Уислеру предложили более сильные наркотические обезболивающие, что стало для молодого футболиста тревожным сигналом. «Дошло до того, что я сказал: „С меня хватит. Я не собираюсь становиться наркоманом“. Я не хотел лечить себя медикаментами. Мануальная терапия не помогла, йога не помогла, растяжка не помогла. У меня было много товарищей по команде с похожими проблемами, которые перенесли операции. Семь операций – это самое большое количество среди всех моих товарищей по команде, и ни один из них так и не избавился от боли в спине. Я подумал: „Ну что ж, раз операция не поможет, я отказываюсь принимать и лекарства. Думаю, боль в спине – это просто часть моей жизни, и мне придется научиться с ней жить“».
Так Уислер, опустив голову, пробивался сквозь суровые будни. Он получил высшее образование, женился на своей возлюбленной из школы, стал школьным учителем, а затем помощником директора средней школы. Уислер занялся недвижимостью, делая оценку рефинансирования, а затем, в конце 1990-х годов, стал брокером. Он занимался своим любимым делом – тренировал школьную команду по футболу. Затем Уислер стал семейным человеком – у супругов родилось двое мальчиков. И все это время его не покидала боль. «Иногда она валила меня на землю, я имею в виду буквально, я падал плашмя на лицо. Это была сильная, острая, стреляющая боль прямо у линии бедра, на уровне пояса, внизу позвоночника. Она просто отправляла меня на небеса или на землю. Но всегда, всегда, всегда, всегда, в 100 % времени со мной была тупая боль, пульсирующая, всеохватывающая стесненность и напряжение, которые никогда не проходили».
Решив не прибегать к ложной панацее в виде наркотиков и алкоголя, Уислер обратился за утешением к еде. Он набирал килограммы. Перестал бегать и поднимать тяжести. Уровень его активности резко упал, и он перестал даже выходить на прогулки. Боль и неподвижность оказывали усиленное воздействие. «Я дошел до того, что, уронив что-то на пол, думал: „Как же я подниму эту вещь? Она же так далеко внизу“». Шли годы, и медленно червоточина боли вгрызалась в сердце Уислера, разъедая основу, на которой зиждились его стойкость и самосознание. Если бы мы увидели Грега Уислера в прошлом, мы бы его сейчас не узнали. «Я всегда считал, что смогу стать жестче и просто справлюсь с этим. Но я не понимал, что боль была настолько всепроникающей, настолько сильной, настолько изнурительной, что она изменила мою личность. Я стал раздражительным, усталым, не мог нормально спать. Я стал человеком, с которым не очень приятно находиться рядом».
Семья жила на небольшом участке земли в окрестностях города Голден, штат Колорадо, компанию ей составляли олени, кролики и иногда рыси, а с запада открывался вид на впечатляющую плоскую вершину горы Норт-Тейбл. Но если снаружи все выглядело просто замечательно, то в доме шло наперекосяк. Уислер стал злым, агрессивным, он легко выходил из себя. С младшим сыном он часто ссорился по пустякам. Его отношения с женой начали давать трещину. Однажды в январе 2014 года они поссорились из-за того, что Уислер много работал и тренировал футболистов, вместо того чтобы проводить время с семьей. В итоге он с тяжелым сердцем решил бросить тренерскую работу, которая была его страстью, но остался разбитым и обиженным.
Студеной ночью две недели спустя Уислер заснул на диване в гостиной, а когда проснулся посреди ночи, не мог пошевелиться. «Я подумал, что просто неудобно уснул. Я не мог встать с дивана». С трудом он добрался до пола. «Я буквально полз. Мне потребовалось полчаса, чтобы проползти девять метров до кухни». Жена отвезла его в местное отделение скорой помощи, где в четыре часа утра ему вкололи обезболивающее и сделали МРТ спины. В 11 часов того же утра к Уислеру пришли хирурги. Они сказали: «Грег, мы проведем операцию на твоей спине. Дела плохи». Я ответил: «Ни в коем случае. Я не согласен на операцию». Уислер выписался из больницы, но приговор казался очевиден. «Я был уверен, что буду испытывать боль всю оставшуюся жизнь».
Прошло три года, и совершенно случайно жена Уислера получила по электронной почте сообщение об исследовании боли в спине, проводимом в Университете Колорадо. Она переслала его Уислеру. Он подал заявку, был принят и вскоре оказался в 20 минутах езды от университетского городка в Боулдере. Это идиллия тосканских зданий из песчаника с известняковой отделкой, украшенных римскими арками и увенчанных морем терракотовой черепицы в миссионерском стиле, расположенных среди елей Дугласа и сосен пандероза. Там Уислера встретил научный сотрудник лаборатории когнитивной и аффективной нейронауки, который провел с ним ряд тестов. Он должен был лечь на небольшую прямоугольную подушку, которая была надутой, чтобы поднять спину. Было больно. Затем он засунул большой палец левой руки в белый пластиковый цилиндр, внутри которого что-то защемило ноготь большого пальца. Это тоже было больно. После этого исследователь пригласил его прийти через неделю, чтобы побеседовать с человеком по имени Алан Гордон.
«Мы проболтали с Аланом около часа, а потом мне нужно было снова вернуться через несколько дней. И вот я снова еду туда и разговариваю с Аланом, а в голове у меня крутится мысль: „Это очень долгий процесс адаптации“, – и только через две трети второй встречи я понял, что нахожусь на терапии и разговариваю с психиатром! Я никогда не верил в терапию». Уислеру предстояло провести восемь сеансов в течение четырех недель с Гордоном, психотерапевтом и специалистом по хронической боли, который был одним из авторов этого исследования. Однако примерно на полпути к завершению курса произошло нечто неожиданное.
