Существовала надежда, что стероиды защитят его глаза от дальнейшего разрушения. Предполагалось, что он будет принимать их до конца своей жизни, но от стероидов у него распухало лицо и возникали перебои в работе сердца. Он набрал вес, испытывал приступы неконтролируемой дрожи, резкие перепады настроения, растерянность и забывчивость. Он чувствовал, что медицинские препараты отравляют его. Его не покидал один вопрос: защитят ли стероиды его глаза или давление и воспаление в конце концов приведут к повреждению его зрительных нервов? Так и произошло. Теперь у него развилась другая болезнь глаз: невропатия зрительного нерва. Офтальмолог, проверивший его зрение, объявил его фактически слепым.
Нормальное зрение 20/20 определяется тем, что может прочитать здоровый человек, который стоит в 20 футах (примерно шесть метров) от стандартной офтальмологической таблицы Снеллена. Условная слепота начинается от значения 20/200. Зрение Уэббера составляло 20/800, то есть на расстоянии 20 футов он мог различить на офтальмологической таблице столько же, сколько человек с нормальным зрением различает на расстоянии 800 футов (примерно 245 метров), – иными словами, ничего. Он смутно различал лишь очертания пальцев, поднесенных прямо к лицу. Все врачи говорили, что он останется слепым до конца жизни.
Его жизнь приняла суровый оборот. Все, кроме родственников и самых близких друзей, отвернулись от него. «Мои деловые партнеры исчезли. Все, кому было что-то нужно от меня, растворились в воздухе, потому что я больше не мог ничего дать». Его брак распался за несколько лет до того, как начались проблемы с глазами, и теперь, оставшись без работы в возрасте около сорока лет, он был вынужден переехать к родителям. По ночам ему снилось, что он может видеть, и утром он просыпался с блаженными воспоминаниями о том, как хорошо иметь ясное зрение.
В местном обществе слепых он получил белую трость и научился различать монеты на ощупь. Он очень любил читать, и утрата этой способности была для него «невообразимым адом». Больше всего огорчал тот факт, что из-за недоступности чтения он не мог получать больше информации о своих проблемах. До наступления полной слепоты он «бродил по букинистическим магазинам Торонто, словно голодный дух» с большим увеличительным стеклом, пытаясь найти книги с достаточно крупным шрифтом и контрастной обложкой, чтобы угадывать названия по форме букв.
«Я покупал книги, ориентируясь на их названия, приносил их домой и ставил на полку в надежде, что когда-нибудь смогу прочитать их», – поясняет он.
«Что стояло за вашей надеждой?» – спрашиваю я.
«Слепая вера, – отвечает он. – И еще я хотел видеть моего сына и смотреть, как он растет».
Проблески надежды.
Однажды лечащий врач Уэббера, внимательно наблюдавший за его болезнью и знавший, как плохо обстоят дела, сообщил ему о существовании альтернативного подхода, изобретенного офтальмологом и глазным хирургом из Нью-Йорка. Уильям Бэйтс (1860–1931) успешно лечил много глазных заболеваний[226] и даже иногда избавлял людей от некоторых видов слепоты, пользуясь тем, что сейчас называется нейропластическими упражнениями.
Бэйтс сделал для зрения то же самое, что Фельденкрайз сделал для движения: он доказал, что это не пассивный сенсорный процесс и что привычные движения глаз влияют на зрение.
Получив образование в Колумбийском и Корнеллском университетах, Бэйтс блестяще начал свою карьеру: в 1894 году он стал одним из первопроходцев в медицинском использовании адреналина – гормона, высвобождаемого при реакции «борись или беги» в стрессовых и пугающих ситуациях. Он гораздо лучше своих сверстников знал, до какой степени стресс может влиять на организм, на мышцы, на их тонус и на глаза (где адреналин расширяет зрачки, усиливает кровообращение и внутриглазное давление). Бэйтс измерял зрение у десятков тысяч людей и понимал, что визуальная ясность, – то, насколько четкими или расплывчатыми кажутся предметы, – подвержена колебаниям, особенно когда человек находится в состоянии стресса. Он наблюдал спонтанное выздоровление ряда пациентов с различными диагнозами и задавался вопросом, можно ли научить людей лучше видеть. В конце концов он стал широко известен как человек, помогавший другим улучшать зрение и избавляться от очков.
Традиционное знание, восходящее к ученому Герману фон Гельмгольцу (1821–1894), состоит в том, что глаз может фокусироваться на разных расстояниях благодаря изменению формы хрусталика. Гельмгольц исследовал это предположение с использованием нового аппарата под названием «ретиноскоп». Согласно его теории, изменение формы, возможно, происходило из-за сокращения мелкой мышцы на краю хрусталика, называемой цилиарной мышцей. То, что Гельмгольц высказал как вероятность, вскоре было принято в учебниках как универсальная истина и единственная причина изменения хрусталика. Этому учат до сих пор.
