ой «ролекс», который надел по такому случаю.
— Да, звучит неплохо, — признался он и кивнул. — Хотя сейчас ты должен меня извинить. Остались еще кое-какие неотложные дела.
«Вроде Мадам Пятницы, — подумал Бекстрём. — Жизнь — это ведь не только деньги. Суперсалями тоже должна получить свое».
Трудно сказать, почему так произошло, возможно, свою роль сыграл шикарный набор изысканных блюд и напитков, но на этот раз два таких осторожных человека, как Бекстрём и Гегурра, полностью потеряли бдительность. На протяжении всего двухчасового обеда они ни разу не обратили внимания на влюбленную парочку, сидевшую по соседству с ними.
А те шептались нежно, изредка пригубливая шампанское, стоявшее перед ними, порой позволяли себе излишне откровенные для такого места ласки, хотя впервые встретились только этим утром у себя на работе. И не кто иной, как шеф приказал заказать им столик и отправил в ресторан, где они сейчас сидели. И даже настоящих имен друг друга они не знали.
Глава 53
Человеком, позаботившимся о заказе столика для расположившейся по соседству с Бекстрёмом и Гегуррой парочки, был шеф отдела контрразведки Службы государственной безопасности Швеции. В то время как двое его сотрудников обедали всего в паре метров от объекта их наблюдения, он сам сидел со своим главным боссом примерно в семи километрах по прямой от летней веранды «Гранд-отеля» в совещательной комнате здания штаб-квартиры СЭПО в Сольне.
Главу Службы безопасности звали Лиза Маттей. Вскоре она собиралась подать в отставку, но об этом ни шеф контрразведки, ни кто-либо другой из работавших в том же ведомстве понятия не имел. Если бы он знал об этом, вполне возможно, воздержался бы от встречи с ней и предпочел доложить об этом деле ее преемнику.
— Ты захотел увидеться со мной, рассказывай, в чем дело, — дружелюбно улыбнулась Лиза Маттей.
— С чего генеральный директор хочет, чтобы я начал? — спросил шеф контрразведки и открыл красную папку, которую положил перед собой на большой письменный стол Маттей.
— Лучше с начала, — предложила Маттей. — В первую очередь меня интересует предыстория. Потом я хотела бы знать, о чем конкретно идет речь. А затем, что нам надо предпринять. С деталями можно не торопиться.
Предыстория оказалась довольно простой. Дело касалось политических отношений с Россией, которые не были столь плохими с лета 1952 года, когда русские сначала 13 июня сбили шведский военный самолет ДС-3, возвращавшийся на аэродром в Бромму после выполнения разведывательного задания в восточной части Балтийского моря, а три дня спустя проделали то же самое со шведской летающей лодкой «Каталина», направленной на поиски его команды.
Сегодня они находились на том же уровне, как и тогда. Последний инцидент случился месяц назад, когда русскую мини-подлодку заметили всего в сотне метров от дворца Дроттнингхольм, где живет его величество король.
«А мы сами чем лучше? — подумала Маттей, которая скоро собиралась на покой, совершенно независимо от международной обстановки. — Наш собственный социал-демократический премьер-министр четырнадцать дней назад выступил в средствах массовой информации и сообщил всем желавшим его слушать, что шведское членство в НАТО ныне стало политической необходимостью. Оставалась формальность в форме повторного голосования в риксдаге. И кто сейчас выступит против такого предложения кроме левых? Это же очевидно для любого думающего человека, стоит ему немного пораскинуть мозгами».
Но ответить предпочла несколько иначе.
— Рациональные люди хороши тем, что действуют обдуманно, — сказала она. — Ты и твои коллеги можете как угодно относиться к российскому президенту и его помощникам, но у них есть одно общее. Они думают и действуют рационально, исходя из своих условий.
— Точно, — согласился шеф контрразведки. — Поэтому возникает вопрос, как они вообще могли прийти к мысли, что мы и НАТО собираемся напасть на них.
— Поскольку именно это является исходным пунктом анализа русских, если мы вспомним их историю за последние шестьсот лет, то не найдем ничего странного, — сказала Маттей. — Все вокруг, включая и нас, пытались уничтожить их постоянно. Вот и вся причина. Совершенно независимо от того, кто прав, а кто ошибается, мы действуем исходя из разных предпосылок. Но сейчас я хочу знать, ради чего, собственно, ты пожелал встретиться со мной?
Речь шла о комиссаре полиции Стокгольма по имени Эверт Бекстрём. К сожалению, он также являлся самым известным стражем порядка в стране благодаря периодическому участию в качестве эксперта в телевизионной программе «Место преступления Швеция», а также постоянному мельканию во всех другим шведских средствах массовой информации и пользовался большой популярностью в народе.
— Я убежден, что ты сталкивалась с ним, когда занималась открытой деятельностью, — сказал шеф контрразведки.
— Да, — подтвердила Маттей. — С ним и многими другими подобными ему, но поскольку Бекстрём не тот человек, которого можно забыть, я, естественно, его помню. И чем он отличился на этот раз?