«Алан сообщил, что опаздывает, и я решил чем-то занять себя. Я проверил электронную почту, сделал несколько телефонных звонков, встал, обошел парковку и пошел прогуляться по кварталу. Алан присылал мне сообщения: „Я в 10 минутах езды“, „Я в 5 минутах езды“. Я продолжал идти и думал: „Боже мой, я хожу уже 20 минут. Я уже 15 лет не ходил 20 минут без боли“. Я просто смеялся и думал: „Вау, это удивительно“». Это было откровением, и Уислер был ошеломлен улучшением, но все же задался вопросом: может все это временно? «На той же неделе я мыл свой грузовик. И даже не осознавая этого, опустился на корточки. В положении сидя на корточках и ползая боком, я мыл днище своего грузовика. Перебрался с заднего колеса на переднее и фактически расплакался посреди этого занятия, потому что я не делал этого, не двигался так, не испытывая боли, уже много лет. Боль в спине исчезла. Я не принимал никаких таблеток. Мне не делали никаких уколов. Все, что я делал, – это сидел в маленькой комнате и разговаривал с Аланом. Это было мое лечение».
Грег Уислер терпел мучительную боль в спине изо дня в день в течение 30 лет, а теперь она исчезла. Что же произошло в той комнате?
Жизнь Вани Апкаряна была определена совсем другой болью. В результате геноцида армян в 1915 году миллионы христиан были изгнаны с территории нынешней Восточной Турции. Среди них оказались и предки Апкаряна, которые, как и многие другие представители той вынужденной диаспоры, нашли убежище в Сирии и поселились в Алеппо, где в 1953 году родился Апкарян. Однако это был не последний случай хаоса и потрясений, которые обрушились на семью. Сирийское правительство, склонное к военным переворотам, возглавлявшее страну, охваченную беспорядками и общей нестабильностью, в конце концов привело ее к поражению в Шестидневной войне с Израилем в 1967 году. Поэтому семья Апкарян снова бежала, на этот раз в Ливан, где построила свой дом в Бейруте. Но в Ливане на почве межконфессиональных противоречий назревала гражданская война, которая впоследствии охватила всю страну. Так в 1971 году 18-летний юноша оказался на пороге нового мира – Соединенных Штатов Америки, и перед ним встал серьезный вопрос. Что ему теперь делать?
«Я вырос в культурах, где наукой занимались только боги. Конечно, мы изучали Эйнштейна и Ньютона, но считали их буквально богами. Я даже не представлял, что могу заниматься наукой». Но это должно было измениться. Блестящий ученый Апкарян поступил в Университет Южной Калифорнии, где изучал математику и электротехнику. Однако он не нашел в них своей страсти. «К моменту получения диплома я решил, что не собираюсь всю оставшуюся жизнь заниматься созданием электрических схем, и по счастливой случайности обнаружил, что в мозге есть электричество и мои знания можно использовать для изучения мозга». Апкарян сменил направление деятельности и стал искать аспирантуру, где мог бы заниматься новообретенным интересом к нейронаукам. Но тут возникло препятствие. Чтобы получить право на учебу, ему нужно было изменить свой статус с иностранного студента на резидента, что было сопряжено с огромным количеством бюрократических проволочек. «С моими документами произошла накладка, – вспоминает он. – Офицер сказал: „Нет. Все документы оформлены неправильно. Вы теперь нелегал“. Через неделю меня разыскивало ФБР, чтобы отправить обратно в Ливан». Призрак бегства снова замаячил на горизонте.
Как раз в это время открылась вакансия научного сотрудника в Медицинском университете Апстейт, входящем в систему Университета штата Нью-Йорк. Оказалось, что университет может уладить проблемы в документах Апкаряна. ФБР было должным образом умиротворено, и Апкарян переехал в Сиракузы, штат Нью-Йорк. Мозг всегда был в центре внимания ученого, и доступная должность – исследователь боли – была простой и понятной, но что-то в науке о боли приглянулось человеку, которого перебрасывало с места на место. «Я происхожу из разных линий разломов на этой планете, и для меня наука остается возможностью оптимистично смотреть на планету, на людей, на рациональность. Это дает мне надежду на то, что работа, которую мы делаем, уменьшит количество страданий».
В конечном счете эта работа определилась одним вопросом. Почему из миллиардов случаев, когда человек получает острую болезненную травму, только у некоторых развивается хроническая боль? Что провоцирует это? Чуть более 10 лет назад Апкарян положил начало эпохальному исследованию, разработанному для ответа на этот вопрос. К тому времени Апкарян был профессором физиологии в Медицинской школе Фейнберга при Северо-Западном университете в Чикаго. Его исследовательская группа занималась поиском местных жителей Чикаго, страдающих болями в спине, но с важным условием. Боли должны были появиться недавно – в течение последних 4–16 недель – и пациенты не должны были иметь других эпизодов болей в спине в течение предшествующего года. План был таков: команда будет отслеживать этих людей в течение года, заставлять их оценивать боль в спине, одновременно проводя сканирование мозга, и смотреть, какие различия есть между теми, кому стало лучше, и теми, у кого боли сохранялись. Казалось бы, все просто, но есть нюанс.