оростью качания маятника, оба ряда звуковых впечатлений должны различествовать между собою на довольно значительный промежуток времени. Возможно поэтому думать, что указанное обстоятельство может влиять на суждения наблюдателя.
Во избежание этого в подобных случаях необходимо производить контрольные опыты. Последние должны заключаться в том, что после известного ряда опытов предлагают наблюдателю сравнивать то же самое количество звуковых впечатлений, которое входило и в самые опыты, с тем однако условием, чтобы звуковые впечатления в этом случае не группировались, и суждение было высказано лишь на основании различия во времени, которое занимает в отдельности каждый ряд звуковых впечатлений.
Если эти контрольные опыты показывают, что данные ряды звуковых впечатлений могут быть сравниваемы между собою и без группирования, следовательно, по одному чувству времени, то в таких случаях в опытах с объемом сознания второй ряд звуковых впечатлений до́лжно взять или равным первому, или больше, или меньше его, но не на полную группу, а лишь на известную часть группы, о величине которой наблюдатель не должен иметь сведений.
Все эти условия были строго соблюдаемы при наших опытах с объемом сознания, которые были произведены частью в лаборатории профессора Вундта в Лейпциге, частью в заведываемой мною лаборатории Казанского университета и с результатами которых я имею в виду сейчас познакомить вас.
Упомянутые опыты показывают, что и при восприятии сочетанных в группы звуковых впечатлений обнаруживается резкое различие относительно объема сознания, смотря по скорости следования друг за другом этих впечатлений. И в этом случае за наиболее благоприятную для объема сознания смену звуковых впечатлений мы должны принять почти ту же скорость их следования друг за другом, как и при восприятии одиночных звуковых впечатлений, а именно – в одну треть секунды; изменение же этой скорости в том или другом направлении всегда сопровождается резким уменьшением объема сознания.
Особенно быстро уменьшается объем сознания при увеличении скорости следования друг за другом звуковых впечатлений. Так, уже при скорости качания маятника в одну пятую секунды объем сознания при восприятии наиболее простых сочетаний звуков (по два) понизился с восьми до шести, а образование некоторых из более сложных групп при этой скорости становилось уже совершенно невозможным. Между тем при замедлении скорости качания маятника объем сознания уменьшился в той же пропорции лишь в то время, когда звуковые впечатления сменяли друг друга со скоростью двух секунд.
Далее, крайне резкое влияние на объем сознания обнаруживает величина и качество самих групп, иначе говоря состав представлений. Чем более величина воспринимаемых групп, иначе говоря, чем сложнее представления, тем меньшее их количество может одновременно помещаться в нашем сознании; наоборот, чем менее величина воспринимаемых групп, иначе говоря, чем менее сложны отдельные представления, тем большее их количество зараз помещается в нашем сознании. Наибольшее число самых простых групп (по два), содержащееся в сознании при возможно благоприятной скорости качания маятника, в моих опытах достигало девяти; наибольшее же число самых больших групп (по восемнадцать) при тех же условиях скорости качания маятника равнялось трем.
Дице при опытах с восприятием одиночных звуковых впечатлений обратил внимание между прочим на тот факт, что четные количества впечатлений воспринимаются легче нечетных, благодаря чему и суждения при опытах с четным количеством впечатлений отличается большей точностью, нежели суждения, при опытах с нечетным количеством впечатлений.
В опытах с восприятием звуковых впечатлений в виде групп я не нашел однако подобной законосообразности, что, быть может, объясняется тем, что здесь на трудность или легкость восприятия влияют и другие условия, как, например, бо́льшая или меньшая легкость расчленения звуковых впечатлений на известные группы. Действительно, некоторые группы, особенно привычные для нашего уха, как, например, группа, состоящая из трех впечатлений, воспринимаются нами всегда с особенною легкостью и вместе с тем при восприятии их обнаруживается нередко больший объем сознания, нежели при всех других группах, не исключая и простейшей группы по два.
Что касается других условий, влияющих на объем сознания, то из них мы остановимся лишь на влиянии умственного утомления.
Последнее оказывает всегда очень резкое влияние на объем сознания, в чем мы убеждаемся почти из каждого ряда соответствующих опытов. Дело в том, что в начале опытов с определением объема сознания, последний всегда оказывается заметно бо́льшим, нежели при конце опытов, если только они продолжаются не менее одного часа.
Так, в одном случае после одночасового занятия психофизическими исследованиями человек, группируя по два звуковые впечатления, следующие друг за другом со скоростью 1 сек., дал при восприятии четырех групп 0,7 верных суждений; при восприятии пяти групп 0,6; при восприятии шести групп 0,55; тогда как до занятий тот же субъект при подобном же группировании звуковых впечатлений одинаковой скорости дал при восприятии четырех групп 0,8 верных суждений; при восприятии пяти групп также 0,8 верных суждений; при восприятии шести и семи групп 0,75; при восприятии восьми групп 0,6 верных суждений.
