Примечательны наблюдения, зафиксированные одним пациентом Александра Данилина, который сам, будучи по профессии врачом, имел опыт приема мухоморов: „Окружающее не изменилось. Однако я больше не находился в той комнате, в которой ел грибы <> Я находился в каком-то другом измерении, из которого наблюдал за происходящим в помещении. Наша реальность казалась призрачной тенью того места, в котором я на самом деле находился. Но видеть и описать то, где и в чем я находился на самом деле, я не мог“.
LSD-25[60], диэтиламид лизергиновой кислоты, культовый психоделик ХХ века был выделен в 1938 году в лабораториях фармацевтической компании „Sandoz“ в Базеле (Швейцария), Альбертом Хофманом (Albert Hofmann). Это был один из ряда синтетических производных алкалоидов спорыньи мелкого грибка, рода плесени, которая поражает своей грибницей злаковые культуры, как гинекологическое лекарство и средство от мигрени. После ряда опытов на животных, оказавшихся неудачными, от клинического использования ЛСД отказались. Но в 1943 году Хофман случайно обнаружил психоактивные свойства синтезированного препарата. 16 апреля 1943 года Хофман синтезировал LSD снова. Во время кристаллизации небольшое количество вещества абсорбировалось через кожу пальца, и Хофман испытал на себе слабое действие препарата. Три дня спустя, 19 апреля 1943 года, он принял 250 µг LSD per os (через рот), планируя увеличивать дозу постепенно, так как до этого момента. Сейчас известно, что 250 µг было вполне достаточно, чтобы вызвать мощный эффект, но в то время не было известно веществ, обладающих активностью в таких малых количествах. Хофман испугался, что он лишился разума или умер. Высокая фармакологическая активность LSD была подтверждена другими сотрудниками Sandoz'а, и в 1947 году Werner A.Stoll из Университета Цюриха опубликовал результаты эксперимента на психиатрических больных и здоровых добровольцах; при описании препарата он использовал термин Lewis'а „Phantasticum“ (множ. „Phantastica“). Sandoz разослал образцы LSD в различные исследовательские учреждения Европы и Соединенных Штатов, и новые сообщения стали появляться в 1949 году.
В 1960 г. после появления статьи С. Коэна, в которой доказывалась эффективность LSD-терапии (в отличие от садистской психотерапии с использованием электрошока, инсулиновой комы и психохирургии) начали активно использовать на больных людях.
LSD — один из самых мощных психоделиков, прием которого в микродозах приводит выходу за пределы первых четырех импринтов и к полной трансформации сознания. Как отмечает д-р Лири, под действием LSD полностью меняются приоритеты, ценности, взгляды и модели мышления, мозг становится податливым и распложенным к перепрограммированию. В 75 % случаев люди, принимавшие психоделик, получали глубочайшие духовные откровения, от 40 до 94 % людей сообщали об осознании Бога, Высшей Силы, или Высшей Реальности. Еще до психоделического бума 60-х Олдос Хаксли пророчески писал: „Лично я верю в то, что, хотя сначала эти новые преобразователи ума могут вызвать некоторое смятение, в конечном итоге они углубят духовную жизнь социальных слоёв, в которых будут доступны. Это знаменитое „возрождение религии“, о котором говорят уже так давно, произойдет не в результате евангельских столпотворений или появления на телеэкране фотогеничных священнослужителей. Оно произойдет как результат биохимических открытий, которые дадут возможность большинству людей достичь радикальной самотрансценденции и более глубокого понимания природы вещей. И это возрождение религии будет в то же время революцией. Из деятельности, в основном имевшей дело с символами, религия тpансфоpмиpуется в деятельность, в основном имеющую дело с опытом и интуицией, — повседневный мистицизм, лежащий в основе и сообщающий значение повседневной pациональности, повседневным делам и обязанностям, повседневным человеческим отношениям“.
В США и Европе правительственно-обывательский страх перед психоделиками вырос настолько, что во второй половине 60-х ХХ века исследование и использование LSD и псилоцибина было полностью запрещено. Закрывались целые лаборатории и исследовательские центры. Причина запрещения психоделиков во всех случаях была достаточно надуманной. То, что психоактивные препараты использовались неспециалистами, а проще говоря, людьми „с улицы“, не могло служить веским и достаточным основанием для запрещения клинических исследований, которые, между прочим, часто давали удивительно положительные результаты (взять хотя бы клинические опыты применения психоделиков д-ром Грофом[61]). Пока явление не изучено в полной мере, его надо не избегать, а изучать. „Охота на ведьм“ (в данном случае — на психоделики), которая захлестнула западное общество — яркое доказательство запрограммированности европейской цивилизации на остракизм и уничтожение всего, что выводит мозг, а значит и сознание, из привычного режима борьбы за существование в физическом мире. Как отметил Роберт Антон Уилсон, власти считают эксперименты с психоделиками опасными, и в то же самое время не считают опасными ядерные испытания.
