Еще пример. Я предполагал, что реакции изменения кровотока, регистрируемые нами как изменения локальной температуры при медитациях, будут наблюдаться в области черепа, то есть там, где расположен мозг. И оказалось, что время от времени мы видим эти реакции, но редко. Чаще всего они наблюдаются именно в той области, где я их совсем не ожидал увидеть, но которая и должна реагировать, согласно буддистским воззрениям, – области средостения. Это еще раз подтверждает высокий уровень буддистского знания и необходимость обмена знаниями между нашими науками.
Поведем итог. Доказано научными методами, что отсроченный и «неправильный» распад тканей наблюдается.
Мы доказали, что при определенных типах медитации у продвинутых практикующих происходит снижение автоматической реакции детектора ошибок. На самом деле это очень большое достижение. Но мы, повторюсь, доказали «теорему существования», теперь надо разбираться со свойствами обнаруженных явлений.
Пора заканчивать главу, но в конце должна стоять не точка, а многоточие… Мы продолжаем работу, через несколько дней снова собираемся в научную экспедицию. Надеюсь, что получим материал для продолжения главы.
Глава 12. Перед принципиальным прорывомМозг и фундаментальные законы природы
Алиса очень обрадовалась: она подумала, что это ключ от какой-нибудь из дверей. Но увы! Может быть, замки были слишком большие, а может быть, ключик был слишком маленький, только он никак не хотел открывать ни одну дверь. Она добросовестно проверяла одну дверь за другой и тут-то впервые заметила штору, спускавшуюся до самого пола, а за ней… За ней была маленькая дверца – сантиметров тридцать высотой. Алиса вставила золотой ключик в замочную скважину – и, о радость, он как раз подошел!
Алиса отворила дверцу: там был вход в узенький коридор, чуть пошире крысиного лаза. Она встала на коленки, заглянула в отверстие – и ахнула: коридор выходил в такой чудесный сад, каких вы, может быть, и не видывали.
Представляете, как ей захотелось выбраться из этого мрачного подземелья на волю, погулять среди прохладных фонтанов и клумб с яркими цветами?! Но в узкий лаз не прошла бы даже Алисина голова.
«А если бы и прошла, – подумала бедняжка, – тоже хорошего мало: ведь голова должна быть на плечах!»
Итак, несмотря на расцвет исследований головного мозга человека и высших животных, множество ярких результатов, концепций работы отдельных его систем, мы до сих пор все еще чрезвычайно далеки от создания стройной и непротиворечивой картины понимания того, как мозг работает, как осуществляет высшие, специфически человеческие функции и прежде всего – мышление и сознание. Эти функции исследуются как бы с двух направлений: со стороны психологии – как идеальные, со стороны нейрофизиологии – как материальное их обеспечение. Несмотря на прогресс, достигнутый в этих науках, до их плавного сопряжения еще далеко, как далеко до полного понимания того, как конкретно происходит мозговое (нейрофизиологическое) обеспечение психического. Картина не выстраивается настолько, что некоторые ученые, посвятившие жизнь этим исследованиям, в конце пути высказывали сомнение в том, что мышление обеспечивает мозг.
Будучи дуалистом-интеракционистом, я считаю, что ощущаемая мною собственная уникальность лежит не в уникальности моего мозга, а в моем духе. Она выстраивается из ткани интимных воспоминаний – от самых ранних из них до сегодняшнего момента… Очень важно отказаться от солипсистского понимания собственной уникальности. Наш прямой опыт, конечно же, субъективен и извлекается только из нашего мозга и сущности. Существование других личностей определяется благодаря общению между субъектами.
Это признание уже упоминавшегося на этих страницах австралийского нейрофизиолога, нобелевского лауреата сэра Джона Экклса, сделанное им в 1992 году.
Впечатление такое, что мы, исследователи, упираемся в глухую стену. Не всегда согласуются между собой экспериментальные результаты. (Может быть, мы просто не умеем их согласовывать?) Часто мы способны объяснить конкретные особенности, но при попытке выстраивания их в целостную картину мозаика не складывается.
Относительно хорошо изучено функционирование нервной клетки и передача информации от одного нейрона к другому. Однако непонятно, как при очень малой скорости проведения нервного импульса по аксону обеспечивается крайне высокое быстродействие мозга. Также непонятно, как обеспечивается детерминированное выполнение нейронами мыслительных задач и многое другое.
Особняком стоят, возможно, существующие парапсихологические явления. Я не знаю ни одной работы, где их существование было бы строго доказано. С другой стороны, уж слишком много косвенных улик. Их обилие, не позволяя принять окончательное решение о признании этих явлений, заставляет сомневаться и подозревать, что, может быть, что-то есть.