По большому счету он занимался многим таким, что не красило полицейского. Хотя в его случае речь не шла об обычных кражах, мошенничествах и насильственных преступлениях. Если начать с начала, то шеф контрразведки имел все основания утверждать, что комиссар Бекстрём был пресловутым покупателем сексуальных услуг. Постоянным клиентом многих проституток. Он продавал секретную информацию как всевозможным средствам массовой информации, так и тем, кого она напрямую затрагивала, а недавно также позаботился о том, чтобы ему незаконно установили камеру наблюдения над дверью квартиры.
Официальный доход Бекстрёма на службе составлял тридцать тысяч крон в месяц после вычета налогов. Однако по самым приблизительным расчетам за то же время он тратил примерно в четыре раза больше.
За последний год он, кроме того, купил за пять миллионов крон соседскую квартиру. Сломал стены и сделал ремонт, обошедшийся ему еще в пару миллионов. И вдобавок одолжил миллион коллеге, работающей в одном с ним отделе полиции Сольны.
— Ее зовут Анника Карлссон, — сказал шеф контрразведки. — Мы считаем, что между ними есть личные отношения.
— Угу, но, зная о том, чем занимаются некоторые другие наши коллеги, я не вижу особой причины негодовать, — заметила Маттей. — Ты говоришь о миллионах крон, и вряд ли ведь такие суммы он получал от «Афтонбладет» и «Экспрессен», прячась за статью конституции о защите источника информации, если вдаваться в юридические нюансы.
— Я как раз собирался к этому перейти, — заверил ее шеф контрразведки.
— Очень хорошо, — сказала Маттей. — Ведь пока все рассказанное тобой звучит как характеристика обычного коррумпированного коллеги, которого мы с превеликим успехом можем передать в особый отдел прокуратуры для возбуждения дисциплинарного дела. Подобное ведь не в нашей епархии.
— Как уже сказал, я как раз собирался к этому перейти, — повторил ее коллега. — Назвать причину, почему комиссаром Бекстрёмом должны заниматься именно мы.
— Да? — удивилась Маттей. — И чем же он заслужил такую честь?
— Он — так называемый агент влияния русских, — сообщил шеф контршпионажа. — Они завербовали его год назад.
— И как это произошло?
— В связи с расследованием одного преступления он явно присвоил очень дорогой предмет искусства, вдобавок имеющий очень большую историческую ценность для русских. Музыкальную шкатулку, изготовленную по приказу русского царя в качестве подарка для его сына. С помощью одного из своих лучших друзей, известного антиквара Густава Хеннинга, Бекстрём продал ее русским за четверть миллиарда крон, заработав на ней, по-видимому, порядка пятидесяти миллионов.
— Ну, я слышала эту историю в разных вариантах. Насколько я поняла, речь шла о вещи, изъятой в ходе расследования, которую затем передали шведскому владельцу, и тот в свою очередь продал ее русским. А в роли посредника в данной сделке, вероятно, выступил названный тобой антиквар, — сказала Маттей.
«Подлинная история носа Пиноккио», — подумала она.
— Пятьдесят миллионов крон. Черным налом. Очень серьезное экономическое преступление, совершенное шведским полицейским при исполнении служебных обязанностей.
— Как раз это входит в компетенцию службы по борьбе с экономическими преступлениями, — сказала Маттей. — И вся история в любом случае уже давно мне известна. И я не думаю, что он получил пятьдесят миллионов. Возможно, половину, что само по себе плохо, конечно, но мне по-прежнему непонятно, причем здесь мы.
— Серьезное экономическое преступление, — повторил шеф контрразведки, — и вообще ему помогает отмывать деньги сосед, живущий в одном доме с Бекстрёмом.
— Как его зовут?
— Слободан Милошевич. Он — серб, беженец, прибывший сюда во время войны на Балканах вместе с семьей.
— Да, его я тоже знаю, — сказала Маттей. — Ему ведь было десять лет, когда он приехал в Швецию.
— Сегодня это влиятельный человек в югославской мафии. Владеет и управляет бизнесом в самых разных сферах деятельности. Магазинами по продаже компьютерных игр и продовольствия, фирмами по прокату автомобилей, кабаками. Всем между небом и землей, если верить коллегам, которые занимаются организованной преступностью. Но, собственно, речь идет об отмывании денег и оказании самых разных услуг более примитивным личностям, зарабатывающим себе на хлеб насущный всем на свете от ограбления инкассаторских машин и торговли наркотиками до банальных крупных краж.
— Бекстрём, — напомнила Маттей. — Как Милошевич помогает его купюрам поменять цвет?
— Помимо прочего, посредством успешной игровой деятельности. Бекстрём, похоже, зарабатывает кучу денег, играя в покер в Сети, делая ставки на скачках и на всем подобном. Хотя, по-моему, он даже не знает, где перед, а где зад у лошади.
— Я тебя услышала, — сказала Маттей. — Независимо от отдельных деталей и всевозможных преувеличений я по-прежнему не понимаю, почему мы должны им заниматься. Обычный коррумпированный коллега. Рискуя показаться занудой, повторяю еще раз: передай его прокурорским, специализирующимся на преступлениях среди полицейских.