х и обсуждали последние новости медицинской науки. Это было место, где ощущалась атмосфера XIX века. Но в нашу торопливую эпоху, когда современные менеджеры, администраторы и «эксперты по эффективности» гарантировали отсутствие свободного времени, врачебные салоны стали исчезать из клиник.
Поэтому мы в знак протеста возродили салон в штаб-квартире нашей ассоциации как место для свободомыслия и непредвзятости, которые с самого начала привлекали нас в изучении медицины и чудес человеческого организма.
Даже анонс нашей лекции от д-ра Хэролда Пупко был не похож на чопорное позерство, которое так любит большинство крупных организаций. Они вообще часто прибегают к всевозможным ухищрениям, чтобы казаться безжизненными, как будто мертвенная формальность лучше передает серьезность профессиональных целей. Лекция называлась «Из тьмы к свету: клинические исследования» и открывалась цитатой вымышленного персонажа Поцкера Ребе: «И Бог сказал: да будет парадокс. И стал свет». Анонс гласил:
Каковы свойства света? Это волна? Это частица? Это клинический инструмент? Да, да и да. Медицинское применение световой терапии варьирует от традиционных методов (при желтухе у новорожденных или псориазе) до новых популярных тенденций (например, световая терапия при сезонной депрессии), но вполне возможно, вы еще не знаете об эффективной световой терапии для ваших пациентов с повреждением мозга или проникающими ранениями…
Дата и время:
8 декабря 2011 года, 19.30.
Далее в уведомлении говорилось, что лекция будет посвящена использованию света при травмах мозга и других неврологических или психологических проблемах.
Это заставило меня задуматься. Свет для лечения травмы мозга? Как может свет проникнуть в мозг, заключенный в костяной футляр черепа? Я следил за развитием новой науки оптогенетики – при первом знакомстве она напоминала скорее что-то из научной фантастики. Для проведения исследований в лабораториях выращивали генетически модифицированные светочувствительные нейроны. В 1979 году Фрэнсис Крик, один из первооткрывателей структуры ДНК, заявил о том, что главной проблемой для неврологии будут поиски способа «включать» определенные нейроны[128], оставляя другие нетронутыми. Крик предполагал, что свет можно будет использовать для включения и отключения специфических групп нейронов.
Было известно, что некоторые одноклеточные организмы, такие как водоросли, являются светочувствительными; под воздействием света внутренний переключатель активирует клетку. В 2005 году гены, кодирующие эти светочувствительные переключатели, были внедрены в нейроны животных, чтобы их можно было активировать воздействием света. Некоторые ученые надеялись, что можно будет имплантировать эти нейроны в мозг человека, страдающего тяжелым неврологическим расстройством, потом хирургически вживить оптоволоконную нить в поврежденную область мозга и пользоваться светом для ее включения или отключения. Эта методика уже дала хорошие результаты на червях, мышах, крысах и мартышках, поэтому казалось возможным, что люди будут следующими. Но это весьма инвазивный подход, и Карл Дейсирот, блестящий первопроходец оптогенетики из Стэнфордского университета, беспокоился о том, что хирургическое вживление чужеродных субстанций (таких, как оптоволокно) в мозг человека может вызвать иммунные реакции и другие проблемы. Дейсирот рассматривал оптогенетику как базовый научный инструмент для улучшения понимания работы нейронных сетей, а не как готовый метод помощи реальным пациентам[129]. Вероятно, когда-нибудь плоды оптогенетики будут спасать жизни людей, но в преддверии лекции я надеялся, что нам покажут нечто более практичное. Мне хотелось услышать о методе терапии, который будет работать вместе с природой, а не против нее.
Свет входит в наше тело без нашего ведома.
К счастью, свет – даже естественный свет – не требует оптических волокон и хирургического вмешательства, чтобы глубоко проникать в мозг. Мы думаем о нашей коже и черепе как о непроницаемых препятствиях для света, но это не так. Энергия обычного солнечного света проходит сквозь кожу и влияет, к примеру, на нашу кровь. В анонсе лекции упоминалось применение световой терапии для лечения желтушки у новорожденных. Это не настоящая желтуха, а пожелтение кожи и белков глаз, которое происходит из-за того, что печень некоторых младенцев еще слишком слабая и не вполне готова выполнять все метаболические функции. Наш организм постоянно вырабатывает новые красные кровяные тельца (клетки крови); новые приходят на смену старым, старые же постепенно распадаются. Желтушка у новорожденных случается в тех случаях, когда желчный пигмент билирубин, образующийся при распаде красных кровяных телец, накапливается в организме. Такое явление наблюдается примерно у половины новорожденных. Обычно оно продолжается лишь несколько дней, но в более серьезных случаях билирубин может накапливаться в головном мозге, что приводит к необратимому повреждению нервных клеток.