Еще одна группа явлений связана с так называемым выходом души из тела, или «жизнью после смерти (клинической)», когда человек после реанимации рассказывает то, чего он не мог знать. Можно привести в пример и наши нынешние исследования медитации тибетских монахов, которые осуществляют глубинную проработку собственного сознания. Все эти явления не находят места в естественно-научной картине мира.
Обычно такое положение бывает перед окончательным поражением либо принципиальным прорывом. Поражение получить нетрудно, а для прорыва (тем более принципиального) требуются нестандартные идеи и, как в хорошо известных психологических тестах, – выход за рамки привычных представлений.
Так происходило при любых революционных шагах в науке. Потеря опоры для Земли при отказе от концепции трех слонов; превращение из «центра мира» в сферах Птолемея в «песчинку» в просторах Галактики; появление квантовой механики. Однако мы не всегда осознаем, что возникновение революционных идей для объяснения нестыкующихся результатов приводило к потрясению основ и даже к изменению наших представлений о пространстве и времени, а также о методологии науки.
В XVII веке в науке произошло событие, во многом определившее ее развитие вплоть до сегодняшнего дня. Была создана ньютоновская механика и описывающий ее математический аппарат дифференциального и интегрального исчисления. В ее создании лидирующее место принадлежит, конечно, Ньютону, однако она явилась плодом работ многих ученых – Лапласа, Декарта, Галилея. Эта механика была, по сути, первым полным научным исследованием, построенным в соответствии с современными требованиями, предъявляемыми к научным работам. Можно сказать, что современные стандарты были созданы в этой работе и существенно не изменились за прошедшие три столетия, что имеет массу положительных аспектов. Как и всякие догмы (постулаты), они несут в себе и негатив.
Эта книга не является историческим научным трудом. Она рассказывает о возможностях дальнейшего исследования мозга человека. Поэтому автор заранее просит извинить его за исторические неточности в расстановке приоритетов. Физические рассуждения также носят иллюстративный характер, и в поисках компромисса я, возможно, не сумел сформулировать эти рассуждения одновременно строго и понятно большинству нефизиков.
Итак, что же представляет собой квинтэссенция науки Ньютона? Говоря математическим языком, это представление булевой логики с коммутирующими операторами для описания движения одной материальной точки в поле другой. Другими словами, это две материальные точки, движущиеся согласно привычным законам, то есть решение задачи о детерминированной (определенной) динамике двух тел. Важно отметить, что все происходит в однородном (сохранение импульса – первый закон Ньютона) изотропном (сохранение момента) пространстве и в однородном (закон сохранения энергии) и изотропном (обратимость процессов) времени. Ньютоновская механика является отражением этих свойств пространства – времени.
Именно для решения проблемы двух точек и возникающих далее задач о движении двух шаров (эллипсоидов и т. п.) был создан аппарат математического анализа. Он идеально описывает поведение материальной точки и некоторых протяженных объектов (например, сферы). Появившись в XVII веке как аппарат механики, матанализ превратился в огромную самостоятельную науку, с изучения которой начинается обучение любого студента в вузе, где преподают математику и физику. Именно поэтому большая часть научных работников – бывших студентов – продолжают рассматривать этот аппарат как самый незыблемый и верный способ применения математики для изучения мира. Ньютоновская физика и механика перестали быть отдельной областью науки: это идеология всех научных исследований. Действительно, концепция воспроизводимости результата – отражение однородности времени и пространства. Безразлично, где и когда делается эксперимент. Важной является принципиальная возможность полного описания движения (поведения) объекта. Поскольку влияние Ньютона на все отрасли науки очень велико, то трудно даже перечислить идеологические следствия его учения.
Однако не все так безоблачно в классической физике (я даже не имею в виду квантовые эффекты – только классику). «Неприятности» начинаются уже при элементарном и небольшом усложнении экспериментальной ситуации. Когда появляются три (и больше) точки, задача расчета их движения становится трудноразрешимой. Именно поэтому астрономические расчеты движения планет и учета возмущений настолько сложны, что их приходится решать путем приближений, неточных и весьма нетривиальных методов («неточный» не подразумевает «плохой», его точность может быть чрезвычайно велика, но не абсолютна, как в случае аналитического решения задачи двух точек). Здесь уже, вероятно, начинает сказываться несовершенство математического подхода. Мы его применяем не для того, для чего он был разработан: решаем проблему не двух, а трех и более точек.