[111]. Мы проследовали за ней за угол. Она стала звонить в одну из дверей. Я начинаю замечать на стенах некоторых домов синий символ глаза, о котором узнала из интернета. Так кубинцы отмечают места, где можно снять жилье. Те самые «кассы партикуляр». Там, куда звонила она, такого знака не было. Дверь никто не открывал. Тем временем к нам подтянулись заинтригованные мальчишки. Они смотрели на меня, как на явление Христа народу. Но я себя ощущала, скорее, слоном в посудной лавке. Не в силах стоять, я легла на капот машины. К этому моменту я была в дороге с утра прошлого дня. Парни стали звонить в соседние двери, кричать имя хозяйки квартиры, и в конце концов среди развешанного белья на балконе второго этажа показалось чье-то лицо. По одеянию дама была под стать своей секси-подруге. Круглое тело на маленьких ножках с покоящейся на животе, как на тумбочке, внушительной грудью, обтягивала черная майка в сетку из 90-х.
– Двадцать.
– Умоляю вас, пожалуйста, пятнадцать…
Она недовольно бубнит что-то «Секси 87» в ответ, и та, прикрыв лицо веером, сговорчески мне кивает.
– Аюдарте[112], – говорит она и берет мою гитару.
Мы поднимаемся по очень крутой лестнице на второй этаж и заходим в квартиру.
Дома здесь построены самым загадочным образом. Никакой последовательности в архитектуре не уловить. Какие-то комнаты с потолком, какие-то без. На балконе с выступом в полшага по бокам на самом деле скрываются еще две комнаты. Посреди дома могут запросто стоять античного вида колонны. Дома строили испанцы, «по своему подобию». Только вот в бедной Кубе такие колонны, позолоченные канделябры и расписные потолки смотрятся как злая шутка, натуральный подъеб и напоминание о былой роскоши. Мне досталась маленькая комната, напоминающая камеру в тюрьме: бетонные стены, в высоту пространство раза в три больше, чем в ширину. Потолки метра четыре. Туалет без крышки, не смывается. Бумаги, мыла, естественно, нет. Душ надо перекрывать, о чем мне сказали трижды. Кровать такая, что проще спать на полу. Окно маленькое, со вставленными железными жалюзи. Свет через них практически не попадает в помещение. На потолке, там, где должна была быть люстра, дыра. Поведав сексуальным дамам о своем бюджете, я услышала единогласный вердикт, что мне хана, пожелала им спокойной ночи и отправилась в свою дыру. Перед тем как лечь в постель, я обнюхала простыни. Вроде не грязные. В кромешной темноте я укуталась в спальник и уснула, не понимая, зачем я вообще сюда приехала, думая о Феде и повторяя как мантру слова:
– No quiero quedar sola. No quiero quedar sola[113].
Проведя на острове две недели, объехав несколько городов, пообщавшись с местными и испробовав на себе настоящую кубинскую жизнь, я поняла, что больше не могу здесь находиться. Куба встала рыбной костью поперек моего горла. Один раз я набрела на улицу, где под деревьями лежали мертвые собаки, черепахи, голуби и козлы. Оказывается, так некоторые приверженцы черт знает какой религии (адский замес христианства и африканских вуду) приносят жертвы своим богам – кто ради того, чтобы вылечиться, а кто шлет так проклятия на других, платя за «заказ» животным. Они верят в это, понимаешь? Женщина в белом трясет передо мной медицинским пакетиком с камнями из ее желудка и убежденно повторяет, что если бы она не сделала жертву Богу, то не вылечилась бы.
Никогда прежде я не испытывала такого необъяснимого желания сбежать. Я почувствовала себя в ловушке времени, в тюрьме, в «Шоу Трумана». На каждом углу, ни снимая с лица улыбки, музыканты в тысячный раз исполняют одну-единственную кубинскую песню «Гуантанамера»; мужчины одинаково свистят на одних и тех же улицах; на тротуаре лежат одни и те же лишайные собаки, у которых паразиты прямо на глазах растут; по телику в сотый раз крутят фильм с Джеки Чаном; у прилавка с дешевыми булочками толкаются люди. Им наливают лимонад в грязные стаканы. Они смотрят на меня, как на динозавра, случайно попавшего в фильм про Дикий Запад. А я так же смотрю на них.
С этими людьми, не имеющими никакого представления о том, что происходит за пределами их острова ввиду отсутствия интернета, было не о чем говорить. В их жизни «ничего не происходит и вряд ли что-нибудь произойдет». Они верят, что живут в лучшей стране мира, как были когда-то в этом уверены мы. Но у них нет ничего. Ничего. Ни фильмов, ни одежды, ни книг, ни даже права на то, чтобы ловить рыбу без лицензии и позвать к себе в гости домой иностранца. За такие «вольности» можно попасть в тюрьму, из которой, по словам местных, обратно не возвращаются. Им приклеили на каждую стену лицо Че Гевары и всё талдычат о свободе. Говорят «гордись этим аргентинцем, он нам свободу подарил». Свобода… Свобода… Это громкое слово здесь на каждом углу. Свобода… Конфетка в ярком фантике. Семья Кастро подарила ее невежественным людям, не знающим, каким должен быть ее вкус. Они поверили на слово, положили конфету на полку, любуются ей и не понимают, что под красивой сладкой «свободой» скрывается «тюрьма». Они накрепко заперты в ней горячими фразочками в стиле «Родина или смерть». Родина… Или смерть. Они, конечно, выбрали родину, отсрочив смерть, но умрут, так и не узнав, что можно было по-другому.
