Эти качественные соображения приводят к довольно важным выводам для исследований в области физиологии мозга человека. Они означают, что в этих исследованиях могут и, может быть, должны нарушаться некоторые незыблемые законы, связанные с фундаментальными свойствами окружающего нас мира. Вряд ли закон сохранения энергии, но кто знает?! Закон сохранения энергии – это закон однородности времени, и если в одном случае нарушается его изотропность, то почему не может быть нарушения однородности?
Следует отметить, что такие нарушения будут проявляться только в процессе деятельности мозга. Конечно, здесь должны быть сделаны некоторые серьезные оговорки. Хорошо известна фраза Бора о том, достаточно ли безумна идея, чтобы быть верной. Пока все может быть непротиворечиво объяснено на основе старых законов, они должны применяться. Следует избегать немотивированного введения новых сущностей (бритва Оккама) (28). Прежде чем вводить новые постулаты, необходимо попытаться найти объяснение в рамках известных представлений. Новый постулат должен четко объяснять целый круг явлений и предсказывать обнаружение новых. Иначе возникает неинтересное с научной точки зрения объяснение, что наблюдаемый результат обусловлен влиянием «высшей силы» (чудесной, потусторонней, инопланетного разума и т. п.). Не отрицая чудес, можно воспользоваться соображениями тех, кто имеет с ними дело профессионально – служителей религии, о том, что чудо не может быть регулярным. Именно поэтому ежегодное разжижение крови святого Януария не считается чудом с точки зрения католической церкви.
Попытаюсь объяснить, к чему может привести отмена фундаментальных законов природы. Неоднородность пространства и времени должна приводить к нарушению воспроизводимости результатов. То есть эксперимент, сделанный вчера и сегодня, в Москве и в Нью-Йорке, может давать разные результаты просто потому, что там время течет по-разному.
Это утверждение очень криминально, но почему однородность времени более защищена, чем его изотропность, нарушающаяся в статистической физике и в физике элементарных частиц? Однако не следует путать чудеса и научный факт. В любом научном безумии должна быть своя логика, в любом научном наблюдении должна быть хоть какая-то регулярность. Чисто гипотетически можно себе представить, что сложная нейронная сеть локально (в объеме головы) модифицирует свойства пространства в зависимости от своей структуры и состояния. Но эта модификация должна быть одинакова для одинаковых структур и состояний. Другими словами, если что-то нарушено, то не бессистемно. Даже нарушение однородности времени и, соответственно, воспроизводимости не может быть бессистемным. И конечно, обязательна тщательнейшая проверка чистоты эксперимента.
Не следует понимать предыдущий абзац как указание на грядущий отказ от концепции однородности пространства в объеме мозга – лишь как довод в пользу того, что не надо ставить ограничений в идеях. Из-за успехов науки (особенно технологии, где все значительно более определенно) создалось представление, что все выходящее за рамки устоявшихся предположений неверно, некачественно установлено и вообще «не так пахнет». Установились жесткая цензура и самоцензура, не позволяющая иногда даже продумывать, не говоря о том, чтобы ставить эксперименты по проверке фантастических гипотез. Естественно, что любые наблюдения такого рода выглядят сомнительно, но априорно отрицать, может быть, не стоит.
Таким образом, можно сделать предположение, что если физиологический эксперимент сделан качественно, исключены все возможные неучтенные влияния и в итоге получаются результаты, не согласующиеся с основными принципами современной науки, то такие результаты имеют право на существование. То есть даже (выскажу совсем крамольную мысль) нарушение закона сохранения энергии или каких-либо подобных фундаментальных положений не должно автоматически означать, что эксперимент сделан некачественно, и служить основанием для прекращения обсуждения.
Конечно, надо понимать, что в громадном большинстве случаев такие нарушения вызваны просто нечеткой постановкой эксперимента. Суть же наших утверждений в том, что нет никаких значительных оснований говорить об их принципиальной невозможности. Соответственно, если такие непонятные и скандально нарушающие законы природы факты будут обнаружены, то, скорее всего, придется для их объяснения использовать какой-либо другой (заранее нельзя сказать какой) математический аппарат.
В заключение попробую сформулировать некоторые утверждения, доказать которые мы пока не в состоянии.
1. Математический и методологический подходы к исследованию мозга, применяемые в настоящее время, не оптимальны.
2. Следует ожидать появления наблюдений, нарушающих какие-либо из «фундаментальных» законов.
3. Выход из сложившейся ситуации, скорее всего, будет состоять во введении новых постулатов и создании адекватного аппарата.
4. Практический вывод: не следует считать нарушение закона природы основанием для прекращения дискуссии и априорного заключения о ненаучности работы, следует уменьшить порог самоцензуры и иногда позволять себе предполагать «запретное» при непременном условии, что вся работа сделана на хорошем лабораторном уровне.
