Дженсену 63 года, он небрит, с бородой и копной редеющих волос, черный цвет которых переходит в седину. Его голос несется галопом, то поднимаясь, то опускаясь, когда та или иная мысль вызывает страстное объяснение. Его манера – «заботливого отца», с заразительным оптимизмом и преданностью своему делу. По его словам, одна из целей недавнего исследования – сделать «полезные» мысли более автоматическими. Возьмем человека с болью в пояснице, у которого, по имеющимся данным, нет повреждений. Вы говорите: «Те ощущения, которые вы испытываете, – это нормально, и в некоторые дни они будут сильнее, а в некоторые – слабее. Но важно понять, что ваша спина крепкая. Она в безопасности. Она долговечна». Когда терапевт внедряет эти полезные мысли, говорит Дженсен, нужно, чтобы «кнопка записи» клиента была «включена». Как же щелкнуть этим выключателем?
В течение обычного дня в мозге различные группы нейронов пульсируют с разной скоростью, подобно сердцебиению, которое то учащается, то замедляется. Это и есть наши знаменитые мозговые волны. Есть группы нейронов, которые работают с большей скоростью и очень активны, когда вы бодрствуете и сосредоточены: это более быстрые биения, называемые бета- и гамма-волнами. Кроме того, есть группы нейронов, которые работают медленнее и более активны, когда человек расслаблен, находится в состоянии бодрствующего покоя: эти медленные колебания называются альфа- и тета-волнами. «Похоже, что медленные колебания невероятно важны для нового обучения, – указывает Дженсен. – Что происходит, когда вы входите в гипнотический транс, когда говорите: „Слушайте мой голос, сосредоточьтесь на моем голосе“? Активность мозга в целом снижается, но количество медленных волн увеличивается. Мы считаем, что когда вы помогаете кому-то привести мозг в состояние, когда в нем происходит больше медленных колебаний, мозг готов. Кнопка записи включена».
Дженсен подчеркивает, что это лишь предположение, но его команда в ходе исследования, часть которого готовится к публикации, сделала еще кое-что относительно этого вопроса. Они пытались выявить людей, которым гипнотическая когнитивная терапия принесет больше пользы. Они проверили всех по Стэнфордской шкале восприимчивости к гипнозу и, что неудивительно, обнаружили: те, кто набрал большее количество баллов, справились с задачей лучше. Но ученые измерили и кое-что еще. Перед каждой процедурой к каждому пациенту подключался прибор ЭЭГ, измеряющий мозговые волны. У некоторых людей активность альфа-волн была выше – просто так они устроены. Эти люди также лучше справлялись с гипнотической когнитивной терапией. Полученный результат соответствует идее о том, что альфа-волны настраивают человека на более эффективные изменения в мозге. Короче говоря, избыток медленных волн способствует тому, что мозг начинает использовать свойственный ему способ получения новых знаний – нейропластичность.
Группа Дженсена также обратила внимание на то, как меняются мыслительные процессы людей. Катастрофическое мышление, как выяснилось, уменьшилось во всех четырех группах, и это уменьшение было связано с уменьшением болевых ощущений.
Исследователи проанализировали другой тип мышления: наличие так называемых контролирующих убеждений, таких как «Я научился контролировать свою боль» или «Есть много моментов, когда я могу повлиять на уровень боли». В обеих группах, получавших терапию, направленную на эти убеждения, – когнитивную и гипнотическую когнитивную терапию – наблюдался рост контролирующих убеждений, что, по заключению специалистов, отчасти и явилось причиной ослабления болевых ощущений. Дженсен считает, что все эти изменения в мышлении могут много рассказать о том, как мозг обрабатывает информацию.
Возьмем, к примеру, человека с хронической болью в пояснице, у которого исключены серьезные патологии.
Боль – это не сигнал о повреждении. Это сигнал об угрозе повреждения. Когда реальной угрозы больше нет, лучше отключить этот сигнал. Как заставить мозг сделать это? Новые ассоциации.
Когда человеку больно, включается матрица боли. Мозг пришел к выводу, что повреждение уже произошло или вот-вот произойдет. Это опасно, это ужасно, это пугает. Вы хотите, чтобы человек перестал ассоциировать ощущения, которые он получает от спины, с опасностью. Помните, что эти ощущения – еще не боль, это пока просто ощущения. Задача состоит в том, чтобы помочь мозгу сделать вывод: «Знаете что? Это нормально». Цель – активизировать матрицу безопасности». Иными словами, Дженсен хочет включить в мозге совокупность активности (constellation of activity), которая порождает чувство безопасности. Гипноз, переведя мозг в режим медленных волн и настроив его нейронные цепи на восприятие новой записи, похоже, именно это и делает.
