Сидни: Ты забыл ванилин, тупица. Это было в списке. Пункт 5. Теперь тебе придется опять идти в магазин.
Я: Может быть, в следующий раз ты напишешь более разборчивым почерком. Вернусь минут через 20.
Разогрей духовку, и, если что, пиши, пока я буду в магазине. Может быть еще что-нибудь понадобится.
Я смеюсь, положив телефон в карман и захватив ключи, направляюсь в магазин. Снова.
•••
Сейчас мы остановились на торте номер три. Я начинаю верить, что у тех, кто музыкально одарен, серьезно не хватает таланта в вопросах, связанных с кухней. У нас с Сидни действительно хорошо получается работать вместе, когда дело касается написания музыки, но наше отсутствие утонченности и знаний в делах кулинарных, касательно смешивания ингредиентов, заставляет нас выглядеть немного жалобно.
Она настаивала на том, чтобы мы пекли торты с нуля, в то время как я настаивал на том, чтобы взять коробки с готовой смесью. Но это было забавно, так что я не жалуюсь.
Она поместила третий торт в духовку и установила таймер. Затем повернулась ко мне и сказала "тридцать минут", и оперлась о барную стойку.
Сидни: Твой младший брат будет завтра?
Я: Они собираются. Они будут с группой в Сан-Антонио в семь завтра вечером, так что они должны быть здесь к десяти.
Сидни: Вся группа? Я собираюсь встретить весь отряд?
Я: Да. И я уверен, они даже смогут поставить автографы на твоих сиськах.
Сидни: Вииииии!
Я: Если эти буквы действительно составляют звук, то я рад, что не могу это слышать.
Она смеется.
Сидни: Как вы придумали название группы Звуки Кедра?
Каждый раз, когда кто-нибудь спрашивает, как я придумал название группы, я просто говорю, что думал, что это звучит круто. Но я не могу лгать Сидни. Есть у нее что-то такое, что вытягивает из меня рассказы детства, которые я никогда никому не рассказываю. Даже Мэгги.
Когда-то Мэгги спросила, почему я никогда не говорю вслух, и как я придумал название группы, но я не хотел бы рассказывать что-либо негативное, что могло бы ей причинить хоть какое-либо количество беспокойства. У нее достаточно проблем в ее собственной жизни. Ей не нужно, чтобы к этому еще добавлялись проблемы детства. Это все в прошлом, и нет необходимости опять все вытаскивать наружу.
Однако с Сидни совсем другая история. Она, мне кажется, такая любопытная, интересуется мной, и вообще, жизнью и всеми людьми. Ей нетрудно рассказывать обо всем.
Сидни: Ой-ой. Похоже, мне нужно подготовить себя к хорошей истории, потому что, судя по взгляду, ты не особо хочешь рассказывать.
Я опираюсь на столешницу, на которой сидит Сидни.
Я: Ты просто любишь всякие душераздирающие вещи, ведь так?
Сидни: Да. Давай рассказывай мне все.
Мэгги, Мэгги, Мэгги.
Я часто ловлю себя на мысли о Мэгги, когда я с Сидни. Особенно, когда Сидни говорит такие вещи, как "Рассказывай мне."
Последние пару недель со времен нашего разговора все было неплохо. Конечно были определенные моменты, но, как правило, один из нас начинал указывать на недостатки и отталкивающие черты друг друга, и мы быстро возвращались в нужное русло.
Но пару недель назад, когда мы вместе писали тексты, это закончилось для меня холодным душем, который пришлось мне принять, а два дня назад это было самое трудное время для меня. Я не знаю, что происходит, когда она поет. Я могу просто наблюдать за ней, и у меня возникает такое же чувство, когда я прижимаю свое ухо к груди или кладу свою руку к ее горлу. Она закрывает глаза и начинает петь слова, а страсть и чувства, которые льются от нее настолько мощные, что я иногда забываю о том, что не могу даже услышать ее.
Этой особенной ночью, мы писали песню с нуля, и мы не общались достаточно плотно, чтобы это понять. Мне нужно было услышать ее, и хотя мы этого не хотели, это закончилось тем, что моя голова была прижата к ее груди, а моя рука лежала на ее горле. В то время как она пела, она случайно поднесла свою руку к моим волосам и провела по ним.
Я мог бы остаться в этом положении с ней всю ночь.
Я бы так и остался с ней, если бы каждое прикосновение ее руки не заставляло меня жаждать этого еще больше. Наконец, я был вынужден оторвать себя от нее, но я, сидящий на полу и она на кровати, не было таким уж разъединением. Я так сильно ее хотел, что это было единственное, о чем я мог тогда думать. Все закончилось тем, что я попросил ее рассказать мне один из ее недостатков, и вместо этого, она встала и вышла из комнаты.
То, как она касалась моих волос было очень естественным, учитывая то, как мы были расположены по отношению друг к другу. Это как раз то, что парень будет делать со своей девушкой, если бы он держал ее в руках, и это то, что девушка будет делать со своим парнем. Но мы же не парень и девушка.
Наши отношения отличаются от всего, что я испытывал ранее. Главным образом, потому что мы вынуждены находится рядом физически в силу того, что процесс написания музыки вынуждает это делать. Кроме этого я должен использовать чувство осязания, чтобы компенсировать глухоту в некоторых ситуациях. Таким образом, в тех ситуациях наши действия становятся непреднамеренными.
