Когда Фельденкрайзу было семьдесят семь лет, он заболел во время визита в небольшой городок в Швейцарии. Он потерял сознание, и врачи обнаружили внутричерепное кровотечение. Кровь постепенно накапливалась в мозговой оболочке (слое соединительной ткани, которая окружает мозг) и в самом мозге, усиливая опасное давление на него. К сожалению, единственный городской нейрохирург был в отъезде, поэтому операция с целью ослабить давление, вызванное «субдуральным кровотечением», была отложена.
Коллеги Фельденкрайза пришли к выводу, что его многочисленные травмы от всех бросков, падений и сотрясений в дзюдо сделали его уязвимым для внутричерепного кровотечения. Во Франции он поправился, но из-за отложенной операции его мозгу все-таки был нанесен определенный ущерб. Впрочем, спустя недолгое время он снова стал давать уроки функциональной интеграции. Понимая, что его время ограничено, он старался преподавать как можно больше, спеша поделиться своими последними находками.
Но в Израиле он перенес инсульт, который повлиял на его речевые способности. Теперь уже его ученики давали своему наставнику ежедневные уроки функциональной интеграции. Хорошо понимая тяжесть своего состояния, больной и находившийся в преклонном возрасте, он стал направлять к Баниэль все больше детей, приходивших к нему. Баниэль постепенно взяла на себя заботу об Элизабет; она прилетала в США на три недели и давала ей ежедневные уроки. Элизабет также выполняла упражнения для мозга и проходила курс оптометрии для коррекции поведения с терапевтами Донали Маркусом и Деборой Зелински. Так продолжалось несколько лет, и ее прогресс был очень заметен.
Сейчас Элизабет около тридцати лет, и она имеет два университетских диплома. Она миниатюрная женщина, не более пяти футов ростом, с очень нежным голосом. Она ходит и двигается так легко, что посторонний наблюдатель даже не заподозрит, что когда-то ей предрекали неподвижность и содержание в учреждении для умственно отсталых – и это в лучшем случае. «Моше сказал моему отцу: «Когда ей исполнится восемнадцать лет, никто и не подумает, что она родилась нездоровой». Он был совершенно прав», – говорит она. Она помнит «кусочки» своих визитов в Израиль: «Я смутно помню Моше, его седые волосы, голубую рубашку, и как там было накурено. Он шептал мне что-то на ухо и успокаивал меня». Фельденкрайз часто курил во время своих уроков.
Ее дипломы были получены в крупных университетах. Сначала она получила степень магистра исследований иудаизма на Ближнем Востоке. Потом, желая заниматься более практической работой, она защитила магистерскую диссертацию по общественной работе и получила лицензию специалиста. Она по-прежнему испытывает некоторые остаточные симптомы мозжечковой гипоплазии. У нее есть умеренное нарушение способности к обучению в области чисел, поэтому математика и точные науки трудны для нее. Но если не считать этого, она любит интеллектуальные задачи и стала активной читательницей; она прочитала всего Шекспира, большую часть произведений Толстого и многих других классиков. Сейчас она имеет небольшой бизнес и счастлива в браке.
И да, она танцевала на своей свадьбе.
Создание речи.
В течение пяти лет я следил за десятью «учениками» Баниэль – детьми с особыми потребностями, имевшими серьезные проблемы с мозговой деятельностью – и был свидетелем замечательных результатов ее работы в центре в Сан-Рафаэле, штат Калифорния. Баниэль накопила огромный опыт лечения трудных случаев повреждений мозга и нервной системы у детей. Она лечила детей после инсульта, с синдромом Дауна, аутизмом и задержкой речевого развития, со специфическими двигательными расстройствами (апраксией), с церебральным параличом и повреждениями нервов.
Я наблюдал работу Баниэль с другой девочкой, у которой не хватало части мозжечка, из-за чего она не могла говорить. На семнадцатой неделе беременности УЗИ показало, что у плода отсутствует средняя часть мозжечка (vermis), а остальное вещество имеет аномальную и беспорядочную структуру. Невролог-консультант сказал, что если она выживет, то скорее всего будет страдать аутизмом и не сможет ходить. Я буду называть ее Хоуп. Когда Хоуп принесли к Баниэль, ей было два года и четыре месяца. Она не могла двигаться, сидеть и поднимать голову; не могла сфокусировать зрение и следить за движущимися предметами. Она слабо реагировала на происходящее и не умела говорить. Традиционная физиотерапия не помогала и была болезненной для нее.