Импринтинг и ритуал
Е. А. Торчинов дал следующее определение ритуала: «Под ритуалом мы будем понимать совокупность определенных актов, имеющих сакральный смысл и направленных или на воспроизведение того или иного глубинного переживания, или на его символическую репрезентацию» с.67. Далее он выделяет следующие типы ритуалов:
· Психотехнический тип. Этот тип непосредственно связан с психологическим ядром религии. Цель данного комплекса ритуалов — достижение совершающим их человеком определенных трансперсональных состояний сознания. К ним относятся ритуалы тантрического буддизма и даосизма.
· Мистериальный тип. Этот тип тоже объективно способствует переживанию тех или иных глубинных состояний, однако делается это без осознания психотехнического характера ритуала, а вместо этого адепты объясняют влияние такого типа ритуала воздействием на них сакральных сил — божественной благодати, милости богов и т. д. (Ближневосточные и эллинистические мистерии, христианские таинства, прежде всего такие как крещение и евхаристия.
· Третий тип ритуала — обрядовый. Он наиболее отдален от психологического ядра религии, так как не стимулирует глубинных переживаний и лишен психотехнического эффекта. (Такой тип ритуала прежде всего относится к протестантским ритуалам).
Несмотря на всю справедливость подобной классификации, в действительности эти три типа ритуалов тяжело обнаружить «в чистом виде». Например, в протестантизме, не говоря уже о харизматических его направлениях, таких как пятидесятничество и квакерство, ритуалы порой имеют весьма сильный психологический (и трансперсональный) эффект. Например, практика публичного покаяния и опять же публичное крещение взрослых людей с полным погружением в баптистерию у евангельских христиан-баптистов может вызвать достаточно сильные переживания религиозного характера. По существу обряд крещения во взрослом состоянии призван вызвать переживания, сходные с ритуалом «смерти-воскресения» (крещение по определению Ап. Павла — это сораспятие со Христом[62]). И не смотря на то, что воздействие на мозг в протестантской среде в большей степени представляет из себя психологическое воздействие (и в значительно меньшей — физиологическое, которое все-таки так же присутствует; примером чему может служить причастие вином), сила такого воздействия на биохимические процессы головного мозга бывает даже очень существенной.
Очевидно, что любой ритуал может иметь разную интенсивность воздействия на сознание, но принципиальным моментом любого ритуала является трансформация определенного состояния, связанного с сакральной сферой, не зависимо от того, относится ли это изменение к эмоциональной, ментальной, мировоззренческой или даже онтологической области.
Механизм импринтирования в целом приложим к любому ритуалу и обычаю. По существу большинство ритуалов представляют собой «обряд перехода» (независимо от того применяются психоактивные вещества или нет) и состоит из трех фаз — прелиминарной (отделение), лиминарной (промежуток) и постлиминарной (включение)[63]. С нейрологической точки зрения ритуал представляет собой отключение старых программ и перепрограммирование мозга.
Для чего на первом этапе человека, так или иначе, изолируют, отделяют от привычной обстановки, т. е. естественной среды действовавших до настоящего момента программ (человек становится послушником, стажером, новобранцем и т. п.).
На второй стадии происходит отключение или стирание предыдущей программы поведения и восприятия (мощный стресс: сенсорная и/или социальная депривация, воздействие психоделиков, голод, акты насилия, унижение и т. д.).
На заключительной стадии, когда мозг уже не может опереться на прежние программы и готов к новому программированию, «неофит» импринтируется (программируется) согласно его новому статусу (торжественное посвящение в «тайну», присвоение нового имени, запрет делиться воспоминаниями о «мирской» жизни, идеологическая обработка или какие-нибудь другие виды внушения). Такую схему можно обнаружить как в архаических обществах, так и в обществах современных, особенно в таких социальных рудиментарных образованиях как армейская и уголовная среда.
Можно выделить три схемы ритуалов: «программа А — хаос — программа А», «программа А — хаос — программа В» и «программа А — хаос — программа В — хаос — программа А» В перовом случае мы имеем дело с обновлением старой программы. Это, например, характерно для новогоднего ритуала. Если регулярно не воспроизводить существующую парадигму-программу, то система представлений (картина мира, Универсума) будет утрачена, а значит — разрушится космос, порядок, мироздание. Второй случай подразумевает появление «новой твари», преображения восприятия, метанойи. Фраза Витгенштейна «Границы моего языка определяют границы моего мира» можно сказать стала уже крылатой. Но что такое язык как не базовая программа нашего «текущего