– Ты как? – спросила я ее, улыбаясь.
– Нормально, – ответила Настя с ухмылкой. Обернувшись, она пристально посмотрела мне в глаза и сказала: – Я знала, на что подписываюсь.
И этот ее взгляд шарахнул меня. В тот момент я отпустила последние ревность и негодование. Я подумала: раз она может сделать моего ебанутого друга счастливым, пусть так оно и будет. Ведь я бы этого сделать не смогла.
Когда мы вернулись в цивилизацию, мне показалось, что мы не были здесь месяц. Только забравшись в лес, я осознала, как опустошила меня за полгода социальная сеть. Включив телефон, я смотрела на него, как неандерталец. Экран реагирует на пальцы… И значки тут всякие… Печатать странно. Требуется всего неделя, чтобы напрочь забыть про всю эту чушь.
Украина дала мне дом на два с половиной месяца, приютила под своим крылом в момент, когда мне хотелось не безумных историй, а простого человеческого тепла. И она грела меня, как могла, подарив волшебных людей, которые, как на церемониях награждения, застаканили себе по именному стульчику в моем сердце. Все прожитые моменты застыли живыми картинками в моих глазах…
Всей командой мы добрались до Львова и через пару дней должны были разъехаться кто куда. Макс и Настя ехали в Крым – проводить там своего рода медовый месяц. А меня ждал фестиваль путешествий «Трип Сикретс» в Москве, проходящий на этот раз при поддержке правительства, и для меня было огромной честью на нем выступать. Год назад я и представить не могла, как изменится моя жизнь после того же фестиваля, на котором я узнала, что кому-то это вообще интересно. На прощание я по традиции собрала ладони всех, кто стал мне дорог, в блокнот. Максим очень долго просидел с блокнотом, как будто рисуя. Наконец мы обнялись и попрощались. Я шла пешком домой под палящим солнцем через дачные поселки под пение птиц и лай собак и во второй раз в своей жизни, не дождавшись того, как уеду, нарушила правило и открыла его страницу:
«Помню нашу встречу на твоей встрече.
Помню нашу тусу у Виноградова.
Очень помню твой месяц в Одессе.
Ебаные декорации моря и неба ночью.
Помню тебя в лесу.
Я от одиночества тебя не спасу.
Возможно, я просто зассу.
Имею, сука, право (эта строчка чтобы ваниль разбавить).
Я упоротый, странный, южный.
Запомни меня таким.
Даша… Что дальше?
Даже этот альбом скоро кончится…
Убегай…»
Я подняла голову к солнцу и заплакала.
Оставшееся лето уже другие ребята под контролем Сашки Виноградова будут продолжать строить тот дом. Каждый вложит в него частичку себя. И в конце концов из него выйдет что-то очень даже дельное. Дом так и останется нашим секретом на безымянной земле, редкими гостями которого, помимо нас самих, будут только лесничие.
Часть 11Убежище
Билет на поезд стоил целое состояние, поэтому я решила долбануть полторы тысячи километров стопом и управилась за девятнадцать часов, чем очень гордилась.
За день до выступления я отправилась праздновать день рождения Элеоноры с остальными подругами детства. Она в тот момент была на седьмом месяце беременности и счастливо жила со своим мужем в Лобне, вспоминая все наши похождения по мужикам как страшный сон.
К тому моменту мои подруги детства, с которыми мы написали друг другу пером сотни писем, прожили первую любовь, расставания и сотни легендарных приключений, стали совсем другими людьми. Вернее сказать, дорога жизни завела их в то стандартное пять на два направление, где дел было больше, чем времени что-то понять. Мой мир с обостренными рецепторами, обменом энергией, творческими идеями и прочей лабудой был им чужд и далек. Проведя с девочками ночь, я поняла, что своим стилем жизни напрочь отрезала себя от подруг и былого взаимопонимания.
Хоть мы и смеялись вместе, но с какого-то момента все шутки сводились к стебу надо мной как над белой вороной. Причем строились они на их восприятии меня прошлой. Меня настоящую они просто больше не знали, да и не то чтобы у них было намерение это менять. Бонни, составляя мнение на причины моей социальной жизни, вынесла вердикт, что я просто недолюблена. Ни одна из них не пошла на мое выступление, хотя они знали, как много для меня это значит. Мне было очень горько, но оставалось это просто принять.
Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа?!
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И ранят в кровь свои босые души.
Вселенная не всегда играет честно, но с чувством юмора у нее все в порядке. Настало 2 июля. День, о котором я так мечтала. Я надела то же ярко-голубое платье до пола, в котором была на фестивале год назад, только на этот раз к платью добавились ярко-розовые волосы и тот факт, что меня узнавали на улицах.