Как я уже говорил, у нас нет понимания логики человеческого мозга. Мы не можем оценить влияние всех факторов. Поэтому, скорее всего, появление парадоксов или нарушений будет указывать на неизвестный фактор или неизвестное его поведение. Знание этого будет прорывом.
И все-таки может ли наш человеческий мозг познать мозг, то есть самого себя? Мне кажется, до конца не может. Но выявить основные законы, по которым мозг работает, скорее всего, сможет. А может быть, большего и не надо. Я не думаю, что взаимодействие (а именно взаимодействие между клетками определяет возможности мозга) 10 или 100 миллиардов нейронов может быть точно описано. Нужен объем компьютерной памяти, сравнимый с числом частиц в видимой нами Вселенной. А ведь полное знание подразумевает точное описание. Хотя этот прогноз так же ненадежен, как и все другие.
Однако ответ на вопрос, как работает мозг, мы получим. Мне дает основание так полагать тот факт, что число научных открытий в исследовании мозга не прекращается. Такое ощущение, что мозг шутя раскрывает свои тайны, полагая, что этих тайн так много, что можно немного «подкинуть» и нам, любопытствующим ученым. Но с каждым открытием мы не просто узнаем новые факты – мы узнаем новые закономерности, нам (хочется думать) удается пусть немного, но «перехитрить» наш мозг. А это уже путь вперед. Это будет долгий путь. Но не забудьте, что последние острова были открыты в XX веке, а мореплавание началось невообразимо давно.
Конечно, возможна другая ситуация, описанная в шутках физиков. Ангел: «Господи, они построили новый суперколлайдер». Господь: «Добавим новый нелинейный член в уравнение единого поля». Но я верю, что природа сложна, но не злонамеренна, а настоящего ученого ничто не остановит. Поэтому то, что нам нужно, мы узнаем.
Я рассказал о том, что есть. А теперь пофантазируем немного о том, что может быть. Мы сейчас находимся в ситуации, которая произошла в мире персональных компьютеров. IBM-платформа – далеко не самая лучшая из возможных, но уже накоплено такое количество софта, что перейти на что-нибудь другое практически нереально.
Мы исследуем мозг с помощью статистики, что принципиально неверно. Статистика предполагает случайный характер процесса, поведение же нейронов не является случайным, а отражает целенаправленную работу мозга. Однако практически все эксперименты проводят статистическую оценку. Я полагаю, что с развитием вычислительных мощностей от такого подхода откажутся: можно будет изучать не сводные характеристики нейронных процессов, а конкретные импульсы. Такой подход действительно в несколько раз увеличивает объем и сложность вычислений, но это дает возможность исследовать реальный мозг, а не его статистическую модель.
Думаю, придет время заняться изучением явлений, которые сейчас считаются несуществующими: феноменом предвидения, выходом души из тела, эмпатией, возможностями телепатии, вещими снами. Наука должна стать более гибкой. Не теряя именно трезвого научного подхода, можно будет заняться невоспроизводимыми феноменами. Ведь есть явления, которые очень трудно повторить. Нужно придумать методологию работы с такими феноменами, но это станет возможным, только когда мы избавимся от диктатуры людей, которые «знают, как надо».
Пафос в том, что, как уже говорилось, нельзя отвергать что-либо, пользуясь только законами логики или здравого смысла. Я описывал ситуацию со статьей о том, что состояние спокойного бодрствования является определенным фиксированным состоянием. Пытаясь опубликовать ее в престижном журнале, мы получили не просто разгромные отзывы, – они граничили с оскорбительными. Рефери писал, что если журнал опубликует эту статью, то он поднимет кампанию против журнала. Кстати, стиль отзыва был таков, что рефери угадывался.
Мы опубликовали ее в рядовом журнале. (Мы – это мои сотрудники и сотрудники финского ученого Ристо Наатанена.) Через пять лет практически такая же статья с такими же выводами была опубликована видным американским ученым, она была принята на ура (в том числе и тем рефери). Финские друзья очень сожалели, что наша статья, как они считали, не была опубликована, и когда я показал ссылку, один из них исполнил «танец с саблями».
Именно в этом и состоит опасность. Научное сообщество зашорено и запрещает ученым некоторые направления. А ведь именно в исследованиях мозга, как ни в какой другой науке, возможно существование парадоксальных наблюдений.
Надо поддерживать не тему, а ученого. Талантливый ученый что ни сделает – все в копилку, а так называемые перспективные темы должны разрабатывать инженеры.
К сожалению, наша политика всегда требовала немедленного получения результата. На страницах этой книги я не раз приводил примеры, когда разрыв между открытием и его внедрением составлял почти сотню лет. При этом все экспертные оценки гроша ломаного не стоят. Основатель ядерной физики нобелевский лауреат