и на себя исследования стадийности медитаций с использованием ЭЭГ и НИРС (NIRS – Near Infrared Spectroscopy). И неоценим вклад наших главных буддистских экспертов – директора Фонда «Сохраним Тибет» Юлии Жиронкиной и почетного представителя Его Святейшества Далай-ламы в России, Монголии и странах СНГ Тэло Тулку Ринпоче.
Во время первой экспедиции мы предложили монастырям выделить молодых монахов, которые могли бы в будущем оказывать нам помощь в проведении работ. Пришли соискатели, мы провели экзамен, на котором отобрали 8 человек. От каждого монастыря по одному и от одного монастыря взяли двоих – уж больно они были хорошими. Им была поставлена задача улучшить знание английского и через восемь месяцев приехать в Москву и Петербург, прослушать здесь лекции, провести практические занятия и посмотреть институты, где делается «большая» западная наука. Это был разумный ход, который и сформировал команду (теперь в каждом монастыре были
Рис. 52. Святослав Медведев и монахи-исследователи в Институте мозга человека РАН, у портрета В.М. Бехтерева
«наши люди») и произвел впечатление на окружающих, но главное – мы получили операторов (а в будущем – полноценных исследователей), способных непосредственно работать с испытуемыми, общающимися только на тибетском.
Для меня это был очень серьезный урок. Оказывается, я не представлял их уровень и направленность. С одной стороны, была видна крайняя мотивированность на обучение и участие в проекте. Железная логика, острый ум. Желание стать монахом с детства, сильнейшее желание заниматься наукой и мотивация быть полезным ЕСДЛ. А с другой стороны – поразительные лакуны в знаниях. Они хотели заниматься нейронауками, но с трудом могли объяснить, что такое нейрон. Они изучали, но не узнали физику. Не знали, что такое электрический ток. И понятно почему. Их пытались учить сразу по программе университета Эмори, рассказывая о науке. Но у большинства эти рассказы падали на неподготовленную почву. Так как система знаний не была подготовлена, то запоминание происходило не на логике и поэтому было непрочным, без понимания связей.
Вообще в современных условиях меньше чем за год создать работающую лабораторию, да еще не дома, а в Индии, – этим стоит гордиться. Хотя без ложной скромности могу сказать, что время создания Института мозга человека – 90–91–92 годы – было не легче. Самое главное – создать команду. Если она есть, все под силу.
Итак, что же мы собирались исследовать? Уход из жизни. Это значит, что монах должен перестать воспринимать информацию из внешнего мира. При этом я не очень верил, что медитация может затронуть первичные сенсорные области. То есть сигнал о звуке должен продолжать исходить из уха и приходить в первичные слуховые зоны. Но медитирующий не должен не то что на него реагировать, но даже воспринимать. А восприятие – это сложный процесс, который наряду с приемом сигнала должен еще и сравнивать его с тем, что хранится в памяти, чтобы воспринимать его не просто как вибрацию барабанной перепонки, а как тон, свист, слово и т. д.
Например, если мы возьмем зрительный сигнал, то, согласно концепции психофизиолога, члена-корреспондента РАН А.М. Иваницкого, он минует до восприятия определенные стадии. Сначала по зрительному нерву приходит в первичную зрительную кору, затем делает своеобразную петлю, проходит по структурам, имеющим отношение к памяти, где определяется, что это за изображение, и возвращается в первичную кору и посылается уже в передние отделы мозга, то есть на уровень сознания, но не как просто картинка, а с «этикетками» того, что на ней нарисовано. Вопрос: на какой из этапов обработки афферентной информации влияет медитация? Возможны два варианта ответа. Человек запрещает себе отвлекаться на ненужную информацию силой воли, как если бы вы заучивали что-то в переполненном помещении, или просто перестает ее слышать. То есть во втором случае она не выходит на уровень сознания. Нам надо было разбираться, какой вариант реализуется при медитации, ведущей к тукдаму.
За последние десятилетия нейрофизиологические исследования медитации стали очень популярными. В научной литературе можно встретить исследования различных техник, которые хотя и объединяются термином «медитация», направлены на достижение различных состояний, и поэтому получаемые нейрофизиологические корреляты медитации зачастую носят противоречивый характер. Это приводит к тому, что, несмотря на более чем 50 лет психофизиологических исследований, до сих пор нет единого мнения о нейрофизиологических процессах, лежащих в основе различных медитативных практик.
Гротескно можно сказать, что медитация – это любая разумная мыслительная деятельность мозга. И хотя одной из научных сверхзадач, которыми я занимался всю жизнь, была именно задача изучения мозгового обеспечения мышления, я каждый раз выбирал какую-то ее конкретную разновидность. Именно потому, что исследовались различные виды медитации, в литературе такой разнобой.
Перед нами стояла другая задача – исследовать конкретные тантрические практики, которые можно считать «инструментами» для ухода в тукдам. И цель нашей работы – изучать не механизмы различных видов медитаций, а физиологические механизмы ухода от так называемого грубого сознания – сознания, связанного с органами чувств. Физиологические механизмы достижения определенных состояний сознания, уход от внешнего мира к «тонкому сознанию», которое уже не связано с органами чувств. Это главное отличие наших исследований.