Но Бэйтс подверг сомнению идею о том, что фокусировка зависит исключительно от изменения формы хрусталика. Некоторые пациенты, чьи хрусталики были удалены из-за катаракты, получавшие специальные очки с жесткими линзами (как Уэббер), по-прежнему могли фокусировать взгляд[227]. Этот любопытный факт часто упоминается в медицинской литературе, но он противоречит теории о том, что хрусталик должен изменять форму для ясного зрения на разных расстояниях. Бэйтс попробовал воспроизвести эксперименты Гельмгольца, пользуясь ретиноскопом на рыбах, кроликах, кошках и собаках; он обнаружил, что проблемы с фокусировкой начинаются не только из-за изменения формы хрусталика, но и потому, что форма всего глазного яблока тоже изменяется из-за действия шести внешних мышц вокруг глаза; ранее считалось, что эти мышцы используются глазами лишь для слежения за движущимися объектами. Когда он рассекал эти мышцы, животные больше не могли изменять фокусировку[228].
Открытие того, что внешние мышцы могут удлинять или укорачивать форму глаза, было невероятно важным. В 1864 году голландский офтальмолог Франциск Корнелис Дондерс отметил, что люди с близорукостью (миопией), которые могут ясно видеть лишь близко расположенные предметы, имеют более длинные глазные яблоки. Когда глазное яблоко слишком вытянутое, то свет, проходящий через хрусталик, фокусируется не на сетчатке, а перед ней, и зрительный образ становится расплывчатым. Бэйтс утверждал, что размытое зрение возникает потому, что внешние мышцы близорукого человека часто находятся в состоянии гипертонуса, что влияет на форму глазного яблока. Близорукие люди часто испытывают ощущение напряжения и болезненности в глазах, которое они автоматически игнорируют, но могут чувствовать, если закрывают глаза и пристально следят за своими ощущениями.
Бэйтс подчеркивал, что движение глаз совершенно необходимо для ясного зрения. Центральная часть сетчатки (макула), которая различает мелкие детали, постоянно движется, сканируя каждое слово и даже каждую букву. Глаза осуществляют два вида движения, называемые саккадами. Некоторые саккады видны окружающим; человек, осматривающий комнату в поисках друга, заметно двигает глазами. Но другие движения глаз слишком мелкие, чтобы их можно было наблюдать. Роберт, отец Чарлза Дарвина, обнаружил, что, когда взгляд кажется неподвижным, глаза все же непроизвольно двигаются[229]. Теперь известно, что невидимые микросаккадные движения происходят на высокой скорости и не могут быть отслежены без специального оборудования. При торможении микросаккадных движений[230] – например, когда наркотик парализует глазные мышцы, – человек ничего не видит. Таким образом, движения глаз необходимы, чтобы видеть.
Как микросаккады способствуют зрению? Согласно ведущей современной теории визуальной неврологии, сетчатка и связанные с ней нейроны четко регистрируют информацию лишь короткое время, после чего сигнал начинает пропадать[231]. Когда мы смотрим на неподвижный предмет, наши глаза делают множество «моментальных снимков». Они занимают позицию и делают паузу, так что свет, отраженный от предмета, попадает на светочувствительные рецепторы сетчатки, которые направляют в мозг новый вариант объекта. Затем, когда образ начинает тускнеть, происходит крошечное микросаккадное движение, так что соседние рецепторы формируют второй «моментальный снимок» предмета.
Даже когда мы считаем, что смотрим на объект, не двигая глазами, они все равно совершают микросаккадные движения, многократно посылая в мозг варианты одного и того же образа. (Похожий эффект есть и в области осязания. Когда мы надеваем одежду или очки, то ощущаем прикосновение к коже, но со временем ощущение тускнеет до тех пор, пока мы не начинаем двигаться и не испытываем новое ощущение от контакта кожи с тканью. Для того чтобы ощутить текстуру ткани, мы проводим по ней пальцами, делаем паузу и снова проводим пальцами, «сканируя» ее.)
Глаза – это не просто пассивные сенсорные органы. Движение необходимо для нормального зрения: «Глаз не остается на месте, а постоянно движется», – написал Андреас Лаурентис в 1599 году.
Для зрения необходима целостная, активная сенсорномоторная система. Это значит, что мозг должен быть в состоянии контролировать движение глаз, ощущать, как это движение влияет на формируемый зрительный образ, и пользоваться этой обратной связью для перемещения глаз в новое положение. Слепота – это не просто пассивный сенсорный дефицит, поскольку зрение – это не просто моторная активность. Зрение – это сенсорная и моторная активность, поэтому слепота во многих случаях частично связана с проблемами движения.
Поскольку Бэйтс считал, что напряжение и высокий тонус глазных мышц препятствует зрению, он изобрел упражнения для релаксации глаз и обнаружил, что с их помощью его клиенты могут улучшить свое зрение, а многие могут вообще избавиться от очков. И хотя он обычно говорил о глазах, но знал, что любой подход, адаптирующий мышечный тонус и зрение,