозолистого тела со странными результатами, наблюдавшимися Газзанигой и его коллегами.
Различия между двумя полушариями хорошо подтверждают общую рабочую гипотезу о том, что разум обусловлен структурной организацией мозга. Любое нематериалистическое объяснение связи между разумом и мозгом, вроде предположения Экклса о том, что мозг каким-то образом «обнаруживает» нематериальный разум, должно объяснить, как, будучи разделенными, два полушария позволяют появляться столь разным умам.
Сильные и провокационные исследования на пациентах с расщепленным мозгом постепенно достигают своего естественного завершения. Имевшиеся «в арсенале» ученых пациенты довольно пожилые, а благодаря новым противоэпилептическим препаратам сейчас проводится мало операций по рассечению мозолистого тела.
Из-за своих недугов и щедрости пациенты с расщепленным мозгом приоткрыли нам окно в разум, которое скоро должно будет закрыться. Полное значение того, что происходит в их головах, неясно – Газзанига, потративший более пятидесяти лет на изучение феномена расщепленного мозга, все еще не достиг его полного понимания. Как он выразился в 2014 году: «Сегодня все еще мучительно и сложно размышлять над вопросом: что значит, что можно разделить ум?» [41]
В мозге нет доминирующих полушарий, он – единое целое.
Когда Газзанига впервые представил поразительные результаты расщепления мозга, он был в менее благоговейном настроении. Психолог с большим стажем, Уильям Эстес[357], сказал ему: «Отлично, теперь у нас есть две вещи, которых мы не понимаем» [42].
Весной 1977 года, в возрасте шестидесяти лет, Фрэнсис Крик покинул лабораторию молекулярной биологии Кембриджского университета, чтобы заниматься нейробиологией в Институте биологических исследований Солка в Калифорнии. Благодаря острому интеллекту и беспрецедентному доступу к ведущим журналам для публикации своих идей Крик оказал огромное влияние на эту область [43]. Невролог и писатель Оливер Сакс описал свою встречу с Криком следующим образом: «Немного похоже на сидение рядом с интеллектуальным ядерным реактором. …Я никогда испытывал такого эмоционального накала».
Через год после этого перехода Крик вместе с Хьюбелом, Визелем, Канделем и другими выдающимися нейробиологами написал статью для специального выпуска журнала Scientific American [44]. Крик, никогда не проводивший ни одного исследования мозга, опуликовал заключительную статью в сборнике, где сообщ