Когда врачи лучше научились спасать жизнь недоношенных детей, желтушка у новорожденных стала насущной проблемой. В английском графстве Эссекс после Второй мировой войны один госпиталь с солнечным двором, выходившим на юг, стал специализированной больницей для ухода за «пожелтевшими птенцами». Отвечала за недоношенных младенцев медсестра Дж. Уорд, известная своим мастерством вскармливания щенков. Она часто доставала самых хрупких пациентов из инкубаторов и выкатывала их на свежий воздух посреди солнечного двора, несмотря на то, что эти действия беспокоили некоторых сотрудников. Однако младенцы под опекой Уорд начали поправляться[130]. Однажды она раздела одного из них и застенчиво показала его дежурному врачу. Его животик больше не был желтым в тех местах, куда попадало солнце.
Никто не воспринимал ее всерьез до тех пор, пока пробирка с образцом крови желтушного младенца случайно не осталась на подоконнике под прямыми солнечными лучами на несколько часов. Когда образец вернулся на место, кровь была нормальной. Врачи были уверены, что произошла какая-то ошибка. Но когда доктора Р. Г. Доббс и Р. Дж. Гремер провели дополнительные исследования, то обнаружили, что избыточный билирубин в образце крови был каким-то образом расщеплен или метаболизирован, так что уровень билирубина пришел в норму. Возможно, именно поэтому желтушным младенцам сестры Уорд становилось лучше на солнце?
Вскоре исследования доказали, что волны синего спектра видимого света, проходившие сквозь кожу и кровеносные сосуды младенцев и, возможно, достигавшие печени, были причиной этого волшебного целительного эффекта. Использование света для лечения желтушки вошло в академическую традицию. Вот так случайное открытие показало, что мы не так уж непрозрачны, как думаем.
На самом деле открытие медсестры Уорд и двух докторов уже было сделано в древности, но потом было утрачено. Соран Эфесский, один из лучших врачей императорского Рима, советовал выносить желтушных новорожденных младенцев на солнце. Большинство язычников относилось к световой терапии со всей серьезностью, и «гелиотерапия» – как она стала называться в древности в честь Гелиоса, греческого бога солнца, – считалась настолько мощной, что античные здания конструировались с учетом как можно большего доступа к солнечному свету. Римляне даже имели особые законы, гарантирующие людям доступ к солнечному свету[131] в их домах (что привело к появлению соляриев). Однако позже эти законы утратили силу, и целительные свойства света были почти забыты[132].
До появления Флоренс Найтингейл, основательницы современного подхода к уходу за больными, госпитали не стремились обеспечить пациентам максимальный доступ к солнечному свету. Но этот короткий, дружелюбный к солнцу период XIX века завершился с изобретением электрической лампочки, якобы содержащей полный спектр прямого солнечного освещения. (К сожалению, искусственный свет не дает полного спектра и не является заменой естественному свету.) Конструкция больниц больше не благоприятствовала максимизации естественного освещения, так как наука не могла обосновать утверждение Флоренс Найтингейл о целительных свойствах солнечного света.
Идея о мощных целительных свойствах света тысячелетиями не находила применения, хотя была у всех на виду. Древние египтяне не обладали развитой наукой, они не сомневались в том, что видели собственными глазами: солнце было жизненно необходимо для жизни и роста всего вокруг. Они почитали солнечного бога Ра и, как большинство верующих, питали надежду, что бог будет не только охранять, но и исцелять их. Даже всемогущий фараон Рамзес имел имя бога Ра как составную часть своего имени. Египтяне и многие другие древние народы считали солнце главным источником жизни и считали очевидным, что все другие формы жизни в конечном счете получают энергию от солнца. (Разумеется, солнечный свет необходим для фотосинтеза[133], посредством которого растения превращают углекислый газ и воду в глюкозу, их источник энергии. Организмы же, не осуществляющие фотосинтез, получают энергию от поедания растений или других животных, которые питаются растениями, поэтому в конечном счете вся органическая жизнь на земле зависит от солнца.)
Древние также понимали, что излечение поврежденных тканей требует роста. Египетские, греческие, индийские и буддийские целители предписывали систематические солнечные ванны для ускорения выздоровления пациентов[134]. В древнеегипетском папирусе времен фараонов описано помазание воспаленных или болезненных участков тела особыми жидкостями с последующим выставлением их на солнце для усиления лечебного эффекта. Таким образом, многие современные открытия целительных свойств света на самом деле являются повторными открытиями, в том числе и исследование 2005 года, установившее, что проживание пациентов после операции в солнечной комнате