ольшая часть происходящего в реальном мире носит повторяющийся и предсказуемый характер, негибкость привычного поведения обычно не слишком важна. Риск иногда ошибиться — небольшая плата за освобождение от лишних мыслей и быстроту действий.
Количество и сложность привычек, которые мы способны приобрести, по всей видимости, ничем не ограничены. Профессиональные теннисисты и футболисты должны сочетать отточенную технику с видением площадки или поля и быстро принимать сложные решения о следующих действиях. Такое мастерство достижимо лишь в том случае, если основные умения (например, правильная техника) и даже многие более сложные навыки (отдать пас в нужный момент или нанести точный удар) за годы тренировок превратились в привычки. Эта природа составляющих спортивного мастерства проявляется в тех случаях, когда первоклассный спортсмен пытается изменить свою технику. Перфекционизм побуждает многих гольфистов к попыткам перестроить движения, чтобы добиться идеального замаха. Этот процесс может занять целый год и редко приводит к успеху[282].
Достижения лучших спортсменов, конечно, впечатляют, но не стоит забывать, что наши способности ходить, говорить, читать, писать, печатать, завязывать шнурки, считать в уме, обращаться с телефоном или играть в видеоигры — сами по себе удивительные достижения. Каждый из нас обладает обширным репертуаром привычных действий, который формировался на протяжении всей жизни. По мере того как новые навыки превращаются в привычку, мы переходим к освоению следующих, создавая огромную библиотеку умений, которые можно мгновенно извлечь и применить. В результате наши действия, даже самые сложные, по большей части выполняются автоматически. Поверх огромного пласта привычек располагается тонкий слой осознанных размышлений, касающихся только решений высшего уровня. Без привычек мозг просто не справился бы с такой нагрузкой.
Коммуникация и отношения
Интерпретация голосовой информации требует работы нейронных цепей для распознавания и выражения эмоцийДарси Келли
ПОПУГАЙ АЛЕКС был знаменитой птицей — по нескольким причинам[283]. Алекс был умен: когда ему показывали поднос с разными предметами и просили выбрать синий четырехугольник, он с первой попытки хватал клювом синий квадрат. Алекс явно понимал, о чем его просят. «Из какого материала сделан синий четырехугольник?» — спрашивала его Айрин Пепперберг, которая изучала Алекса, и попугай отвечал: «Дерево»[284]. Таким образом, Алекс не только понимал слово «материал», но и мог ответить на вопрос, из чего сделан синий четырехугольник: из дерева, а не из стекла, металла или чего-то другого. Когда в 2007 году Алекс умер в возрасте 31 года, его некролог появился на страницах New York Times[285].
Помимо ума, Алекс обладал уникальным голосом. У каждого голоса есть особые акустические характеристики, которые позволяют слушателю идентифицировать собеседника (Ребенок или взрослый? Мужчина или женщина? Кто именно?). Если бы вы не знали, что это птица, то, прослушав запись, могли бы принять Алекса за человека[286]. Сходство его голоса с человеческим было особенно удивительным, потому что птицы — в отличие от людей (и даже лягушек) — не используют гортань для генерации «речевых» звуков; для этого у них есть специальный орган, который называется нижней гортанью. Мышцы этого органа активируются нейронами в задней части мозга птицы — аналогичные нейроны у человека отвечают за движения языка[287].
Как мозг птицы генерировал и понимал эти сложные звуки? Попугаи известны своей способностью к подражанию, и самые талантливые из них выучивают лексику и даже акцент своих владельцев. Эта способность к имитации звуков связана с особыми, обусловленными опытом изменениями в мозге. Она называется вокализацией и встречается крайне редко[288] — лишь немногие виды птиц обладают такой способностью. Пению обучаются, например, зебровые амадины и канарейки, тогда как у зябликов песня врожденная, а не выученная — как «кукареку» у петуха. Самец и самка зебровых амадин, долго живущие вместе, умеют различать голоса друг друга, и способности этих птиц сделали их излюбленными лабораторными животными ученых, изучающих вокализацию[289].
У млекопитающих вокализация тоже встречается редко — ее выявили только у летучих мышей, дельфинов, людей и слонов. Тот факт, что слоны могут имитировать (а значит, запоминать) звуки, стал большим сюрпризом. Это открытие было сделано в одном африканском заповеднике — слониха по кличке Малика по ночам издавала звук, имитирующий рев мотора грузовика[290]. Не зная этого, можно было решить, что кто-то действительно жмет на педаль газа — гораздо более правдоподобное предположение, чем то, что слон подражает звуку автомобиля.