И все же остается вопрос: почему нельзя объяснить пользу гипноза эффектом плацебо? История предлагает нечто похожее на ответ. Несколько лет назад, когда Дженсен еще занимался клинической гипнотерапией, к нему пришел мужчина. Это был обычный водитель грузовика, и он, мягко говоря, не очень хотел идти к Дженсену. Он сказал: «Знаете, моя жена сказала мне, что я должен прийти к вам и научиться гипнозу. Это глупо, я не могу этого сделать», – вспоминает Дженсен. Как он справился? «Должен вам сказать, что он был поражен, как и я». У него все получилось просто потрясающе. Затем, вскоре после этого, в клинику пришла молодая женщина. От нее исходило что-то вроде вайба хиппи – пестрые шейные платки, экзотические серьги, а отношение к гипнозу было таким, как будто она раскрывала ему свои объятия и возлагала большие надежды. Я подумал: «Ладно, это будет легко». И как она справилась? «Никак».
По словам Дженсена, можно предсказать, кто будет реагировать на гипноз, но не на основе стереотипов. Вполне вероятно, что водитель грузовика получил бы более высокий балл по Стэнфордской шкале и, скорее всего, находился бы под влиянием альфа- или тета-волн. Восприимчивость к гипнозу имеет и генетическую составляющую. Но эта история, по словам Дженсена, также иллюстрирует одно из отличий гипноза от эффекта плацебо. В эффекте плацебо ключевую роль играют ваши ожидания: если вы верите, что лекарство эффективно, то более вероятно, что так оно и будет. Но то, что вы ожидаете от гипноза, хотя это и является фактором, не так сильно влияет на то, будет ли он работать на вас. Это связано с тем, что, хотя внушения являются частью обоих методов, в гипнозе они как бы внедряются в вас. Приживутся ли эти внушения и смогут ли они использовать нейропластичность для переключения реакции мозга с опасности на безопасность у людей с постоянной болью, в конечном счете зависит от того, есть у вас такая способность или нет. И это не так удручающе, как кажется, поскольку значительная часть из нас управляема.
По одной из оценок, около 10–15 % людей имеют высокую степень восприимчивости, а до 70 % – среднюю. Эти цифры вселяют небольшую надежду и подчеркивают послание, которое Стив Олсон попросил меня передать.
«Просто не сдавайтесь. Если лекарства не помогают, ищите другой способ помочь себе. Вы должны делать это сами – необязательно, чтобы за вас это делали люди. Если я смогу заставить хоть одного человека попробовать гипноз для снятия боли и он ему поможет, значит, все, через что я прошел, было не зря».
7. Сквозь объектив мировоззрения (эмоции, память и неврологическая реальность хронической боли)
Держитесь западного направления по шоссе US 50 из города Салида, штат Колорадо, через долину, ограниченную пологими гребнями предгорий, усыпанных соляными кустарниками, укрывающими зарослями проса и степным клевером, через ручей Томичи, который выделывает арабески[36], перегоняя поток талого льда Скалистых гор мимо горы Тендерфут к горе Биг Меса и дальше, и в конце концов доберетесь до небольшого городка Ганнисон. Чуть выше холма на задворках города, сильно выделяясь своим зеленым орошаемым квадратом на фоне марсианских дюн, располагается футбольное поле. Это стадион Mountaineer Bowl, возведенный на склоне холма, выравненном динамитом в 1948 году и ставшим самым высоким в мире студенческим футбольным полем. Это домашний стадион для команды «Альпинистов Западного Колорадского университета», что подтверждает эмблема команды – голова бородатого архетипического пограничника американского Запада в шапке из шкуры енота – с четырехметровой надписью. Однако это не просто картинка. В этом стилизованном образе заключено сочетание двух свойств, общих для игры в гридирон[37] и для суровой красоты кустарниковых степей и каньонов западного Колорадо: они одновременно захватывают дух и не прощают ошибки. И в мире футбола есть одна позиция, которая прощает их меньше, чем любая другая.
В 1988 году молодой человек надел красную майку, серебряный шлем и штаны команды Mountaineers, чтобы играть за нее на позиции полузащитника. Грегу Уислеру было 19 лет, у него были темные волосы, заразительная улыбка, сверкающие белые зубы и персиково-кремовая кожа, а также крепкое телосложение человека, способного выжать почти 136 килограмм. Он был умен, специализировался на математике и компьютерных науках, собираясь стать дипломированным учителем средней школы. Однако ни ум, ни мускулы не смогли подготовить Уислера к тому, что ему предстояло в роли полузащитника. «По сути, я был тараном». В те времена американский футбол был гораздо более ориентирован на бег, чем сейчас. Защитная позиция предполагает, что тело готово к наказанию, и именно во время игры в футбол в средней школе Уислер впервые заметил боли в пояснице. В колледже удары были пропорционально сильнее, и боли тоже усилились.
«В те времена я принимал слишком много тайленола, – вспоминает Уислер, имея в виду заменитель парацетамола, стандартная доза которого составляет 500 миллиграммов. – Перед тренировкой я принимал от двух до трех тысяч миллиграммов тайленола. После трехчасовой тренировки я принимал две, три, четыре тысячи миллиграммов тайленола. Утром я просыпался и принимал еще две-три тысячи миллиграммов. Вскоре стало очевидно, что тайленол больше не помогает».