Мы встретились с Сашкой Виноградовым у метро и вместе шли вдоль реки в сторону парка. Я вышагивала на каблучках, как настоящая леди, а Сашка, как городская шпана, ехал рядом со мной на лонгборде, надев кепку козырьком назад. Москва расцвела под лучами лета и предстала передо мной в совсем других – ярких и терпких – красках. Уже через минуту нас догнали какие-то ребята со словами: «А мы как раз на твою лекцию идем». К моменту, когда мы дошли до парка, за мной уже шла целая армия таких же сумасшедших и смешных, которые пришли меня послушать, и сердце мое ликовало.
Мне показали площадку, на которой я буду выступать. Оставалось еще полчаса свободного времени. Все шло как по маслу. Я сразу сняла туфли и пошла босиком, наслаждаясь погодой. «Музеон» был забит людьми до отказа… Пять площадок со спикерами, игры, выставки, фуд-корты… Пока мы с Сашкой гуляли среди этого избытка развлечений, к нам привязался четырнадцатилетний блогер. Мальчик сам приехал на мое выступление аж из Питера. Вот это поколение растет… Он задавал мне какие-то вопросы, когда среди прочих инсталляций я вдруг увидела деревянную конструкцию на колесах, напоминающую яхту. «Счастливого плавания всем капитанам Грустных морей»[110], – прошептал женский голос в моей голове. «Ой, хватит! Я уже пережила это, – заперечил ему кто-то более бойкого тембра. – А раз пережила – пойдем залезем!» Я поманила за собой парней, радостно запрыгнула на яхту и, подобрав юбку, легким движением ноги шаркнула ступней по огромному, наскоро вбитому в деревянную «палубу» гвоздю.
Попросив влажных салфеток у проходящих девушек и оттерев дорожную пыль, я увидела, что пропорола ногу так сильно, что пластырь уже не поможет. Рана заполнилась кровью. Это было фиаско.
– Сколько сейчас времени?
– До выступления пять минут.
– Твою мать… Я не могу встать. Че делать?!
– Так, сиди здесь, мы сейчас сбегаем за бинтами, у организаторов должно что-то быть.
Парни рванули, а мне оставалось ждать. В растерянности я устремила свой взгляд куда-то направо, когда вдруг за мачтой мои глаза выловили из толпы молодую пару… За кустами на соседней аллее в яркой кепке стоял высокий парень с длинными кудрявыми волосами. Левой рукой он обнимал худую девушку в летнем платье с прической каре. Они были метрах в двадцати от меня, я едва могла разглядеть их лица, и все же мне не мерещилось…
– Да не может такого на хрен быть… – произнесла я в голос, и, не отрывая глаз от этой пары, слезла с яхты и, словно загипнотизированная, пошла к кустам, оставляя кровавые следы на асфальте.
В ушах пульсировала кровь. Ее будто стало слишком много, она перекрыла горло, и стало трудно дышать. Я подхожу ближе – на максимально безопасное расстояние, с которого меня еще не видно. Мой ахуй перебивает Виноградов. Он кричит как будто бы откуда-то издалека. Я продолжаю, онемев, пялиться:
– Даш! Мы нашли бинты! Ты куда пошла босиком?!
– Саша, – говорю я проглотив в горле комок. – Это что, Демин?
– Где?
– Вот. Это Демин?
– Да где?
– Вон там!
– Не знаю! Я не знаю, как он выглядит.
– Ты что, прикалываешься? Ты полгода у него интервью пытаешься взять и не знаешь, как он выглядит?
– Кажется, Демин.
Состояние шока постепенно уходит, я прихожу в себя и понимаю, что последнее, чего я хочу, – чтобы он меня сейчас заметил. Я кидаю на землю туфли и пытаюсь их надеть трясущимися руками. Коленки подкашиваются. Пальцы отказываются работать. Еле застегнув бретельки и не поднимая взгляд, я говорю:
– Саша, пожалуйста, уведи меня отсюда.
Я крепко беру его под руку, мы обходим кусты и оказываемся с ними на одной аллее. Вот он, наш поворот на сцену, надо свернуть, а я встаю как вкопанная и не могу сделать шаг в сторону. Мне хочется бежать к нему. Хочется спросить самым искренним образом: «Как дела?» Но рядом с ним стоит и, как колючая проволока, разделяет нас причина, по которой он вычеркнул меня из своей жизни. Я видела Никиту впервые почти за пять месяцев, за которые смогла его забыть. Мне уже даже казалось, что его не существует. А тут в груди вдруг становится так забыто горячо, как будто на секунду у всего вдруг снова появился смысл. Он действительно отрастил длинные волосы, как обещал мне когда-то. Только не мне запускать в них свои тонкие женские пальцы.
Я стояла и сканировала его глазами, пытаясь как можно скорее снова его запомнить и свалить, когда перед моим носом вдруг появляется Миша. Миша – единственный, кто нравился мне после Демина, – Миша. Миша, у которого я жила неделю в Воронеже, который пел мне «Нечего терять» Чижа, – Миша. Миша, который говорил, что я маяк, который собирался приехать ко мне в Одессу, но в последний момент передумал, ибо влюбился в модель, – Миша. Я не смогла уместить эту историю в книгу, и все же она тоже была.
– О, Даша! Привет.