Это похоже на диснеевского слона Дамбо. Он думал, что ему нужно волшебное перо, чтобы летать, но в конце концов обнаружил, что не оно обладает особыми свойствами – его большие уши были волшебными – и он прекрасно летал без пера. Считавшееся необходимым для полета, перо на самом деле мешало Дамбо. Лекарства, однако, не единственный костыль, который команда под руководством Джейн Тринка предлагает отбросить, чтобы открыть неокрепшие умы для работы по преодолению боли. Есть люди, которые ходят к массажисту каждый второй день или настолько зависимы от горячих компрессов, что получают ожоги кожи. У них может быть специальная подушка, или им нужно три подушки под голову и одна под ногу. Есть люди, у которых имеется специальное кресло, и они не могут спать нигде, кроме как в нем. Им приходится отказываться от кучи вещей – от отдыха и лежания. Есть люди, которые из-за своих болей стали фактически прикованными к постели без необходимости.
В любой день в Центре кипит непрерывная работа: специалисты по болевой медицине читают лекции, физиотерапевты со своими подопечными растягиваются на ковриках, а за закрытыми дверьми люди под руководством психологов бьют киркой по горам своих предубеждений о боли. Джейн Тринка тщательно следит за тем, чтобы исключить причины боли с помощью четкого лечения, проверяя все возможные варианты – от неправильно расположенного винта во время операции по сращению позвонков до страшной тени рака. Как только результаты проверки оказываются чистыми, она готова открыть клетку, удерживающую решение проблемы боли там, где болит.
«По рентгеновскому снимку или МРТ невозможно диагностировать многие болевые состояния. Вы можете увидеть патологию, да, но это не обязательно означает, что она вызывает боль, – объясняет мне Тринка. – Я часто говорю: если бы мы вышли на площадь Виктории и сделали МРТ позвоночника каждого человека, то обнаружили бы, что у некоторых он имеет первозданный вид, но они жалуются на ужасную боль. И мы видим, что у других людей позвоночник выглядит ужасно, но на самом деле у них ничего не болит. Поэтому идти по пути исследования за исследованием, пытаясь найти что-то ненормальное, а затем удалить это хирургическим путем многим просто не получится. Мы рассказываем им о результатах операций на спине. Общее мнение таково: несмотря на то, что есть состояния, которые, безусловно, требуют хирургического вмешательства, многие люди остаются разочарованы. Они делают несколько операций, иногда получают кратковременное облегчение, но потом им становится еще хуже».
Джейн Тринка проясняет, что операция по соединению позвонков для их стабилизации, иногда с помощью кости, взятой из бедра, может передавать нагрузку на позвонки, расположенные выше и ниже места соединения. Эта дополнительная нагрузка может переутомлять мышцы, которые реагируют спазмом и болью. Об этом свидетельствует статистика. Один из обзоров показал, что одна пятая всех операций по сращению позвонков требует повторной процедуры в течение пяти лет [41], причем почти в половине случаев соседние позвонки были повреждены механической нагрузкой. В 2018 году австралийская кампания «Выбирай мудро» рекомендовала попросту не ложиться на операцию по сращению позвонков людям без признаков компрессии нервов [42] или тем, у кого боль не вызвана онкологическим или инфекционным процессом, приводя к нестабильности позвоночника.
Вся эта тщательная подготовка приводит к важному осознанию на пути избавления от боли. Она устанавливает, что человеку можно двигаться. Безопасно выйти из-под купола защиты, созданного страхом, часто многолетним, что движение может привести только к травме. Теперь человек готов к следующей важной части программы. Он готов к темпу.
Темп – это постепенное возвращение движения в тело, которое его избегало. Команда снимает на камеру первые шаги своих учеников по длинному коридору в школе Барбары Уокер: выглядит это не очень красиво. «Обычно они ходят очень медленно, и у них ужасная осанка», – говорит Тринка. После такого неспешного крещения каждому вручается небольшое сине-белое устройство, которое прикрепляется к одежде. Это мини-будильник, звонящий для того, чтобы побудить сделать все сложные движения – подняться, лечь, сесть, встать, – настолько, насколько это возможно, до приступа сильной боли. Затем, с каждым днем, карманный тиран заставляет их делать это еще дольше.
У Джейн Тринка светлые волосы, подстриженные в короткий боб, очки в стиле 50-х годов, словно взятые у Женщины-кошки, и сияющий цвет лица, как у человека, который на десятки лет моложе своих 65. Такое крепкое здоровье она получила несмотря на собственные невзгоды: рак груди, тяжелый развод и статус матери-одиночки – все это случилось в возрасте около 30 лет, когда Тринка только начинала входить в мир чужой боли. Она из семьи медиков – ее отец был врачом-анестезиологом, – и она настоящий врач, преданный ежедневной работе и получающий удовлетворение от единичных побед своих пациентов. Для меня она попросила коллегу собрать статистику по каждому пациенту, прошедшему через стартовую программу с 1998 года. Это данные, которые никто не видит, о которых не трубят на шикарном корпоративном сайте, но ими трудно не впечатлиться.