«Через десять дней после того, как ее первый раз принесли к Анат, Хоуп начала ползать», – говорит ее отец. Баниэль помогла ей заговорить, совершая аккуратные движения, на первый взгляд не имевшие ничего общего с речью: она прикасалась к ее ступням и пояснице, шевелила ее голени, двигала таз и грудную клетку. Речь становится возможной лишь в том случае, если мозг может контролировать дыхание (он делает это, координируя движения диафрагмы, ребер, позвоночника и брюшных мышц), а также губ, рта и языка. Баниэль игриво лепетала, поэтому Хоуп понимала, что никто не «ожидает» от нее ясной речи. (Это противоположно речевой терапии, на которой врач в ходе занятия старался заставить ее повторять правильно сформулированные и четко проговариваемые слова. Но это только нервировало Хоуп, поскольку она была не готова к таким действиям на текущем уровне развития. Баниэль называет это системной ошибкой, так как «дети усваивают свой удачный или неудачный опыт, а не только то, чему мы намереваемся их научить»[218].) Баниэль использовала на занятиях игровую форму взаимодействия и помогла Хоуп осознать, что любой звук, который она издает, даже самый несовершенный, может служить для общения. На протяжении всего первого урока Хоуп постоянно хихикала и иногда говорила: «Нет!» После четырех занятий Хоуп свободно болтала и заливалась смехом. Сейчас ей семь с половиной лет, и она нормально говорит короткими фразами.
Также у Хоуп было частично нарушено зрение в левом зрительном поле. Баниэль помогла ей научиться следить за предметами и видеть происходящее с левой стороны, работая над ее телом в целом. Интересно, что работа со зрением и слежением за движущимися предметами изменила силу линз очков, рекомендуемую офтальмологом. Она совершила переход от плюс восьми диоптрий до минус одной диоптрии. В конце концов она смогла обходиться без очков[219].
Другого ребенка, которого я видел много раз, мы будем называть Сидни. Сразу же после рождения ему пришлось провести некоторое время в палате интенсивной терапии для новорожденных, где он заразился бактериальным менингитом. КТ-сканирование мозга показало, что он перенес инсульт, вызванный этой инфекцией. Помимо разрушения тканей мозга, менингит может привести к сильному отеку и нарушениям оттока спинномозговой жидкости, которая циркулирует в головном мозге. По мере накопления жидкости давление растет и вся голова увеличивается в размерах, иногда до двух раз. Это нарушение называется гидроцефалией. Для спасения жизни Сидни нейрохирург вставил шунт, чтобы ослабить давление, но шунт не оказал ожидаемого эффекта, и понадобилась вторая операция.
Когда Сидни впервые привезли в центр Баниэль в пятимесячном возрасте, его тело находилось в спастическом состоянии. Он не мог перекатиться на бок. Как и у многих людей после инсульта, его кулаки были плотно сжаты, а одна рука неподвижно согнута и прижата к груди. «Судорога была такой мощной, что если бы вы попытались быстро разогнуть руку, то сломали бы ее», – говорит Баниэль. Он не мог повернуть голову в сторону (это состояние называется «кривошея»). Но в конце первого сеанса он смог разжать кулаки. Он продвигался вперед с каждым визитом и постепенно научился перекатываться на бок и обратно. Баниэль сказала его родителям: «Мозг, который научился перекатываться на бок и садиться, научится говорить».
С помощью ее уроков Сидни начал ходить в возрасте двух лет. Понимая, что он может учиться, хотя его речевые навыки еще не проявились, его родители предприняли необычный шаг и познакомили его с тремя языками. (Наряду с родным английским, мать разговаривала с ним по-итальянски и погрузила в итальянскую языковую среду; его испанский опекун разговаривал с ним по-испански.)
В первые два года Сидни проводил в центре Анат от четырех до пяти тридцатиминутных занятий в неделю. Баниэль обнаружила, что интенсивные курсы функциональной интеграции часто приносят лучший результат, чем более редкие занятия.
После того как Сидни исполнилось пять лет, он посещал лишь несколько занятий в год. Он по-прежнему был менее активным, чем большинство детей его возраста, и бегал с трудом. Сейчас, в возрасте девяти лет, он очень активен. Мальчик, которого раньше считали неспособным ходить или говорить, теперь много бегает и свободно владеет тремя языками – английским, испанским и итальянским![220]
Свободный до конца.
В 1977 году Фельденкрайз основал организацию, которая теперь называется Гильдией Фельденкрайза Северной Америки и в наши дни занимается аккредитацией программ тренировки и сертификацией специалистов, практикующих его метод. Она аффилирована с Международной федерацией Фельденкрайза, которая представляет по всему миру сертифицированных специалистов, завершивших полный курс практической подготовки.
На протяжении всей своей жизни Фельденкрайз считал генетику единственным фактором, определяющим пределы разума. По его мнению, большая часть нашего обучения происходит за пределами классной комнаты, от обучения ходьбе (и противостоянию силе тяготения) до обучения физике (которое он изучал в лаборатории супругов Кюри) и обучения дзюдо. Страсть к учебе в течение всей жизни является фамильной чертой его семьи. Он был горд тем, что его хрупкая восьмидесятичетырехлетняя мать освоила дзюдо настолько, что смогла бросать его на пол. В обществе других мастеров боевых искусств он шутливо говорил о том, что бросок выглядел «абсолютно фальшивым