Быть с ней рядом - не всегда тяжело. Только большую часть времени.
Все то, что происходит между нами, Мэгги бы не одобрила, я это знаю, и я пытаюсь делать правильные вещи. Однако, иногда я не могу определить, где проходит грань между неуместным и уместным, и это затрудняет иногда выбор, чтобы оставаться на правильной стороне.
Прямо как сейчас.
Я уставился на свой телефон, чтобы написать ей, а тем временем, она стала позади меня и начала разминать мне плечи.Из-за того, что мы очень много писали и то, что я всегда располагался на полу, вместо кровати, сделали свое дело с моей спиной. И это стало для нее привычным делом, когда Сидни знала, что спина болела.
Позволил бы я ей это сделать, когда Мэгги была в комнате? Черт, нет. Должен бы я ее остановить? Без сомнения.
У меня нет сомнений в том, что я знаю, что не хочу изменять Мэгги. Я никогда не был тем типом парня, и я не хочу быть тем типом парня, которые изменяют. Проблема в том, что я не думал о Мэгги, когда я был с Сидни.
Когда я провожу время с Сидни, ничто не может меня отвлечь. Но когда я провожу время с Мэгги, я провожу время с Мэгги. И я не думаю о Сидни.
Как будто действие с Мэгги и с Сидни происходят на двух разных планетах. Планетах, которые не пересекаются в часовых поясах.
Во всяком случае до завтрашнего дня.
Мы проводили время все вместе и в прошлом, но до того момента, когда я прояснил для себя, что я чувствую к Сидни. И хотя я никогда не хотел бы, чтобы Мэгги узнала о том, что у меня развиваются чувства к кому-либо еще, я очень переживаю по этого поводу и как она могла на это отреагировать.
Я не перестаю себе повторять, что, прилагая достаточно усилий, я смогу научиться контролировать свои чувства. Но как только Сидни что-либо сделает, или скажет, или посмотрит, я начинаю чувствовать ту часть своего сердца, которая принадлежит именно ей. И я так хочу ее опорожнить. Уверен, что чувства в нашей жизни являются той вещью, над которой мы не имеем никакого контроля.
Глава 15
Сидни
Я: Почему так долго?
Я не знаю, может быть, его клонит в сон из-за того, что я делаю ему массаж, но он таращится в свой телефон уже как пять минут.
Ридж: Прости. Потерялся в своих мыслях.
Я: Да уж, я вижу. Так что, «Звуки Кедра»?
Ридж: Это длинная история. Давай я захвачу свой ноутбук.
Я открываю наш диалог на Фэйсбуке в телефоне. Вернувшись, он ложится напротив меня, отодвинувшись на несколько футов назад. Я понимаю, что он оставил пространство между нами, и это заставляет меня чувствовать себя немного неловко, потому что я знаю, что не должна была тереть его плечи. Это уже перебор, учитывая, через что мы прошли в прошлом, но я чувствую, будто это моя вина, что его плечи болят.
Он не жалуется на то, что он играет на полу, и что это с ним делает, но могу сказать, что иногда это больно. Особенно после ночи, как прошлая ночь, когда мы писали три часа подряд. Я попросила его играть на полу, потому что когда он играет на кровати, это усложняет некоторые вещи. И если бы я не была так влюблена в его игру на гитаре, это была бы небольшая проблема.
Но у меня еще есть определенные чувства к его игре на гитаре. И я бы сказала, что у меня есть чувства к нему, но их нужно подавить, даже не пытаясь определить это. Я даже не собираюсь пытаться отрицать свои чувства к нему, потому что я запрещаю своим мыслям идти в ту степь. Ни сейчас, и никогда.
Ридж: Ради веселья мы играли где-то 6 месяцев, прежде чем у нас был первый реальный концерт в местном ресторане. Им было нужно название нашей группы, чтобы они могли занести нас в расписание. Мы никогда не считали себя реальной группой до этого, потому что делали это ради веселья, но в ту ночь, для местных вещей, таких как ресторан, было бы круто иметь название. Мы все по очереди предлагали названия, но мы не могли на чем-нибудь остановиться. В один момент, Бреннан сказал, что мы можем называться «Бешеные Лягушки». Я засмеялся. Я сказал ему, что звучит как панк группа, и нам нужно название с более акустическим звучанием. Он расстроился, и сказал, что мне вообще нельзя комментировать то, как музыка или название звучит, ну, ура хромым, глухим шуткам от 16-тилетнего младшего брата.
В любом случае, Уоррену не нравится, каким нахальным был Бреннан тогда, так что он сказал, что имя выбрать должен я, и все с этим согласились. Бреннан рассердился и ушел, сказав, что он не хочет быть в группе в любом случае. Я знал, что это просто истерика Бреннана. У него это не часто, но когда они у него все-таки случаются, я понимаю это. Я имею в виду, у парня нет родителей, и он вырос самостоятельно, так что я думал, что он был чертовски зрелым, несмотря на свои истерики. Я сказал парням, что мне надо подумать над этим какое-то время. Я пытался придумать имя, которое бы означало что-то для каждого, но главным образом для Бреннана. В первую очередь, я думал, что означает музыка для меня.