Но это не звуковая терапия. Методика, сосредоточенная непосредственно на ритме, называется интерактивным метрономом, и я видел впечатляющие результаты ее применения. Мозг имеет собственные внутренние часы, или хронометр, который сбивается с ритма у некоторых детей. Внутренние часы у таких детей идут слишком быстро, и они слишком поспешно реагируют на сенсорные стимулы. Они перебивают других людей и выглядят импульсивными, раздражительными или невнимательными, но на самом деле их проблемы связаны с чувством времени. Другие дети могут показаться «замедленными» и апатичными в социальном и интеллектуальном смысле, но опять-таки, проблема заключается в том, что их внутренние часы идут слишком медленно. Наладка этих часов – тренировка умения слушать и реагировать на звуки – может преобразить жизнь таких детей. Они вдруг становятся более внимательными и оживленными.
«Ухо – это батарейка для мозга» – так звучит один из афоризмов Томатиса, которым он пользовался для описания способности звука «заряжать» кору мозга. Он пытался объяснить, как это возможно, пользуясь научным словарем того времени, и в основном строил догадки. В модели, которую я предлагаю сейчас, нейронная стимуляция через прослушивание модифицированной музыки перезагружает ретикулярную активирующую систему, поэтому люди часто засыпают на первых этапах прослушивания, а потом становятся более энергичными. Но другая причина, по которой музыка может поднимать дух, как продемонстрировали Дэниэл Левитин и Винод Менон, состоит в том, что она активирует систему вознаграждения в головном мозге, которая увеличивает выработку дофамина, а он, в свою очередь, усиливает ощущение удовольствия и мотивацию. Как пишет Левитин, «что касается вознаграждения и подкрепления при прослушивании музыки… судя по всему, это достигается через повышение уровня дофамина… Современные нейропсихологические теории связывают позитивное настроение и удовольствие с повышением уровня дофамина, и это одна из причин, в силу которых многие новые антидепрессанты нацеливаются на дофаминэргическую систему. Несомненно, музыка является средством для улучшения настроения людей»[358].
Я предполагаю, что существует другая причина, благодаря которой звуковая стимуляция поддерживает бодрость духа людей с нарушениями работы мозга. Дело в том, что они часто страдают от асинхронного срабатывания нейронов в плохо связанных между собой областях мозга (что можно наблюдать при аутизме). Насколько я понимаю, асинхронно работающий мозг – это «шумный» мозг, подающий хаотичные сигналы и впустую растрачивающий энергию; это гиперактивный мозг, который быстро утомляется и изнуряет своего владельца. Музыка синхронизирует мозг через усвоение ритма и помогает нейронам срабатывать одновременно, так что работа мозга становится гораздо более эффективной.
Альфред Томатис, который также серьезно занимался йогой, полагал, что хорошее умение слушать и говорить, а также бодрость духа тесно связаны с прямой осанкой. Когда люди чувствуют приток энергии, они обычно выпрямляются, расправляют плечи, выпячивают грудь и начинают глубже дышать. Мы наблюдаем то же самое и у животных: когда собака возбуждена, она выпрямляется, выглядит более оживленной и часто навостряет уши, чтобы лучше слышать.
Общее стимулирующее влияние музыки на осанку можно наблюдать у детей с синдромом Дауна, которые рождаются с низким мышечным тонусом. Гипотонус вносит свой вклад в ухудшение осанки, затруднения речевой деятельности и непроизвольное слюноотделение. Тренируя гипотоничные мышцы среднего уха с помощью пассивного прослушивания, Поль Модаль помог многим детям с синдромом Дауна не только улучшить свое умение слушать, но также повысить мышечный тонус во всем теле, что улучшало их осанку и дыхание, позволяя насыщать кислородом ткани мозга. Непроизвольное слюноотделение уменьшается или прекращается, а речь улучшается. Все это приводит к тому, что они становятся более сосредоточенными, бдительными и собранными.
Ким Бартель, специалист по лечению фетального алкогольного синдрома (повреждение мозга и задержка умственного развития у детей, вызванные злоупотреблением спиртными напитками со стороны матери во время беременности), пользуется записями модифицированной музыки, сделанными с опорой на опыт Томатиса. Его программа называется терапевтическим прослушиванием. Она помогла многим таким детям повысить уровень энергии, улучшить языковые навыки, память, внимательность и слуховую чувствительность.
Еще одним примечательным случаем использования стимулирующих эффектов музыки была помощь Томатиса мальчику с удаленным левым полушарием мозга. Операция была проведена знаменитым нейрохирургом Уайлдером Пенфилдом для прекращения эпилептических припадков, угрожавших жизни ребенка. После операции мальчик с трудом мог говорить, а правая сторона его тела осталась парализованной. К Томатису он попал в возрасте тринадцати лет. Несмотря на годы речевой терапии, мальчик говорил очень медленно и с большими затруднениями, а его внимание было настолько неустойчивым, что для освоения школьной программы ему приходилось прикладывать огромные усилия. Томатис подключил мальчика к «электронному уху» и стимулировал звуком единственное имеющееся полушарие. «Через несколько недель после прослушивания[359], – написал Томатис, – активность правой стороны его тела заметно увеличилась. Восстановились тембр и ритм его речи. Теперь ребенок мог нормально общаться хорошо модулированным голосом, резко отличавшимся от тусклого и безжизненного голоса, которым он говорил в начале лечения… Наш пациент стал спокойным, открытым и жизнерадостным». Томатис считал, что звуковая терапия пробудила оставшееся полушарие мозга.