В другом случае после психофизических исследований человек, группируя звуковые впечатления той же скорости по три, при восприятии пяти групп дал 0,8 верных суждений; при восприятии шести и семи групп – 0,65 верных суждений; при восприятии восьми групп результат суждений выразился 0,6; тогда как, не будучи умственно утомленным, тот же наблюдатель мог воспринимать пять и шесть групп с точностью в 0,85; семь групп – с точностью в 0,8; восемь групп – с точностью в 0,9; девять групп – с точностью в 0,75 и только при восприятии десяти групп точность суждений выразилась 0,6. В других подобных случаях результат всегда оказывался сходным.
К той же категории явлений, очевидно, следует отнести и тот факт, что по утрам результат исследования объема сознания в общем оказывается заметно более благоприятным, нежели вечерами.
Следует однако заметить, что и независимо от тех или других посторонних условий сфера ясного сознания представляет изменяющееся протяжение. Она может суживаться и расширяться, причем в первом случае ясность сознания увеличивается, во втором – ослабевает.
Полная ясность сознания возможна лишь при том условии, когда внимание сосредоточивается на ограниченном числе представлений; в этом смысле мы можем говорить о фиксационной точке сознания или пункте наиболее ясного сознания. Но чем более ограничена сфера ясного сознания и чем оно ярче, тем более затемняется остальное поле сознания.
Нагляднее всего это доказывается на опытах с мгновенным освещением зрительных объектов с помощью электрической искры. Если, например, мы захотим читать печатный шрифт при моментальном освещении электрической искрой, то мы успеем при этом схватить несколько слов; если же мы будем стараться уловить лишь форму и очертание букв, то мы не успеем прочесть даже и полслова.
Из всех вышеизложенных данных мы убеждаемся, что наибольшая ясность сознания всегда приобретается нами насчет величины его объема. Таким образом, вместе с усилением ясности сознания пределы последнего, без того поразительно тесные, еще более суживаются.
Посмотрим теперь, вследствие чего из огромного числа одновременно действующих на наши органы чувств впечатлений апперципируются или вводятся в сферу ясного сознания лишь определенные представления, иначе говоря, чему обязаны эти последние своим присутствием в нашем сознании?
Наблюдение показывает, что процесс введения представлений в сферу ясного сознания зависит только частью от внешних условий, иначе говоря, от объективных качеств подействовавшего на нас внешнего впечатления, главнейшим же образом – от внутренних условий. Чем сильнее известное впечатление и, следовательно, чем резче те изменения, которые оно вызвало в наших органах чувств, тем очевидно больше шансов оно имеет для введения в сферу ясного сознания. Точно также легко апперципируются впечатления, отличающиеся особенной резкостью и новизною для наших органов чувств.
Относительно зрительных объектов играет известную роль между прочим и случайная фиксация их с помощью глаз, но влияние этого условия очевидно сводится также на вызывание более резких ощущений при фиксировании внешних предметов, нежели при отсутствии фиксации.
Не подлежит однако сомнению, что как объективные качества внешнего впечатления, так и фиксация зрительных объектов играет относительно незначительную роль в деле апперципирования представлений. Доказательством тому служит тот факт, что многие в действительности весьма сильные впечатления мы упускаем из виду только благодаря тому, что мы к ним равнодушны. Напротив того все впечатления, хотя бы и не обладающие большою силою, но возбуждающие в нас движение чувства благодаря ранее выработавшимся ассоциациям, тотчас же вводятся в пункт наиболее ясного сознания.
Для пояснения сказанного мы позволим себе развить здесь тот же пример, которым мы уже однажды воспользовались. Проходя по многолюдной улице, мы пропускаем тысячи разнородных по силе и качеству впечатлений, несомненно подействовавших на наши органы чувств. Но вот на той же улице произошла ссора двух людей, причем один из них стал наносить удары другому. Объективно обсуждая данное впечатление, мы не найдем в нем особенного преимущества ни по силе, ни по качеству сравнительно со множеством других одновременных впечатлений, а между тем данное впечатление тотчас же занимает наш ум и вводится в пункт наиболее ясного сознания или апперципируется.
Зависит это от того, что рассматриваемое впечатление отличается от других силой сопряженного с ним чувствования. Воспринимаемое в этом случае впечатление, благодаря укоренившимся в нашем сознании ассоциациям, тотчас же сопрягается с чувством боли, испытываемой побитым человеком, причем одновременно возникает и представление о жестокости бьющего, вызывая в нас чувство отвращения к нему и так далее. Следовательно, сила чувства, которым, благодаря тем или другим ассоциациям, сопровождается представление, – вот что в данном случае служит причиной, что это представление вводится в пункт наиболее ясного сознания.