Я хотел бы еще раз декларировать особенность моего отношения к исследованию медитации и вообще работы с буддистами. Курс «буддизма» в университете, как уже говорилось, занимает 21 год, и я не думаю, что у меня осталось это время. Но весь мой научный опыт убедил меня, что самые грубые ошибки делают именно полузнайки. Поэтому я определяю только научные аспекты исследования. Что же касается специфически буддистских вопросов, я обсуждаю их с буддистами высокого ранга, и обычно мы приходим к консенсусу о том, что и как нужно мерить.
Таким образом, сформулирую задачу. Как влияет на восприятие слуховой информации из внешнего мира рекомендованный для исследования тип медитации? По сути, это вопрос о том, может ли выбранный тип медитации «погасить» информацию от органов чувств, как декларируется буддистскими представлениями о погружении в тукдам.
Я хочу специально подчеркнуть, что речь идет именно о решении физиологической задачи, а не теологической. И нас, ученых, и Далай-ламу интересует, как работает при уходе в тукдам мозг и как он взаимодействует с организмом. Потому что с точки зрения буддистской философии все более-менее ясно, но она не оперирует понятием физического тела человека. Эти явления исследуются с точки зрения философии буддизма. С этой точки зрения, пожалуй, нет более изученного процесса, чем медитация. Действительно, буддизм занимается этим в течение тысячелетий и разработал строгую и стройную непротиворечивую систему философского и логического базиса медитаций. Но это именно логическая система.
Что мы собирались делать и на данный момент уже сделали? Во-первых, исследовали изменения и перераспределение температуры кожных покровов. Собственно, с этого все и начинали. Но, в отличие от всех, у нас, как я уже сказал выше, был сверхчувствительный термограф, работающий на жидком азоте и позволяющий измерять одновременно и бесконтактно абсолютную температуру по площади с точностью до 0,05 градуса. Идея: если медитация влияет на состояние тела, то она должна влиять на энергообмен и кровоток.
Во-вторых, нас интересовал тукдам и «путь» к нему. Как говорил ЕСДЛ, он лежит через специальные виды медитации и заключается в постепенном выстраивании барьеров между сознанием и окружающим миром, в постепенном уходе из внешнего мира. В физиологии есть один механизм, который подсознательно непрерывно контролирует ситуацию во внешнем мире. Это открытый в 1968 году Н.П. Бехтеревой детектор ошибок в мозге. О нем подробно написано в главе 5 «Внутренний голос или внутренний цензор. Механизм детектора ошибок». Это мозговой механизм, который отслеживает внешний мир и сверяет результат слежения с тем, как должно быть в соответствии с хранящейся в его памяти информацией. Например, если, уходя из дома, вы забыли закрыть дверь, то у вас возникает некоторое беспокойство. Более близкий к нашей ситуации пример. Когда вы ведете машину, то обычно не обращаете внимание на шум двигателя. Однако стоит появиться постороннему звуку, выбивающемуся из «обычного ряда», вы тут же обращаете на него внимание. В принципе, любой, кто умеет концентрироваться, работая не в отдельном кабинете, умеет отвлекаться от внешних шумов и разговоров. Я давно живу относительно недалеко от железной дороги, и я заметил, что гости реагируют на проходящие за домом поезда, а я их практически не слышу. Привык. Вот так и люди, находящиеся в состоянии сосредоточения, не слышат окружения. Но это только при условии относительной монотонности ситуации.
Это работа детектора ошибок, который реагирует на любое изменение потока информации из внешнего мира. Как показала Н.П. Бехтерева, человеческое сознание «одноканально», оно сконцентрировано на чем-то одном. Когда мы слышим, что Наполеон или Цезарь одновременно диктовали по несколько писем, это означает не одновременную обработку многих задач, а чрезвычайно высокую дисциплину сознания и быстрое переключение между задачами. Но в фоновом режиме мозг занят обеспечением многих функций. Пока все происходит в штатном режиме, мы этого не замечаем. Но стоит отойти от штатного режима, и на «мониторе» выскакивает сообщение.
Таким образом, встает вопрос: если медитация блокирует (а блокирует ли?) поток информации из внешнего мира, то до какой степени она его блокирует? Это обычное сосредоточение или что-то большее? Для прояснения этого вопроса было предпринято специальное исследование. В физиологии известен такой феномен, как негативность рассогласования. Это автоматическая реакция на изменение в потоке монотонных стимулов. Испытуемому предъявляется звуковая последовательность коротких сигналов частотой, скажем, 1000 Гц. И среди них с существенно меньшей частотой предъявляются сигналы 1050 Гц. Оказалось (это заметил открывший данный феномен финский ученый и мой друг Ристо Наатанен), что реакция мозга на такой девиантный стимул носит другой характер. Она значимо выше по амплитуде. Правда, в отрицательную сторону, поэтому ее и назвали «негативность рассогласования», или ММН. Это полностью автоматическая реакция мозга, которая, как показывают исследования (в том числе и ИМЧ РАН), наблюдается даже у больного в коме. Мы предположили, что она как раз и может служить своеобразной «мерой связи» испытуемого с внешним миром.