Звук иногда может помогать людям с тяжелыми черепно-мозговыми травмами, страдающим от хронической усталости, обрести новую энергию и восстановить утраченные когнитивные способности. Двадцатидевятилетняя женщина, которую я буду называть Мирабеллой, ехала по склону горы в окрестностях Денвера. Когда она выезжала на развязку под эстакадой, у восемнадцатиколесного трейлера, спускавшегося на большой скорости, отказали тормоза. Он рухнул с моста и упал на ее автомобиль, нанеся водителю серьезную черепно-мозговую травму. Она стала инвалидом и потеряла работу; она перепробовала все традиционные методы и лекарственные препараты, но по-прежнему страдала от когнитивных расстройств и гиперчувствительности. Она больше не могла читать, имела ужасную память, мучилась головными болями, депрессией и хронической усталостью. «Невролог сказал мне, что первые три месяца моего восстановления будут критической фазой, и после этого уже не будет никакого существенного улучшения», – говорит Мирабелла. Четыре года прошли без какого-либо прогресса, а потом она случайно услышала лекцию Рона Минсона. В этой лекции он рассказывал, что симптомы пациентов с травмами мозга отчасти похожи на симптомы детей с задержками развития: и те, и другие испытывают нехватку энергии и сна, неустойчивость внимания, имеют сенсорные и когнитивные проблемы. В первый месяц упражнений по программе iLs Мирабелла спала большую часть продолжительности сеансов. Но уже через месяц ее энергетические ресурсы и когнитивные навыки восстановились. Она смогла поступить в университет, повысить свою научную квалификацию и пройти по конкурсу на очень престижную программу языковой и речевой патологии.
Неизбежно возникает вопрос: «Почему Моцарт?»
Некоторые клиницисты пользуются произведениями других композиторов и другими видами музыки. Но большинство последователей Томатиса хранят верность Моцарту, особенно его скрипичным композициям, так как этот инструмент имеет самый богатый диапазон высоких частот и может воспроизводить длительные, легкие для восприятия звуки. Томатис предпочитал ранние произведения Моцарта, более простые по структуре и больше подходящие для детей. «Сначала Альфред пользовался не только Моцартом, – говорит Поль. – Он использовал композиции Паганини, Вивальди, Телемана и Гайдна. Но мало-помалу, путем естественного отбора, мы оставили только Моцарта. Казалось, что музыка Моцарта оказывает благоприятное воздействие на каждого человека и имеет одновременно стимулирующий и энергетизирующий, но также расслабляющий и успокаивающий эффект. Для меня это значит, что она превосходно регулирует мозговые функции.
Моцарт в большей степени, чем любой другой композитор, прокладывает путь к исцелению, настраивает нервную систему и «инструктирует» мозг – дает ему ритмы, мелодии, движение и ощущение потока, необходимые для приобретения и развития речевых навыков. Сам Моцарт начал исполнять музыку в очень юном возрасте и к пяти годам уже сочинял удивительно сложные композиции. Он так рано запечатлел музыкальный язык в своем мозге, что ритм его родного немецкого языка не оказал заметного влияния на его музыку. Она не несет сильного отпечатка какого-либо языка в той степени, как музыка Равеля имеет хорошо различимый французский оттенок, а музыка Вивальди – итальянский оттенок. Это музыка, которая выходит за пределы культурных или лингвистических ритмов».
«Моцарт, – продолжает Поль, – это лучший материал, предшествующий речи, который мы смогли найти. Он не имеет никакого отношения к задаче сделать детей более умными, как думают некоторые люди. Зато он оказывает неоценимую помощь в развитии просодии – мелодической части языка – и его эмоциональной составляющей. Поэтому Моцарт может так успешно заменять материнский голос! Материнский голос делает то же самое, но он более персонализирован. С другой стороны, Моцарт универсален; как показывают исследования по музыкальной этнографии, он подходит для людей любой расы и возраста из всех социальных слоев»[360].
Томатис настолько опередил своих коллег-медиков, что его часто изображали как шарлатана, который обесчестил свою профессию, совершая «трюки, не имеющие отношения к медицине» с помощью обычного звука. Его шокированные современники утверждали, что врач не может исправить серьезное нарушение мозговых функций, всего лишь транслируя звук в ушной канал. Нимало не смущенный этими обвинениями, Томатис заявлял в ответ, что мозг, по сути дела, является придатком уха, а не наоборот. Формально он был прав: примитивный вестибулярный аппарат, или статоцист