Из 857 пациентов 795 (93 %) закончили трехнедельный курс, а по 450 из них Тринка располагает данными за 12 месяцев.
Самому младшему пациенту было 17 лет, самому старшему – 90, средний возраст – 45 лет. Две трети из них были женщинами. Люди страдали от боли в среднем в течение девяти лет – от менее 1 года до 67 лет. Более половины пациентов испытывали боль в двух и более местах, причем чаще всего в нижней части спины (62 %), ноге, колене или стопе (55 %), плече, руке или кисти (50 %), груди и верхней части спины (47 %) и шее (46 %). Актуальный вопрос: как они справились? Ответ на него можно найти в показателях, которые могут выглядеть обыденными, но для каждого человека они способны обозначить разницу между работой и очередью на получение пособия.
Средняя продолжительность работы без перерыва выросла с четырех минут в первый день до 15 минут через две недели. В 12-месячном промежутке этот показатель составил 43 минуты. Аналогичные успехи были достигнуты и в умении стоять. Затем – подъем по лестнице. При поступлении пациенты могли преодолеть в среднем 71 ступеньку, а через 12 месяцев этот показатель увеличился более чем в два раза и составил 146 ступенек. Кроме того, новобранцы должны были пройти тест на скоростную ходьбу, чтобы определить, какое расстояние они могут пройти за 12 минут. Средний показатель увеличился с 634 метров в первый день до 1034 метров через 12 месяцев. В то время как достигались все эти успехи, происходили значительные изменения, связанные с лекарствами. Изначально средняя доза обезболивающего, измеряемая в эквиваленте морфина, составляла 37 миллиграммов. На 15-й день она снижалась всего до 0,6 миллиграмма. Через 12 месяцев этот показатель снова возрастал, но уже до 7,3 миллиграмма. Снижались показатели выраженности боли, депрессии, тревоги и стресса, а также степень влияния боли на настроение, сон, отношения, работу и удовольствие от жизни. Катастрофические мысли типа «это ужасно, и я думаю, что не станет лучше» также становились более редкими.
Статистика может рассказать лишь часть истории. Но у команды Тринка есть подтверждение: через три недели после начала занятий проводится видеосъемка, в ходе которой выпускники повторно проходят длинный коридор Барбары Уокер. «Что действительно потрясающе, так это видеть разницу на этих видео, потому что люди ходят быстрее, выглядят счастливее, они сильнее, и их осанка лучше», – подмечает Тринка.
Для Карла, перенесшего две операции и годы боли, одна часть опыта особенно важна. «Без сомнения, самым сильным эффектом был темп, – делится он. – Я перешел от возможности сидеть около 10 минут без боли к возможности сидеть без боли час. Я не мог пройти без боли более 100 метров, но вскоре после этого я смог пройти пару километров. Теперь, когда я выгуливаю собаку, я могу пройти 10 километров. Боль при ходьбе все еще ощущается, но она уже на том уровне, с которым я могу справиться. Я не могу жить абсолютно без боли, но теперь с ней можно справиться. – Карл по-прежнему принимает трамадол, но в гораздо меньших дозах, и он убежден, что курс стал поворотным моментом: – Это, несомненно, оказалось важнейшим событием, которое вернуло меня к возможности работать полный рабочий день».
Так может ли мышление изменить нервную систему? Карл – человек прямолинейный. Он не любит размышлять о своих мыслях или эмоциях и признается, что до начала курса считал когнитивно-поведенческую терапию (КПТ) танцами с бубном. Сейчас он использует ее элементы – мысленно проводит «сканирование тела», визуализируя свою анатомию от макушки до пят, чтобы отпустить стресс, беспокойные мысли. Он также считает, что ключевым фактором стало изучение процесса того, как сенсибилизированная нервная система может вызывать боль при отсутствии травмы: «Все стало совершенно логичным».
Вот один из способов, с помощью которого мышление может изменить нервную систему. Понимание того, что движение вряд ли приведет к травме, когда ваша возбужденная нервная система посылает болевые сигналы, может, как пишет австралийский физиотерапевт Дэйв Моэн в названии своей недавней книги, дать людям «разрешение двигаться». Для Карла это неумолимое увеличение ежедневной подвижности сделало то, что не смогли инъекции глюкозы, радиочастотные абляции, инъекции стволовых клеток и куча таблеток. Каким-то образом это научило его не испытывать боли.
Однако весь этот процесс основан на концепции, с которой многие люди могут не согласиться, – что боли Карл, по крайней мере значительной ее части, научился с самого начала. Но как можно научиться вызывать боль?
Нить цвета хаки тянется вниз от Круквелла в Южном плоскогорье Нового Южного Уэльса, мимо мозаики рабочих ферм и участков для отдыха, а затем уходит на север и попадает в долины, чьи поросшие деревьями склоны пронизаны гранитными отвесами, обозначающими путь вверх по отвесным склонам. Это река Вуллондилли, и в одном из таких кварталов из буша