Мы не знаем механизма вокализации у животных с большим и сложным мозгом — попугаев, слонов и дельфинов. Певчие птицы, такие как зебровая амадина, остаются единственными животными, информацией о которых мы располагаем. Обучение пению у птиц начали изучать еще в 1970-е годы, и теперь нам известны конкретные скопления нейронов в переднем отделе мозга зебровой амадины, которые отвечают за вокализацию. Схема соединений этих нейронов пения очень похожа на нейронные структуры передней части мозга, которые управляют обучением речи у людей[291].
Люди необычайно легко осваивают голосовую коммуникацию. Наш вид превосходно умеет воспринимать слова, понимать смысл предложений и формулировать соответствующий речевой ответ. Откуда же берется способность передавать сложную информацию с помощью речи? В идеале мы могли бы выяснить это, определив, на каком этапе эволюции человек научился говорить. Но слова не оставляют ископаемых останков; мы не знаем, умели ли неандертальцы говорить или петь, а сегодня мы единственный вид людей, живущий на планете. Наши ближайшие родственники из числа приматов — шимпанзе — не используют слова для коммуникации, а обучение шимпанзе языку жестов[292] не объясняет того, как появляется спонтанный язык у глухих детей, например в Никарагуа[293].
Как бы то ни было, голосовая коммуникация не ограничивается речью. По нашему голосу собеседник может определить наш пол, эмоции и даже намерения; по голосу мы узнаем других людей. Известно, что представители одного из видов нечеловекообразных обезьян — бабуины — узнают голоса других особей и связывают эту информацию с памятью о недавних результатах социальных контактов для принятия решения; такая когнитивная способность могла стать отправной точкой для развития речи у людей[294]. Но обладают ли этой способностью только приматы? Даже зебровые амадины узнают голос партнера[295]. Я также подозреваю, что попугай Алекс запомнил, кто из лаборантов давал ему угощение, и бочком подбирался к нему, услышав знакомый голос.
Что же такое голос? Извлечение социальной информации из звуков голоса аналогично определению по тембру, какой музыкальный инструмент звучит. Звуковые колебания с частотой 440 раз в секунду (440 Гц) соответствуют ноте ля. Мы отличаем ноту ля, которую издал гобой, от той же ноты, извлеченной с помощью виолончели, по ее тембру — то есть тонким акустическим особенностям звука, помимо его частоты и громкости[296]. Что касается музыкального тембра, то вы легко узнаете по голосу матери (звуковосприятие), сердится ли она на вас, и можете модуляцией собственного голоса (звукоизвлечение) передать ей свои чувства.
Например, когда в видео с попугаем Алексом, которое я часто использую в учебных целях, Айрин Пепперберг говорит: «Хороший мальчик, хорошая птичка», она переключается в один из режимов голосовой коммуникации — «обучение лаской»[297]. Доктор Пепперберг и ее помощники при общении с Алексом использовали особую интонацию — сюсюканье. Мы сюсюкаем, когда разговариваем с детьми или домашними животными[298]. Фраза из видео «Хороший мальчик, хорошая птичка» — это типичное сюсюканье: слова растягиваются, а тон повышается. Мы думаем, что подобные интонации способствуют вокализации ребенка, отчасти потому, что они помогают справиться с общей для всех языков трудностью: определить, где заканчивается одно слово и начинается другое[299]. Дети легко осваивают иностранные языки, но уже в подростковом возрасте для большинства людей выучить новый язык становится труднее[300]. Португальский язык, в отличие от французского и испанского, я услышала уже будучи взрослой. Этот язык остается для меня непостижимым, потому что я не могу понять, где заканчивается одно слово и начинается следующее, что представляет главную проблему при сегментации речи[301].
Сюсюкают не только матери: ассистент доктора Пепперберг тоже прибегал к таким интонациям при общении с Алексом. Слушая звуковую дорожку видеозаписи, вы без труда определите, что научный руководитель — женщина, а второй исследователь — мужчина, хотя, возможно, затруднитесь сказать, как вам это удалось (одной высоты голоса недостаточно). Голос содержит встроенную информацию, а также ту, которая может быть интерпретирована на основе опыта. Видео с попугаем Алексом, которое я использую в учебных целях, комментирует Алан Алда. Если вы знакомы с его работами в кино или на радио, то сразу же узнаете его голос, хотя и в этом случае, вероятно, не сможете точно назвать акустические особенности его голоса, которые позволили вам это сделать.