Я купила билет до Мексики за десять тысяч рублей, забив на изначальную идею найти корабль. Я хотела поскорее убраться с этого острова.
Пока самолет взлетал, я размышляла, почему Куба вызвала у меня такую аллергическую реакцию. Мурашками по спине, как шпион, в сознание прокралась мысль: что, если дело было не в Кубе? Что, если дело во мне? Может быть, я просто старею?
Часть 12Спрятанная в Мексике
– Знаешь интересные истории, приятель?
– Да. Думаю, да. Рассказать самую грустную? В детстве мы с братом хотели собаку, и наш отец купил борзую, старую. Борзая – собака для бегов. Всю жизнь она бегала кругами за куском войлока в виде кролика. Как-то мы пошли в парк. Отец предупреждал нас, что она очень быстрая, но мы не смогли устоять. Мой брат спустил ее с поводка, и в тот же момент собака заметила кошку. Видимо, она была похожа на тот кусок войлока. И вот собака побежала… И это было прекрасно… Пока, наконец, она не поймала добычу. И, ко всеобщему ужасу, она убила эту кошку, разорвала на куски. А потом просто села там в замешательстве. Собака провела всю жизнь, пытаясь поймать эту вещь, а теперь не представляла, что делать.
Мексика – идеальное сочетание комфортных Штатов и дикой Центральной Америки. Тут есть все, что и в Штатах, только меньше правил и напряга. Плюс вся территория у Карибского моря радует кристально чистой водой, роскошными рифами, всеми видами водного спорта, пещерами, джунглями и встречающимися только в Мексике особенными пещерами – сенотами.
На парковке аэропорта меня уже ждал Анвар, друг Паши Мастерова. Я вписала Пашу в коммуне Пало-Альто. Паша вписал Анвара в Москве. И теперь круг добрых дел замыкался на том, что Анвар вписывал меня в Мексике. По приезде я визжала как дикая сразу на трех языках. Мне казалось, что меня досрочно выпустили из колонии строгого режима. Чувство свободы охватило меня.
– Все хорошо. Кокаину бы еще – и вот тогда я точно буду счастлива.
Один звонок Анвара – и через пятнадцать минут к дому подъехала маленькая лошадка, которая стоит очень много денег. А именно пятьсот мексиканских песо за круг. Выстроив три дорожки поверх книги «Чапаев и Пустота», я скрутила трубочку из ста баксов, жадно затянулась, откинулась на кровать и с улыбкой закрыла глаза. В этот момент мой телефон завибрировал от пришедших сообщений.
Это был Федя. К сообщению были прикреплены фотографии страниц из «Маленького принца» со строчками, подведенными карандашом. Само сообщение говорило:
«Ты сказала, что это важно для тебя.
А теперь смотри: прочитав всю книгу с комом в горле и улыбкой на лице, подчеркивая близкие мне цитаты, я не понял той фразы, с которой все начиналось: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Не понимал, как это и почему так.
Я думал, говорить тебе об этом или нет, как вдруг понял: я пообещал себе, что прочту эту книгу как можно скорее, потому что вчера ты сказала, что это сейчас для тебя важно. Кажется, в этом и есть концепция той фразы. Мне непривычно и сложно это осознавать, но я только что совершил поступок потому, что волновался за тебя. И это не в первый раз. Ты писала, что я тебя приручил, но на самом деле ты меня приручила тоже».
В груди разлилось безграничное тепло. Он всё еще был со мной.
Анвар работал в огромном веревочном парке прямо в джунглях, куда обещал устроить и меня, еще когда я была в Москве. Чтобы понять, что почем, мы отправились в джунгли вместе. Притом что в прошлом я работала инструктором в веревочном парке в Балашихе, ясен пень, что по крутости он не шел ни в какое сравнение с этим парком. Я моментально задружилась со всем коллективом. Там работали практически одни пацаны. Они называли себя «стаей». Не думаю, что ты удивишься, если я скажу, что такая информация стала для меня вишенкой на торте. Я решила, что просто обязана там работать. Но дело шло слишком медленно. Меня не хотели брать без документов. Оформить разрешение на работу тут несложно, но стоит оно в районе четырехсот баксов. А ребятам платят пятьсот. Выходит, я заплачу деньги, которые буду отбивать еще три недели. Я, в общем-то, была готова пойти на такой расклад, но все затягивалось. Меня кормили мексиканскими «завтраками», которые, надо сказать, уж точно длиннее русских. «Расслабься, все будет. Надо подождать. Тебе нужно успокоиться», – повторял мне Анвар, опуская кончик ключа в пакетик с кокаином (он нюхал прямо с ключа). Но ничего не происходило. Деньги заканчивались, а вместе с ними и моя позитивная волна. Я давно выучила урок: не ждать, когда кто-то решит твои проблемы за тебя.